ГЛАВА 12

— Какой у тебя план с сестрой? — спросил меня Алессандро на следующее утро.

Прошедшая ночь была на удивление приятной. Как только я перестала упоминать о ребенке или беременности, Алессандро расслабился и стал более открытым для разговора. Мне удалось втянуть его в разговор о Спидвее, и о том, как его использовали в качестве прикрытия для торговли наркотиками, но он не дал мне много информации. В конце концов, я просто заговорила о том, какого цвета одежду мы должны надеть на свадьбу Нарциссы и Серхио.

Сейчас мы вдвоем сидели за обеденным столом, греясь в лучах утреннего света. Под нами оживал город.

Я убирала вилку, но его вопрос остановил меня.

— План?

— Знаешь, — он откинулся на спинку стула, — какие у тебя планы на нее. Ты собираешься ее убить?

Мое сердце остановилось: — Убить?

В некоторые дни я ненавидела Кэтрин больше, чем любила. Но она была моей сестрой, первым человеком, который когда-либо заботился обо мне. Она читала мне, смешила меня и была рядом со мной во всем, что мы делали. Смогла бы я убить ее? Если бы до этого дошло? Алессандро или Кэтрин? Кого бы я выбрала?

— Ты мог бы убить своего брата? — спросила я, прежде чем он успел что-то сказать.

— Сальви? — Алессандро посмотрел в окно. — Я уже давно готов убить своего брата.

Я напряглась: — Готов?

— С тех пор, как мы были детьми, было совершенно ясно, что только один из нас может править, — сказал он. — Это не будет линия Карлоса. Они не лидеры. И это будет дядя Энрико или мой безумный отец. Это между мной и Сальви.

Его слова были почти идентичны тем, что сказал Дон Пьеро на той записи. Но тогда Дон Пьеро решил, что правнук — это решение его проблем. В то время как Алессандро был готов убить своего брата.

Что сказал Давиде? Что Алессандро слишком непостоянен, чтобы быть королем?

Я видела Алессандро вспыльчивым, но я также видела, как он сдерживал себя. Когда на меня напали, он не убил человека. Но сохранил ему жизнь для допроса. А когда ФБР ворвалось на вечеринку по случаю помолвки Серхио и Нарциссы, он быстро взял ситуацию под контроль и приказал всем не стрелять.

Возможно, он был совсем другим человеком, чем тогда, когда Дон Пьеро и Давиде обсуждали наследника Роккетти.

Что изменилось?

— Ты бы убил своего брата? — я поправила халат. Он продолжал скользить по моему животу, демонстрируя летнюю пижаму, которая не была очень скромной. — Чтобы стать следующим Доном?

Алессандро рассмеялся, к моему полному удивлению: — Я готов на все, чтобы стать следующим Доном.

— Даже убить меня? — слова вырвались прежде, чем я успела их остановить.

Его темные глаза переместились на меня: — Мы уже говорили об этом, жена. Ты в безопасности.

— От меня ты тоже в безопасности, — я не знаю, почему я это сказала. Все, что я знала, это то, что это правда. Алессандро был в безопасности от меня.

На его лице промелькнуло странное выражение, и он склонил голову, почти в знак уважения: — Мне приятно знать, что ты не будешь пытаться манипулировать мной, черт возьми.

— Я сказала, что ты в безопасности от меня, а не свободен от меня, — пробормотала я.

— Я не хочу быть свободным от тебя.

Я подняла глаза на него. Его взгляд был слишком требовательным, слишком откровенным. Это было сродни тому, как если бы на меня смотрело дикое животное в сухой Саванне. Животное, которое голодает. Ненасытное.

Я отвела взгляд и сглотнула: — У меня встреча с Историческим обществом в 9. Я должна... начать готовиться к ней.

— Сейчас только семь утра.

— Ты же знаешь, что мне нужно много времени, чтобы собраться. — но я не встала из-за стола. Я не хотела. Я хотела остаться здесь и поговорить с Алессандро о последних двух месяцах, обо всем смешном и грустном, что произошло.

Вместо этого я промолчала.

Алессандро поскреб вилкой по тарелке. Он сделал это, чтобы пошуметь, а не потому, что искал последний кусочек еды: — Я удивлен, что ты не взяла с собой Фрикадельку.

Я снова посмотрел на него: — Я знала, что тебе нравится Фрикаделька.

— Мне не нравится эта дурацкая штука, — ответил он. — Просто странно видеть тебя без него. Он был твоей тенью несколько недель.

— Он и сейчас ей является. Но на выходные он остался с Еленой. Я не хотела таскать его весь день по городу, особенно когда на тротуаре слишком жарко для его маленьких лапок. — я улыбнулась. — Я подумывала купить ему коляску, но Оскуро наложил вето на эту идею.

Алессандро ухмыльнулся по-доброму: — Я не могу представить, как Оскуро толкает коляску.

— Он будет через несколько месяцев.

Он крепче сжал вилку: — Мне нужно собираться на работу.

— Сейчас только семь утра, — повторила я.

Мы еще раз посмотрели друг на друга, видя больше, чем хотелось бы другому человеку. Когда это стало слишком интенсивно, слишком жарко, я оглянула комнату. Мой взгляд упал на коробки.

— Ты переезжаешь? — спросила я, хотя это был глупый вопрос.

Алессандро сжал челюсть: — Тебе решать.

Я складывала столовые приборы на тарелку, стараясь не смотреть ему в глаза. На завтрак у нас были блинчики, приготовленные на молоке, срок годности которого был угрожающе близок к концу.

