Я положила руку на живот в защитном жесте.
— Что происходит? — спросила я.
— Ничего, мэм... — начал кто-то, но Алессандро прервал его.
— ФБР закрыло наши предприятия. В том числе Спидвей, «Николетту» и подпольный бар. Сейчас они пытаются получить ордер на обыск этих мест.
— Ни один чикагский судья не посмеет подписать ордер против нас. — сказала я. — И что значит, они их закрыли?
— Они больше не считаются местами ведения бизнеса. Их легитимность проверяется, и пока нам не разрешено ими управлять. — челюсть Алессандро дернулась. — Мы уже потеряли миллионы.
Мой желудок сжался. Миллионы? Наряд мог бы быстро оправиться от этого, но если ФБР будет удерживать бизнес дольше, восстановление может стать недостижимым.
Зазвонил телефон, и мгновение спустя Габриэль неуверенно сказал: — Сэр, они только что заморозили все счета.
— На каком основании? — спросил Алессандро. Они бы заморозили счета, чтобы помешать нам бежать из страны.
— Дон, твой отец, дядя и ты — все подозреваемые в убийстве Гэвина Галлагера и в исчезновении Ангуса Галлагера.
Расследование убийства не дошло бы до суда, а если бы и дошло, то Роккетти были бы оправданы. Мы заплатили адвокатам достаточно, чтобы быть уверенными, что нас ни в чем не признают виновными. Но тревогу вызывала потеря денег. Сначала ушли бы деньги, затем инвесторы и наша репутация.
Мы могли вернуться к временам грунтового трека и незаконных ставок на ржавые сток-кары.
Моя сестра и ее приспешники побеждали. От этой мысли мои щеки запылали от унижения, а живот свело от стыда. Сначала ее бомба, а теперь это? У Кэтрин был перевес — она побеждала нас. Даже без чертовых USB и документов.
— Что мы будем делать? — спросил Серхио. — Пленники были перемещены по туннелям, но федералы могут легко проследить за ними до убежища. У нас есть несколько часов, может быть, пока они это не сделают. К черту ордер.
Я открыла рот прежде, чем смогла подумать: — Отдайте их мне.
Все взгляды обратились ко мне. Алессандро убрал телефон, полностью сосредоточившись на мне.
— Предприятия, — добавила я. — Отдайте их мне, запишите их на мое имя. Я не нахожусь под следствием, и они не могут меня ни с чем связать. Я даже не являюсь Полноправным Членом Наряда. Под моим именем они не смогут приблизиться к этим предприятиям без достаточных оснований, которых они лишатся, если я возглавлю их.
Молчание.
— Конечно, это будет временно. Но чтобы сохранить наши деньги, нам нужно быстро вернуть эти предприятия под нашу опеку. Это лучший способ сделать это.
Все мужчины повернулись к Алессандро, большинство из их выражений давали понять, что они считают меня сумасшедшей.
Алессандро усмехнулся, сверкнув зубами, словно клыками. В его глазах мелькнула гордость, высокомерие: — Я позвоню дедушке. Мы начнем оформление документов сегодня вечером, а завтра отправим тебя в банк.
Я не могла сдержать свою растущую улыбку: — Я позвоню Биллу. Он проследит, чтобы ничего не запуталось в бюрократии.
Мой муж склонил голову.
Я вышла из комнаты с высоко поднятой головой.
На следующий день я проснулась рано, вместе с солнцем. К тому времени, как я встала, было уже тепло, отчего мои волосы стали завиваться. Но ничто не могло омрачить мое хорошее настроение, ничто не могло остановить мое растущее самодовольство, когда я готовилась к этому дню.
Накануне вечером мне вручили документы. Я подписала, наверное, тысячу бумаг, пока не перестала понимать, что именно я подписываю. Дон Пьеро и Алессандро, казалось, были довольны планом, но Тото и Сальваторе — младший выглядели неуверенными и молчаливыми.
У меня было мало удобной одежды для беременных, но я нашла красивую пастельно-желтую блузку и облегающие брюки цвета хаки. Я старалась выглядеть как можно более по-деловому, даже если мой гардероб был немного диковат для деловой женщины.
Алессандро ждал меня в коридоре. Фрикаделька подбежал поприветствовать его, и мой муж погладил и почесал его.
— Хьюго встретит тебя в банке, — сказал он. — Ты готова?
— Конечно, — я перекинула свою сумку через плечо. — Ты готов?
— Готов к чему?
— К потере своего бизнеса.
Алессандро слегка поморщился: — В конце концов, ты должна все вернуть. Это только временно.
— А если я решу оставить их себе?
— Ты более чем способна создать что-то свое. Зачем тебе хранить какие-то подержанные предприятия?
Я хмыкнула и начала спускаться по лестнице: — Я подумываю о том, чтобы украсть Историческое общество у Солсбери. Что скажешь?
Алессандро последовал за мной вниз по лестнице, моя собака была у его лодыжек: — Ты даже не любишь историю, а мэр тебе нравится слишком сильно, чтобы сделать ему такую подлость.
— Ну, если Эриксон победит на выборах, я, возможно, буду вынуждена поменять союзников. Полюса сейчас идут голова к голове. Это будет близкая победа. — Оскуро ждал меня в фойе, но делал вид, что не слушает нас с Алессандро. — Кого бы ты выбрал? Солсбери или Эриксона?
— Я думал, смысл тайного голосования в том, что я не должен тебе говорить. — он задумался. — Меня мало волнует политика. Кого бы ты выбрала?
— Я еще не решила. Я все еще не уверена, чем руководствовалась моя сестра, когда предупреждала меня об Эриксоне и Константине Тарханове.
— Мы всегда можем это выяснить.
— О?
Алессандро повернулся ко мне, его внимание переполняло меня: — Я организую встречу с ним. Посмотрим, чего хочет русский.
Мое внимание обострилось: — Это хорошая идея. Я доверяю ему гораздо больше, чем своей сестре.
— Меньшее из двух зол, — согласился он. — Позвони мне, когда закончишь в банке. Я хочу знать, как проходят встречи.
Я только улыбнулась в знак согласия. Я не могла остановить маленькую улыбку самодовольства и уродства, скрывающегося под ней. Но Алессандро ничего не прокомментировал. Только поцеловал меня в щеку и проводил до машины.