По ее щекам катились слезы, горе разрывало ее лицо на части, и я почувствовал, как то же самое горе пронзает меня из-за моей сестры, и эта рана никогда не исцелится. Единственное, что нас со Стеллой теперь объединяло.

— Я вижу, что нет достаточно глубоких извинений, чтобы исправить нас, — вздохнула она, мрачное понимание застилало ее глаза. — Это как ты говоришь — слова ничего не значат. Я потерпела неудачу в любви к тебе. И теперь уже слишком поздно быть матерью, которой я должна была быть. Ты вырос и полон острых осколков благодаря мне. Звезды предложили тебе Элизианскую Пару только для того, чтобы потребовать от тебя ужасной жертвы. Немыслимой жертвы, — она сжала мою руку, глядя на меня в отчаянии.

— Ты можешь больше не быть моим, но ты насквозь сын Азриэля. Я знаю, что он наблюдает за тобой из-за Завесы, и он был там даже тогда, когда я не могла. Он тот человек, которого я должна была любить так же преданно, как я любила Лайонела, но я никогда не заслужила бы его ответной любви.

Я убрал свою руку от ее ладони, позволяя своим стенам прочно встать на место между нами, видя, какие муки это причиняет ей, и совершенно не заботясь об этом. Она поднялась на ноги, дрожа, прежде чем повернуться и поспешить прочь, но я произнес свои последние слова достаточно громко, чтобы она услышала.

— Нет, — согласился я. — Ты бы никогда этого не заслужила.

Ночь шла своим чередом, и я не мог уснуть, беспокойство распирало мою грудь, пока я ждал возвращения Дарси.

Куда, черт возьми, Лавиния забрала ее? Что она заставляла ее делать? Какие новые грехи будут преследовать ее после этой ночи?

Теперь, когда я исцелился, у меня появилась энергия, чтобы шагать взад-вперед перед прутьями, проверяя их на прочность то тут, то там. Возможно, мне следовало бы попросить выпить у Стеллы, но от мысли о том, что у меня во рту окажется кровь этой мерзкой женщины, у меня заурчало в животе.

Наш разговор все время крутился у меня в голове, распаляя меня. Если она действительно чувствовала себя виноватой после всего случившегося, то это было ее бремя, и я не собирался проявлять доброту или сочувствие. Она не проявила ничего, когда я нуждался в ней больше всего, когда Клара была убита, а Лайонел украл мое будущее, связав меня с Дариусом.

Я приостановился, обхватив руками прутья решетки и подняв глаза к огромному потолку тронного зала, представляя себе небо далеко за его пределами.

— Дариус, если ты наблюдаешь за всем этим, то я очень надеюсь, что звезды рассказали тебе о своих планах, что все это просто буря, которая скоро рассеется, и я снова смогу увидеть голубое небо. И если это правда, есть ли шанс, что ты сможешь послать мне знак?

Молчание.

Горе захлестнуло меня, мои кулаки сжались на прутьях, страх за Блу также давил на меня. Я чувствовал себя таким чертовски беспомощным в этой клетке, но у меня не было другого выхода. Дарси нужно было спасти, и я должен был найти способ вернуть её к Тори, потому что вместе эти двое были единственным выходом для Солярии.

Три лунных цикла. Вот и все. Песчинки уже отсчитывают время в песочных часах нашей судьбы.

Темный вихрь дыма пронесся по тронному залу, и меня охватило облегчение, когда он проскользнул в клетку и Дарси материализовалась передо мной, тени окутали ее тело и скрыли наготу.

Я схватил ее, осматривая, и она сжала мои руки в знак заверения.

— Я в порядке, — пообещала она, хотя то, как у нее перехватило горло, подсказало мне, что что-то случилось.

— Что она заставила тебя сделать?

— Она отдала меня Варду. Он просеял мои воспоминания, — сказала она, в ее глазах мелькнула сила. — Я защитила многие из них, как ты меня учил, и дала ему достаточно, чтобы он поверил, что видел все.

— Хорошая девочка.

Ее взгляд скользнул по мне, и ее губы разошлись. — Ты исцелился, — она провела пальцами по месту, где на моем боку была одна из самых страшных ран. — Как?

— Стелла, — ответил я тихим голосом. — Она приходила в поисках прощения. Я не уверен, был ли у нее приступ совести или она затеяла какую-то игру, но я отослал ее, несмотря ни на что.

Глаза Дарси сверкнули защитой при упоминании о моей бессердечной матери. — Мне жаль.

— За что?

— За то, как она с тобой обращается. За то, что у тебя должна была быть мать, которая поддерживала бы тебя всю твою жизнь.

Я убрал прядь волос с ее плеча, и тени отступили от нее, позволяя мне увидеть синеву, скрывающуюся под ними. На этот раз я не стал упоминать об этом, боясь, что она снова исчезнет, как только я укажу на нее.

— Когда-то она была хорошей матерью. И у меня был отец. Это ты росла в одиночестве, когда весь мир должен был лежать у твоих ног.

— Я видела видение своих родителей на горе, — сказала она, и между ее бровями образовалась складка. — Они могли говорить со мной, как будто видели меня. Для них это было видение в прошлом, но для меня это было реальностью, — она коснулась своего сердца, как будто это причиняло ей боль, и я взял ее за руку, нежно поцеловав костяшки пальцев.

