Я положила руку на живот в защитном жесте.

— Что происходит? — спросила я.

— Ничего, мэм... — начал кто-то, но Алессандро прервал его.

— ФБР закрыло наши предприятия. В том числе Спидвей, «Николетту» и подпольный бар. Сейчас они пытаются получить ордер на обыск этих мест.

— Ни один чикагский судья не посмеет подписать ордер против нас. — сказала я. — И что значит, они их закрыли?

— Они больше не считаются местами ведения бизнеса. Их легитимность проверяется, и пока нам не разрешено ими управлять. — челюсть Алессандро дернулась. — Мы уже потеряли миллионы.

Мой желудок сжался. Миллионы? Наряд мог бы быстро оправиться от этого, но если ФБР будет удерживать бизнес дольше, восстановление может стать недостижимым.

Зазвонил телефон, и мгновение спустя Габриэль неуверенно сказал: — Сэр, они только что заморозили все счета.

— На каком основании? — спросил Алессандро. Они бы заморозили счета, чтобы помешать нам бежать из страны.

— Дон, твой отец, дядя и ты — все подозреваемые в убийстве Гэвина Галлагера и в исчезновении Ангуса Галлагера.

Расследование убийства не дошло бы до суда, а если бы и дошло, то Роккетти были бы оправданы. Мы заплатили адвокатам достаточно, чтобы быть уверенными, что нас ни в чем не признают виновными. Но тревогу вызывала потеря денег. Сначала ушли бы деньги, затем инвесторы и наша репутация.

Мы могли вернуться к временам грунтового трека и незаконных ставок на ржавые сток-кары.

Моя сестра и ее приспешники побеждали. От этой мысли мои щеки запылали от унижения, а живот свело от стыда. Сначала ее бомба, а теперь это? У Кэтрин был перевес — она побеждала нас. Даже без чертовых USB и документов.

— Что мы будем делать? — спросил Серхио. — Пленники были перемещены по туннелям, но федералы могут легко проследить за ними до убежища. У нас есть несколько часов, может быть, пока они это не сделают. К черту ордер.

Я открыла рот прежде, чем смогла подумать: — Отдайте их мне.

Все взгляды обратились ко мне. Алессандро убрал телефон, полностью сосредоточившись на мне.

— Предприятия, — добавила я. — Отдайте их мне, запишите их на мое имя. Я не нахожусь под следствием, и они не могут меня ни с чем связать. Я даже не являюсь Полноправным Членом Наряда. Под моим именем они не смогут приблизиться к этим предприятиям без достаточных оснований, которых они лишатся, если я возглавлю их.

Молчание.

— Конечно, это будет временно. Но чтобы сохранить наши деньги, нам нужно быстро вернуть эти предприятия под нашу опеку. Это лучший способ сделать это.

Все мужчины повернулись к Алессандро, большинство из их выражений давали понять, что они считают меня сумасшедшей.

Алессандро усмехнулся, сверкнув зубами, словно клыками. В его глазах мелькнула гордость, высокомерие: — Я позвоню дедушке. Мы начнем оформление документов сегодня вечером, а завтра отправим тебя в банк.

Я не могла сдержать свою растущую улыбку: — Я позвоню Биллу. Он проследит, чтобы ничего не запуталось в бюрократии.

Мой муж склонил голову.

Я вышла из комнаты с высоко поднятой головой.

На следующий день я проснулась рано, вместе с солнцем. К тому времени, как я встала, было уже тепло, отчего мои волосы стали завиваться. Но ничто не могло омрачить мое хорошее настроение, ничто не могло остановить мое растущее самодовольство, когда я готовилась к этому дню.

Накануне вечером мне вручили документы. Я подписала, наверное, тысячу бумаг, пока не перестала понимать, что именно я подписываю. Дон Пьеро и Алессандро, казалось, были довольны планом, но Тото и Сальваторе — младший выглядели неуверенными и молчаливыми.

У меня было мало удобной одежды для беременных, но я нашла красивую пастельно-желтую блузку и облегающие брюки цвета хаки. Я старалась выглядеть как можно более по-деловому, даже если мой гардероб был немного диковат для деловой женщины.

Алессандро ждал меня в коридоре. Фрикаделька подбежал поприветствовать его, и мой муж погладил и почесал его.

— Хьюго встретит тебя в банке, — сказал он. — Ты готова?

— Конечно, — я перекинула свою сумку через плечо. — Ты готов?

— Готов к чему?

— К потере своего бизнеса.

Алессандро слегка поморщился: — В конце концов, ты должна все вернуть. Это только временно.

— А если я решу оставить их себе?

— Ты более чем способна создать что-то свое. Зачем тебе хранить какие-то подержанные предприятия?

Я хмыкнула и начала спускаться по лестнице: — Я подумываю о том, чтобы украсть Историческое общество у Солсбери. Что скажешь?

Алессандро последовал за мной вниз по лестнице, моя собака была у его лодыжек: — Ты даже не любишь историю, а мэр тебе нравится слишком сильно, чтобы сделать ему такую подлость.

— Ну, если Эриксон победит на выборах, я, возможно, буду вынуждена поменять союзников. Полюса сейчас идут голова к голове. Это будет близкая победа. — Оскуро ждал меня в фойе, но делал вид, что не слушает нас с Алессандро. — Кого бы ты выбрал? Солсбери или Эриксона?

— Я думал, смысл тайного голосования в том, что я не должен тебе говорить. — он задумался. — Меня мало волнует политика. Кого бы ты выбрала?

— Я еще не решила. Я все еще не уверена, чем руководствовалась моя сестра, когда предупреждала меня об Эриксоне и Константине Тарханове.

— Мы всегда можем это выяснить.

— О?

Алессандро повернулся ко мне, его внимание переполняло меня: — Я организую встречу с ним. Посмотрим, чего хочет русский.

Мое внимание обострилось: — Это хорошая идея. Я доверяю ему гораздо больше, чем своей сестре.

— Меньшее из двух зол, — согласился он. — Позвони мне, когда закончишь в банке. Я хочу знать, как проходят встречи.

Я только улыбнулась в знак согласия. Я не могла остановить маленькую улыбку самодовольства и уродства, скрывающегося под ней. Но Алессандро ничего не прокомментировал. Только поцеловал меня в щеку и проводил до машины.