ГЛАВА ДЕВЯТЬ

— Так что слушай, я думаю, что я собираюсь сделать это с Ноем.

У меня изо рта торчит огрызок круассана, и я прикусываю его на середине, когда на следующее утро Габриэлла подходит к моему столику в столовой с этой информацией.

Я поднимаю палец, чтобы дать ей понять, что мне нужно закончить жевать, прежде чем я смогу продолжить этот разговор, в котором определенно заинтересована. Нет.

— Извини, — она смеется, приглашая себя на свободное место напротив меня.

Я ела в одиночестве, передо мной лежала раскрытая книга. Последние десять минут я не поднимала глаз. Мне казалось, что излучаю нежную атмосферу «Не подходить», но, похоже, я ошибалась. В следующий раз повешу на нос табличку «Не беспокоить».

Я кладу круассан на тарелку и стараюсь говорить дружелюбно, прося ее повторить.

— Я не уверена, что уловила, что ты сказала.

— О, да. Не беспокойся. Я просто дала тебе знать, что интересуюсь Ноем, и надеялась, что ты сможешь... ну, знаешь... помочь девушке, — ее заявление подчеркивается ее маленькими танцующими бровями.

Я смеюсь, как будто эта тема меня глубоко не волнует.

— Я не уверена, как могу помочь.

Она наклоняется ко мне, как будто мы вместе раскрываем какой-то секрет.

— Вы, ребята, работали вместе много лет. Наверняка у тебя есть полезная информация.

Информация? Конечно.

У меня есть энциклопедические знания о Ное. Он считает, что свитера раздражают; от них у него потеют подмышки. Он не любит кофе, но если ему приходится его пить, он предпочитает холодный напиток со сливками. У него в ротации десять подкастов, которые он постоянно старается держать в курсе событий. Он считает, что Квентин Тарантино — величайший режиссер из всех, когда-либо живших на свете, и Поп-Тартс должен быть таким, чтобы глазурь доходила до самого края.

Я тщательно изучила своего врага. Я знаю его как свои пять пальцев.

И не собираюсь просто так выкладывать эти сведения любому человеку.

Но все же... я закрываю книгу и откладываю ее в сторону.

— Так какой у тебя план? Мне показалось, я слышала, как ты вчера приглашала его потусоваться.

— Да, пригласила. За углом есть итальянский ресторан, у которого две звезды Мишлен, и еда там должна быть изысканной. Там двенадцать блюд, и на все уходит около четырех часов. У меня есть друг друга, который может забронировать нам столик. В противном случае список ожидания составляет около четырех месяцев.

Ною это совершенно не понравилось бы.

В душе он простой человек. Он не любит помпезности и обстоятельств. Дайте ему бургер и картошку фри, и он будет счастлив. Кроме того, ценник на такую еду просто поразит его воображение.

Семьдесят пять долларов за бокал вина? А виноградник прилагается?

— Но он, кажется, не в восторге от этого, — продолжает она. — И тут вступаешь ты. Может быть, ты можешь дать мне несколько советов? Я имею в виду, что я очень хочу пойти на это. Ной, похоже, относится к редкой породе. Не могу поверить, что он холост.

Я не знаю, что делает мое лицо, но надеюсь, что оно напоминает нормальное выражение.

— В Нью-Йорке выбор невелик. Парни либо трудоголики, либо плейбои. Я не могу сказать тебе, сколько раз меня бросал какой-нибудь парень из бруклинского дома, который пытается найти свое призвание в жизни. Были графический художник, диджей, писатель. Ты что, шутишь? Нет, Эзра, я не хочу читать твою мангу через год после того, как ты перестал мне перезванивать.

Это действительно заставляет меня хихикать, но потом бросаю взгляд в сторону двери столовой и вижу, как туда входит проклятие моего существования. Я не смотрела на Ноя свежим взглядом уже много лет, но я пытаюсь сделать это сейчас, пытаюсь увидеть его так же, как Габриэлла.

Я отдам ему должное. Да, он очень красив. Волосы и квадратная челюсть, полные губы и карие глаза — все это десять баллов из десяти. Но качество стиля Ноя невозможно переоценить. Он очень крут в том смысле, который меня раздражает. Сегодня Ной одет в черную рубашку Хенли с короткими рукавами и серые шорты. Посадка обоих безупречна, а кроссовки дополняют все вместе.

Ной ходит с уверенностью, рожденной изнутри. У него есть способность притягивать все взгляды в комнате и выглядеть при этом скучающим. Его внешность кажется ему скорее помехой, чем карточкой «Выйти из тюрьмы бесплатно».

Я понимаю, что совершила ошибку, когда мой желудок начинает завязываться в узел. Привыкание к Ною потребовало времени и усилий, и изучать его черты под микроскопом неразумно. Это заставляет меня чувствовать себя странно и не в своей тарелке, как будто я стою на краю обрыва и смотрю вниз на стофутовую пропасть. Я не хочу разбиться.

Ной смотрит на мой стол и видит, что я разговариваю с Габриэллой. Его хмурый взгляд виден с другого конца комнаты, и хотя он не может знать, что мы здесь обсуждаем, все равно, ощущается, что знает.

— Понимаешь, о чем я? Он что, все время так выглядит?

Она говорит так, будто вот-вот упадет в обморок.

ОСТАНОВИСЬ, я хочу закричать. Уходи. Оставь меня наедине с моей книгой и моим покоем.

