Я прищурилась в темноту, и мне показалось, что тихий зов обернулся вокруг моего имени и потянул за собой. Я даже не могла с уверенностью сказать, был ли он реальным в каком-либо смысле этого слова, но я не могла сопротивляться его притяжению.

Мои сапоги мягко шлепали по лужам на полу, когда мы позволили тьме позвать нас вперед, и я не могла не положить руку на рукоять своего меча, желая ощутить реальность стали в окружении стольких бесплотных странностей.

Я резко остановилась, повернув голову налево, не планируя этого, и моргнула, обнаружив там нишу, где под каменной аркой, вделанной в стену, висел древний текст, слова выглядели так, будто были вырезаны на толстом материале.

Я подошла ближе, и Калеб не отходил от меня, его присутствие напоминало мне, что мы все еще здесь, из плоти и костей, а не часть этого нереального пространства, которое словно находилось где-то между жизнью и смертью. Слова, написанные там, не были написаны ни на одном языке или алфавите, которые я когда-либо видела раньше, и я нахмурилась, задаваясь вопросом, все ли здесь, внизу, будет написано такими словами. Если да, то это путешествие было обречено на провал, потому что у меня не было ни малейшего представления о том, как прочитать хотя бы один символ на этом языке.

— Это руны, — указал Калеб, проведя пальцем по краю коричневого материала, где они были отмечены рядом со словами.

— Есть ли шанс, что ты сможешь прочитать остальное? — спросила я, и он наклонил голову, изучая текст.

— Не думаю, что это вообще язык, — беспомощно сказал он. — Скорее… код. Что-то, что может иметь значение только для того, у кого есть ключ.

Я разочарованно вздохнула, задаваясь вопросом, где, черт возьми, я должна была найти ключ к коду, который, вероятно, был написан тысячи лет назад.

В стену под текстом был вделан тонкий прямоугольный камень сапфирово-синего цвета, и что-то в нем заставило меня присмотреться к нему повнимательнее, как только мое внимание остановилось на нем.

Я не была уверена, был ли это инстинкт, интуиция или просто глупая идея, но я потянулась к камню, прикоснулась к нему пальцами и почувствовала неестественное тепло внутри.

От прикосновения моих пальцев камень выскользнул из своего положения на стене, и я машинально поймала его, перевернула на ладони и поднесла к ткани, пытаясь рассмотреть через него зашифрованные слова.

Но вместо того, чтобы разгадать текст, в камне вспыхнуло тепло, и я задохнулась от пронзивших мой череп видений давно забытых фейри в каком-то неузнаваемом месте. Они поклонялись и приносили жертвы во имя темной магии, требуя несметной силы через невыразимые деяния и грубую жестокость.

Мужчина с ножом, пронзившим его грудь.

Три женщины пьют кровь из сосудов, а кто-то кричит за их пределами.

Медуза с мучительным криком отрезает голову одной из своих змей.

Мать, молящая о жизни своего ребенка.

Вспышка ослепительной силы, когда Дракона приковывают к каменному столу, и он ревет от страха, когда ему перерезают горло, а кровь льется в каналы, вырезанные в камне под ним, чтобы собрать каждую каплю.

Человек проходит сквозь царства, словно стены между ними — всего лишь пар, крадет смертных, чтобы принести их в жертву во имя получения еще большей власти.

Два Оборотня, прыгающие в бушующий огонь, в то время как толпа фейри в масках кричала о своем одобрении, а их вопли агонии разрывали воздух.

Моя хватка на камне ослабла, желание отбросить его от себя было сильным, так как я начала думать, что мы не найдем здесь ничего, кроме воспоминаний о времени, о котором лучше забыть. Но не успел он выпасть из моих пальцев, как видение снова изменилось, и у меня перехватило дыхание.

Ходящий по царствам, его кожа была окрашена чужой кровью, на его плоти были нарисованы метки глубокого и жгучего красного цвета, он шел через проход между царствами, который не должна пересекать ни одна живая душа. Завеса расступилась вокруг него, как масло, когда он шагнул сквозь нее, его челюсть стиснулась, а мышцы напряглись от боли, когда он заставил неизвестное царство позволить ему войти, несмотря на все еще бьющееся сердце. Сила звезд пожирала его, пока он заставлял разрыв расступиться перед ним, вырывая у него силы и борясь против его воли, но он не дрогнул, решимость пылала в нем, пока, сделав последний шаг, с кольцом силы, которое чуть не сбило меня с ног, он не прошел дальше.

Он задыхался, истекал кровью, и в его глазах была пустота, которая ясно говорила о том, что сделать это было нелегко, кровавые следы теперь горели на его коже, но все же он сделал это. На другой стороне его ждали женщина и ребенок, их лица были полны радости, когда они бросились обнимать его, и он рухнул в их объятия, снова прижимаясь к ним. Его семья. Воссоединенная темной магией вопреки правилам, которые установили для них звезды.

Синий камень выпал из моих пальцев и упал на пол, где погрузился в лужу у моих ног, а нечестивый свет внутри него погас.