Она прильнула ко мне со вздохом, ее руки прошлись по моей груди, и она прижалась ко мне. Я обнял ее, и она приподнялась на цыпочки, пока наши рты не встретились в медленном, болезненном поцелуе, который изгнал часть тьмы в моей груди.

— Что случится, если я стану смертной? — прошептала она, когда наши губы оторвались друг от друга, и я прижался к ней, снова завладев ее ртом и пробормотав ответ между поцелуями.

— Ты не станешь.

Она снова отстранилась. — А кольца твоей пары тоже исчезнут? Или ты так и будешь тосковать по смертной, которую редко сможешь навестить?

— Блу, — прорычал я, взбешенный тем, что она даже заикнулась о таком будущем. — Я спасу тебя.

— А что, если уже слишком поздно? — испуганно спросила она.

— Тогда я найду способ вырвать свою магию из моей плоти и присоединиться к тебе в мире смертных, — сказал я, слова легко сорвались с моего языка. — Куда пойдешь ты, туда пойду и я. Разве я еще не достаточно ясно объяснил тебе это? — я прикусил ее нижнюю губу, и мои клыки выдвинулись, жажда крови поднялась и заставила меня отступить назад, чтобы я мог думать яснее.

Она обхватила меня руками, наклонив голову в одну сторону в знак подношения, и мое горло сжалось от желания.

— Нет, — прохрипел я.

— Сделай это, — потребовала она. — Я ненавижу видеть тебя таким. Тебе нужно питаться. Кроме того, если ты прильнешь к колодцу силы во мне, ты узнаешь, есть ли там что-то еще или Теневой Зверь забрал все. С тех пор как Лавиния заставила его снова питаться, я вообще не чувствую никакой силы.

Ее отчаяние узнать ответ на этот вопрос сломило мою решимость, а может, я просто был чертовски слаб, потому что умирал от желания почувствовать ее вкус на своем языке, и находился на грани безумия.

Я рванулся вперед, крепко прижимая ее к себе и со стоном вонзая клыки в ее открытую шею. Ее кровь покрыла мой рот, сладость солнечного света была приглушена темнотой теней. Я попытался подключиться к колодцу ее магии, и рык разочарования покинул меня, когда она не потекла ко мне автоматически. Глубоко внутри нее были тени, скрывавшие мой путь к этой силе, но когда я прижал к ним свою волю, требуя, чтобы они расступились передо мной, я наконец нашел ее. Ее магия коснулась моего языка, и я потерял свой гребаный разум, прижав ее к прутьям клетки, пока я крал ее для себя, интенсивная, огненная сила ее проникала в меня.

Она задыхалась, чувствуя то же самое, и ее тело все жарче разгоралось, словно живой огонь искрился на ее коже.

У нее было не так уж много запасов, поэтому, несмотря на то, как трудно было отстраниться, я, наконец, смог это сделать, оторвав клыки от ее кожи и подняв руку, чтобы провести большим пальцем по следам от укусов, желая исцелить ее, но наручники, блокирующие магию, которые я носил, сдерживали силу, которую я украл. Тем не менее, без голода, жгущего горло, я наконец-то смог мыслить яснее.

— Она все еще там, — подтвердил я, и она кивнула, надежда плясала в ее глазах. Это было такое чертовски приятное облегчение от хороших новостей, что мы оба улыбнулись.

— Ты фейри, Блу, и ты, черт возьми, останешься таковой. — Я поцеловал ее, поднимая на руки, а ее ноги обхватили мою талию. Она вцепилась в мою шею, снова целуя меня, ее улыбка придавала мне силы целой армии.

Мы собирались пройти через это. Нам просто нужно было держаться.

— Сегодняшний день был чертовски разрушительным, красавица, — сказал я. — Но знаешь, что продолжает повторяться в моей голове?

— Что? — спросила она, притягивая меня ближе и запуская руки в мои волосы.

— То, как ты выглядела, когда вогнала лезвие в горло Лайонела, — сказал я, крепче прижимая ее к решетке и обхватывая гладкую поверхность ее голых бедер, тени отступали везде, где я прикасался к ней.

Она прикусила губу, ее голова откинулась назад и прислонилась к прутьям, а дикий смех покинул ее. — Если бы я только ударила его по глазу, как планировала, может быть, он бы наконец-то умер.

— Если бы у тебя был полный доступ к твоей магии и Ордену, ты бы уничтожила его, Блу. Он гребаный трус, который не может противостоять тебе, как фейри, а если бы даже и противостоял, он знает, что он бы проиграл, — яростно сказал я, и она наклонила голову, чтобы посмотреть на меня.

— Ты всегда так веришь в меня.

— Ты — королева, которой суждено править. Я понял это в первый момент, когда увидел тебя.

— Ты долгое время отрицал это, — подколола она, и я ухмыльнулся.

— Мне нравится думать, что то, что я был твоим профессором-засранцем, подтолкнуло тебя к величию.

— Ох, правда? — она потрепала меня по щеке, и моя ухмылка только расширилась, этот маленький момент покоя распространялся вокруг нас, напоминая мне о том времени, когда я затащил ее на дно бассейна Акрукса. Это был наш маленький пузырек света, и никакая тьма не могла проникнуть туда. Он был только наш, пусть и очень кратковременным.

— Да, это и все те забавы, которые мы вместе проделывали тайком в кампусе, — сказал я, позволяя этим воспоминаниям заполнить меня до краев.