ГЛАВА 13

Наконец-то наступило самое ожидаемое событие в Наряде — свадьба Серхио Оссани и Нарциссы де Санктис. Еще до восхода солнца было понятно, что 18 июля станет самым жарким днем в истории. К 7 часам утра температура воздуха уже достигла 29 градусов. Я проснулась в поту.

Через несколько часов мне нужно было быть у Нарциссы, чтобы помочь ей подготовиться, поэтому я была вынужден собраться несколькими часами ранее.

Фрикаделька проснулся от того, что я суетилась в спальне, и был недоволен. Он спрыгнул с кровати, встряхнулся и вышел из спальни, чтобы найти Алессандро. Алессандро спал в гостевой комнате, никто из нас не предлагал остаться в одной комнате.

О, Алессандро... Он жил со мной уже пять дней, и это было... странно, если не сказать больше. Было приятно слышать, что в доме есть кто-то еще, накрывать стол на двоих, а не на одного. И не то чтобы мне было тесно — дом был слишком большим для этого.

Просто было странно так долго жить одной, а теперь по коридорам бродит Безбожник. Я провела несколько недель без макияжа и лифчика, а теперь снова заставляла себя соблюдать правила приличия. Это был довольно жесткий переход.

Тем более что я была большой и беременной и не была настроена на что-то, кроме комфорта.

Кроме того, я чувствовала тепло рядом с ним. Мои обычные кошмары перешли в горячие сны о моем муже в коридоре, и от этого смотреть на него становилось неловко. Это было по-детски, ведь у нас был секс. Я была беременна, в конце концов. Но наши отношения...

Они менялись, развивались.

Ты можешь заниматься любезностями, а я буду заниматься кровавыми вещами, сказал он.

Я должна была признать, что это была заманчивая идея — объединиться с Алессандро Роккетти и стать грозной командой. Амбиции, которые я так долго подавляла и игнорировала, поднимались ввысь, жаждая большего.

Но... смогу ли я когда-нибудь довериться ему? Смогу ли я когда-нибудь смотреть на него, не видя, как на меня смотрит моя сестра? Если он смог сохранить от меня такой большой секрет, что еще он может от меня скрывать?

Неужели он снова выставит меня дурой? Опозорит меня?

Я больше никогда не буду так унижена, снова. Я справлялась неделями с тем, что женщины и мужчины подрывали меня и подкалывали. Со временем стало лучше, но каждый раз, когда ФБР показывало свое лицо, Наряд снова вспоминал, что у них есть обуза в тумане.

Сегодня не время для таких мыслей, сказала я себе. Сегодня праздник.

Я успела завить волосы и сделать макияж, несмотря на то, что дважды чуть не заснула во время всего процесса. Переодеваться я не стала — у меня будет время надеть платье, пока Нарциссу будут вести в церковь.

Когда я спустилась вниз, солнце уже поднималось над горизонтом, согревая весь нижний этаж. Я собрала вещи, которые мне понадобятся, оставила Алессандро записку и отправилась в резиденцию де Санктисов.

Дверь открылась прежде, чем я постучала, и Нина поприветствовала меня: — Ты опоздала, — сказала она.

— В последнее время я стала медлительнее, — заметила я.

Наверху кипела бурная деятельность. Подружки невесты стояли в очередь к визажистам, парикмахер пытался подключить к розетке не одно оборудование, женщины сплетничали с бокалами шампанского, а большое красивое белое свадебное платье наблюдало за нами, выглядывая из шкафа.

Я сразу заметила Нарциссу. Она сидела у туалетного столика, бледная и неподвижная. Кто-то делал ей макияж, кто-то прическу — никто из них не общался с молчаливой невестой.

У меня внезапно возникло резкое и неприятное воспоминание о дне моей собственной свадьбы. Я была в полном дерьме, оплакивая свою сестру и опасаясь за свое будущее. Меня тоже собрали без моего участия и нарядили как куклу.

Я устремилась к Нарциссе прежде, чем кто-либо попытался поприветствовать меня.

— Ты прекрасно выглядишь, — сказала я, слегка поцеловав ее в щеку. Визажист бросил на меня неодобрительный взгляд.

Нарциса моргнула, словно не понимая, где она находится: — О, спасибо, — сказала она. — Ты тоже.

— Могу я тебе что-нибудь предложить? — спросила я. — Немного шампанского? Или что-нибудь покрепче?

Ее щеки порозовели под тональным кремом: — Нет, спасибо. Я в порядке.

— Хорошо, только дайте мне знать, — сказала я, оставляя ее.

Я нашла Беатрис и Елену в углу комнаты. Поздоровавшись со всеми и поздравив Тину, я присоединилась к ним. Беатрис приветствовала меня любезно, в то время как Елена сузила глаза.

Елена с подозрением отнеслась к тому, что Алессандро переехал в дом со мной. Каждый раз, когда она звонила, я чувствовала, что она ожидает услышать какую-нибудь навязчивую историю о новых условиях жизни.

— Как дела? — спросила она, прежде, чем кто-то успел что-либо сказать.

Беатрис бросила на нее вопросительный взгляд.

— Совершенно не тронута, — сказала я ей.

Елена указала на мой живот: — Это неправда.

Я села рядом с ними. Обе они пили воду. Я знала, почему Беатрис, но Елена? Обычно она с удовольствием выпивала на свадьбах.