— Ты это видел? — вздохнула я, не в силах поднять глаза, чтобы встретиться взглядом с глазами Калеба — вдруг он не видел, и я останусь в одиночестве допытываться о каждом кусочке этих воспоминаний.

— Да, — грубо ответил он, тыльная сторона его руки прикоснулась к моей, словно он не был уверен, стоит ли ему утешать меня или нет.

— Он путешествовал за Завесу, — прошептала я, боясь говорить слишком громко, вдруг звезды подслушают и увидят все невыполнимые желания, которые я хранила в своем разбитом сердце, и будут бороться еще сильнее, чтобы оградить меня от них.

— Похоже, для этого ему потребовалось почти все, — ответил Калеб. — И я сомневаюсь, что у него было то, что нужно, чтобы снова совершить путешествие в обратном направлении. Похоже, смерть была бы более простым способом получить доступ к своей семье.

Я медленно кивнула, принимая истину этих слов и задаваясь вопросом, что случится с живой душой, попавшей в такую ловушку на другой стороне. Я сомневалась, что это будет что-то приятное. И все же он сделал это. По какой-то непостижимой причине этот фейри перешел на другую сторону, не воспользовавшись для этого мостом смерти.

— Я бы все отдал, чтобы поговорить с ним в последний раз, Тори, — сказал Калеб, зная, что я думаю о той единственной душе, которую перетащили на другую сторону раньше времени, заставив отказаться от жизни, которую он только что выбрал для себя после того, как слишком долго страдал от рук своего отца. — Но я не думаю, что так можно поступить. Есть причина, по которой мы не можем получить доступ к этому царству, и я думаю, что она заключается в чем-то большем, чем простое разделение живых и мертвых. Я также сомневаюсь, что тот странник вернулся.

Он никак не мог этого знать, но я кивнула, потому что тоже чувствовала правду. Ему потребовалось так много, чтобы пройти через него, его сила была поглощена тем, что разделяло мир на этот и тот. Я не могла представить, каким образом он мог бы вернуться. Но тогда оставался вопрос, зачем он вообще пошел, ведь если его единственным желанием было воссоединиться с любимыми, то смерть была бы куда более простым ответом, чем все, что он пережил, чтобы оказаться рядом с ними, пока его сердце продолжает биться.

Я потянулась к коричневой ткани, хранящей эти закодированные воспоминания, мои пальцы скользили по рунам, нанесенным по ее краям, пока я работала над их запоминанием. Я уже знала, что руны — одна из самых древних форм гадания и магических орудий, и меня тянуло к их силе с тех пор, как я прокляла звезды, желая сосредоточиться на тех формах гадания, которые не полностью зависят от их благосклонности, чтобы внести ясность. Не могу сказать, что я многое извлекла из них. Дары моей матери явно обошли меня стороной в этом отношении.

— Попутно замечу, — добавил Калеб, наблюдая, как я провожу пальцами по краю вощено-коричневой ткани, изучая следующую руну. — Я на девяносто процентов уверен, что эти метки были сделаны на коже. Скорее всего, на шкуре убитого фейри в его измененной форме.

Я отдернула руку от вощеной ткани с криком отвращения и в ужасе повернулась к нему. — Почему ты так думаешь? — шипела я.

— Потому что здесь есть табличка, на которой это написано. — Он указал на кусочек металла, который утверждал, что свитку из грубой кожи, скорее всего, более двух тысяч лет, со времен Вампирской кровавой эпохи.

Я взглянула на Калеба, мой взгляд переместился на его рот, где в данный момент были спрятаны клыки, его миловидную внешность и отполированный внешний вид трудно сочетать с расой фейри, которые терроризировали все королевство и правили им со страхом и кровопролитием.

— Твоя мама вышла из себя из-за всей этой истории с ковеном? — тихо спросила я, выходя из ниши и снова сворачивая в проход. — Неужели все так плохо?

— И да, и нет, — сказал Калеб, пожав одним плечом. — Она злится из-за этого. Мой отец тоже. Но они выслушали меня и поняли, что это было не совсем намеренно. Они считают, что я должен держаться подальше от Ориона, если он вернется.

— И как надолго? — спросила я.

— Навсегда. — Калеб выдохнул и покачал головой. — Я не спорил, но я также знаю, что этого не произойдет. Даже если бы его жизнь и моя не были так переплетены с вашими, что это практически невозможно, связь, которую я чувствую к нему, было бы не так легко игнорировать. Однако нам придется быть осторожными, особенно когда дело дойдет до охоты. Пока мы не будем участвовать в охоте вместе, проблем быть не должно. Никто из нас не стремится вернуть Солярию к правлению крови и резни.

— Я думаю, твоей маме и другим Советникам нужно привыкнуть к мысли, что они больше не главные, — сказала я, но прежде чем Калеб успел ответить, порыв ветра заставил нас обоих повернуть к узкому проему слева от нас, и через него донесся стон — то ли от движения воздуха, то ли от чего-то… другого.