— Пицца, — неожиданно говорю я. Затем слова начинают литься из меня. — Он любит пиццу. Пропусти шикарный ужин и пригласи его на что-нибудь простое. Возьмите немного дешевого пива, посидите на улице и понаблюдайте за людьми. Ему это понравится.

Давление спадает с моей груди, когда она поднимается.

— Отлично! Ты моя палочка-выручалочка. Тебя обязательно пригласят на свадьбу, — говорит она со смехом и подмигиванием.

У меня болит живот.

Я беру свой круассан и играю с ним, наблюдая, как она перемещается между столами и пробирается через пространство, чтобы добраться до Ноя. Он стоит в очереди за завтраком, а она подходит к нему с мегаваттной улыбкой. Я убеждаю себя, что могу читать по ее губам, но на самом деле просто притворяюсь, что знаю, что она говорит.

«Давай пропустим ресторан и расслабимся. Пицца за мой счет?»

Ной оглядывается через плечо и видит, что я смотрю на него. Меня охватывает паника.

Я переключаю внимание на свою тарелку и мысленно считаю до десяти. Когда я снова поднимаю глаза, Ной и Габриэлла улыбаются друг другу, и все сомнения, которые у него могли быть на ее счет, теперь исчезли. Он берет яблоко, вытирает его о рубашку и передает ей, слегка подбрасывая.

Она смеется, ловя его, а я встаю, беру свои вещи и выхожу из столовой.

Вернувшись в свою комнату, привожу все в порядок. Вещи, которые до этого были чисты и аккуратно разложены, сдвигаются на миллиметр влево или вправо, складываются и вытираются. Вот так. Идеально.

Когда я собираюсь добавить еще евро в свой пояс для денег, нахожу скомканный список, который конфисковала у девочек вчера.

«Мы все были удивлены тем, что мистер Риччи пригласил вас на свидание, потому что мы думали, что вы с мистером Петерсоном...»

Я засовываю список в мусорное ведро и накрываю его салфеткой для надежности.

Снаружи во дворе тихо и относительно прохладно. Легкий ветерок развевает дымку из фонтана в мою сторону, и я убеждаю себя, что здесь спокойно. Наши ученики на уроке латыни — чья-то чужая проблема до конца утра. У меня на коленях лежит моя книга. Я должна открыть ее и вернуться к тому, на чем остановилась за завтраком, но вместо этого смотрю на группу скульптур. Вернее, смотрю мимо них. Я настолько погружена в свои мысли, что не замечаю Ноя, пока он не занимает место на противоположном конце моей скамейки.

Я не отрываю взгляда, а он не говорит ни слова.

Мы сидим в дружеской тишине, как будто судья дал свисток и объявил тайм-аут.

Мне должно быть не по себе сидеть вот так с ним. Я должна быть начеку и держать оружие наготове, когда мы с Ноем остаемся наедине, но сегодня утром, в который раз, я не могу собраться с силами. Я окровавленный солдат на поле боя, во мне не осталось сил бороться.

— Габриэлла сказала, что ты благословила ее пригласить меня на свидание. Это была твоя идея пойти на пиццу и пиво.

Так, так, так... у Габриэллы длинный язык.

— А что я должна была сделать?

Вот это вопрос с миллионом ответов.

Беспокоясь о том, как он прокрутит это в своей голове... о возможных выводах, которые он сделает, я быстро добавляю:

— Она собиралась отвести тебя в какое-нибудь претенциозное место. Я должна была просто позволить ей.

Он ничего не отвечает на это, и наконец, молчание начинает меня тяготить.

Мне любопытно узнать о его намерениях с Габриэллой, и он, кажется, настроен поделиться, поэтому я прямо спрашиваю:

— Ты принял ее предложение?

— Мы встречаемся в пятницу.

Мое тело дергается, как будто меня ударили ножом в живот, и я наклоняюсь вперед, чтобы оттолкнуться от коленей и встать. Тайм-аут официально закончился. То спокойствие, которое у меня было, угасло.

— Теперь я это вижу, — начинаю я саркастическим тоном. — Габриэлла и Ной снимают Рим: серия для Инстаграма. Она идеально тебе подходит.

— Я не могу не согласиться. Я должен был пригласить ее на свидание, как только мы приехали.

Я поворачиваюсь к нему лицом, мои глаза загораются блестящей идеей.

— Знаешь что? Мы должны пойти на двойное свидание. Ты и Габриэлла, я и Лоренцо.

Он изображает, что его голова взрывается, и становится ясно, что он намерен проверить мой блеф.

— Конечно. В субботу? Надо будет узнать, не будет ли Эшли возражать против того, чтобы остаться и присматривать за всеми.

Я отмахиваюсь от его беспокойства.

— Я уверена, что все будет в порядке. Охранник тоже будет здесь, и мы не уйдем далеко. Даже на этой улице полно ресторанов.

Мои слова приятны, но мой тон кричит о том, чтобы он прекратил эту игру.

Это чистое безумие.

Я не могу сидеть напротив Ноя весь ужин и вести себя прилично. Мы вцепимся друг другу в глотки ножами с маслом еще до того, как закуски окажутся на столе. Будет кровь.

Он встает и подходит, не останавливаясь, пока мы не оказываемся лицом к лицу. Его карие глаза дразнят меня.