— Мы что, клуб трезвенников? — спросила я.

— Похоже на то, — резко ответила Елена. — Ты уверена, что с тобой все в порядке? Ты выглядишь бледной.

— У меня гудят ноги и я разговариваю с тобой, Елена, вот почему я выгляжу уставшей.

— Забавно. — сказала она, без намека на веселье в голосе. — Разве Нарцисса не выглядит... как будто она вот-вот упадет в обморок?

Мы повернулись к невесте. Действительно, она выглядела так, будто вот-вот упадет в обморок.

— Бедняжка, — сказала Беатрис. — Я помню, как нервничала.

— Я тоже.

— Скоро это буду я. — проворчала Елена.

Мы с Беатрис обернулись к ней, на наших лицах отразилось сочувствие.

— Не раньше ноября, верно? — беззлобно спросила я.

— Не раньше ноября, — она вздохнула в знак согласия. — Тогда я стану Еленой Фальконе. — Елена вдруг встала. — Знаете что, мне нужно что-то покрепче воды.

Беатрис повернулась ко мне, как только она ушла, бледная и прищуренная: — Ты знаешь, я не ожидала, что мое обоняние окажется таким...

Я успокаивающе похлопала ее по руке: — Это из-за алкоголя, не так ли? Запах.

Она кивнула.

— Я останусь здесь с тобой, где приятно пахнет, — сказала я ей. — Мы можем посплетничать о детских именах.

Ее глаза засветились: — С удовольствием.

Пока мы болтали, я не сводила глаз с Нарциссы. Казалось, со временем она все больше и больше уходила в себя. Я хотела утешить ее, может быть, сказать несколько приятных слов о Серхио. Но потом я вспомнила, как он смотрел на Ангуса Галлагера, на кровь... и промолчала.

Если бы Нарцисса знала, что ее жених отрезает пальцы на работе, она могла бы не дойти до прохода.

За этот час Нарцисса превратилась из испуганной невесты в испуганную невесту. Хотя она была невероятно красива в своем белом платье, которое было ушито и подогнано по фигуре, она выглядела так, словно присутствовала на своих похоронах, а не на свадьбе.

Мы все тоже готовились, а также помогали подружкам невесты. Мне помогли застегнуть молнию на платье, потому что со времени последней примерки ребенок решил еще немного подрасти.

Мое платье было создано для комфорта. По фасону оно немного напоминало римскую тогу и струилась по моему телу, плотно прилегая к груди. Современность ему придавало то, что ткань была сделана из чистых блесток цвета шампанского. Платье мерцало, как звезда, всякий раз когда на него падал свет.

Я сделала несколько вращений для дам, которые восхищались моей красотой. Это было по-детски принимать их комплименты так близко к сердцу, но я наслаждалась этим. Тщеславие было грехом, я знала, но оно не казалось мне худшим из тех, жертвой которых я могла стать.

Когда приехал ее отец, мы с дамами удалились. Нарциссе сказали несколько ласковых слов, ее обняли и поцеловали, но ни одно из этих слов не утешило ее.

Когда я уходила, я положила руку на ее плечо. Она посмотрела вверх, широко раскрыв глаза.

— Все будет хорошо, — мягко сказала я. — Никто не причинит тебе вреда.

— Ты этого не знаешь, — сказала она дорожащим голосом.

Мои пальцы впились в ее руку: — Я знаю это.

Замешательство отразилось на ее лице, но я вышла из комнаты прежде, чем она успела спросить, что я имела ввиду. По правде говоря, я и сама не была уверена в том, что имела в виду, но я была готова наброситься на Серхио, если он сделает что-то, чего я не одобряю.

К тому времени, как мы добрались до церкви, день был зарегистрирован как один из самых жарких в Чикаго с 1934 года. Я чувствовала, как мой макияж начинает растекаться, а на пояснице и подмышками выступает пот. Они не открыли двери церкви — не хотели выпускать кондиционированный воздух.

Оскуро толкнул их для меня, и я не успела сказать — спасибо, как почувствовала, что меня разрывают воспоминания.

Церковь не изменилась. Она была такой же в тот день, когда Энтони Скалетте убил Гэвина Галлагера под Матерью Мадонны, и выглядела так же, как в тот день, когда я вошла туда под звуки органа и связала себя узами брака с Алессандро.

Но это не имело значения. Я смотрела на гостей на скамьях и видела, как они прячутся под своими сидениями, я смотрела на витражи и видела, как они сыплются на нас. Я увидела огромную статую Девы Марии и вспомнила, что чувствовала, когда была прижата к ней. Я перевела взгляд в сторону церкви, в укромные арки, и почувствовала, как горячая кровь приливает к груди.

Когда я была здесь на похоронах, все было иначе. Церковь и ее гости были одеты для траура и скорби, а не для свадьбы и праздника. Нет, последняя свадьба, на которой я присутствовала, была моей собственной, и она... оставила след. Больше, чем кровавый титул, больше, чем шрам от пули на моем бедре...

Со скамьи поднялась фигура. Алессандро стоял над толпой, глядя на меня поверх их голов. Он выглядел великолепно в своем смокинге, его аскот был того же оттенка, что и мое платье. Его волосы были зачесаны назад, несмотря на выбившиеся пряди, которые придавали ему слегка бунтарский вид.