— Это и твой дом, — сказала я. — Так же, как и мой.

— Я не перееду, если мне придется слушать, как ты ходишь по дому на цыпочках. — сказал он. — Не думаю, что у меня хватит на это терпения.

Мои брови поднялись: — Я не думаю, что у тебя есть терпение.

Алессандро фыркнул.

— Но не волнуйся, у меня хватит на нас обоих. — я взяла свою тарелку. — Ты можешь переехать, когда будешь готов, Алессандро. На самом деле, я бы хотела видеть тебя в доме, — я запнулась. — Это... это было странно, что тебя нет рядом.

Мой муж внимательно изучал меня, словно пытаясь понять, лгу я или нет. Но выражение его лица смягчилось, когда он нашел то, что искал.

— В пентхаусе слишком тихо, — сказал он наконец. — Мне становится скучно.

Я почувствовала, как быстрее забилось мое сердце. Это было официально? Алессандро переезжает ко мне в большой дом?

— Конечно это означает, что ты не сможешь выбраться из церкви в воскресенье.

— Блядь, неважно. Я остаюсь здесь.

Я засмеялся: — И тебе придется соревноваться с Фрикаделькой, чтобы стать Альфой дома.

Алессандро закатил глаза, но не рассердился: — Он доходит до моих лодыжек. Я уверен, что буду в порядке.

— О, я не знаю. Елена всегда говорила, что ахиллесова пята — одна из самых уязвимых частей тела. Если Фрикаделька схватит тебя...

— Однажды я порезал пятку мужчине, и он даже не мог ползти, так было больно. — сказал он, мимоходом.

Я сделала паузу. Что я должна была сказать на это? — О, это... мило.

Мы помыли посуду, а затем разошлись, чтобы подготовиться к новому дню. В этом была какая-то приятная домашняя атмосфера, которой я не ожидала. Неужели такой станет жизнь, когда мы снова будем жить вместе? Не жить раздельно, а ужинать вместе и готовиться к новому дню бок о бок?

Было бы интересно посмотреть, как это будет происходить — особенно когда появится ребенок.

Алессандро решил, что подбросит меня до мэрии, поскольку это было по пути. Я не стала спорить, несмотря на то, что от его вождения меня всегда слегка тошнило. Телохранители следовали за нами, хотя Алессандро пытался от них избавиться.

— Ты выведешь Оскуро из себя, — сказала я ему, когда он вошел в поворот на двух колесах. Я вцепилась в сиденье, чтобы не соскользнуть.

Словно в ответ, мой ребенок начал шевелиться. Неужели он не любит быструю езду? Хотя, учитывая его генетику, он, вероятно, прекрасно проводил время.

— Он обучен этому, — сказал мой муж. Я уловила намек на злобу в его выражении.

В ответ я почувствовала, как на моем лице появляется улыбка.

Он нажал на педаль газа и пронесся на желтый свет.

— Если ты получишь штраф, я буду смеяться, — сказала я, хотя сама мысль о том, что у Алессандро могут возникнуть проблемы с местными правоохранительными органами, была смехотворной.

— Я тоже.

Мы подъехали к зданию мэрии, спугнув стаю птиц, поселившуюся на парковке. Они взлетели к окнам, отделив нас от мира на какую-то долю секунды.

— Ты почти сбил птицу!

— Ты либо сбиваешь птицу, либо нет. Это не может быть почти.

Я бросила на него взгляд: — Я обязательно напомню тебе об этом в следующий раз, когда кто-то почти убьет тебя.

Алессандро фыркнул. Его взгляд метнулся к мэрии: — Эриксон будет на вашей маленькой встречи?

— Нет, — сказала я. — Солсбери очень избирательно относится к тому, кого он приглашает на свои маленькие встречи.

— Он приглашал каждого из нас. Ты просто первый Роккетти, который согласился. — заметил он.

— Это делает меня его любимицей.

Алессандро кивнул, словно поверил в это.

Я огляделась, ища способ открыть дверь: — Ты не мог бы...

Он нажал на кнопку, и дверь открылась, позволяя жаркому летнему воздуху окутать меня. Пот мгновенно выступил на моей шее, и я чуть не вздохнула от страдания.

Если я когда-нибудь снова забеременею, то обязательно зимой. Эта летняя жара плюс жара во время беременности становились слишком тяжелыми.

Я вышла, взяв свою сумку: — Что у тебя запланировано на сегодня?

— Разные вещи. — Алессандро пробежался глазами по мне. Я разгорелась еще сильнее. К моему удивлению, он добавил: — Мне нужно проверить дела на Спидвее, а затем поговорить с Сальви о МакДермоттах.

— О, похоже, ты занят, — я не ожидала, что он даст мне полный ответ, и мой вопрос показал это. — Когда чемпионат? На Спидвее?

— До тех пор, пока...

— София!

Я повернулась и увидела Эсперансу Родригез, любимого члена Исторического общества. Приветливая пожилая женщина, которая изучала историю в колледже и теперь возрождала это увлечение. Она помахала мне.

Я помахала в ответ: — Эсперанса! Я так рада, что вы вернулись. Как вам Фиджи?

— Великолепно! Я чувствую себя такой расслабленной. — она засмеялась.

— Вы должны показать мне фотографии. — отозвалась я.

Она энергично кивнула: — Вам это понравится, — ее взгляд скользнул к Алессандро, все еще сидящему за рулем, и она замерла. — Встретимся внутри?