— Гребаный ад, — сказал Тайлер, с трудом сдерживаясь, чтобы не кончить.

Я вернулся к ним и отгородился от всего остального, продолжая не спеша наслаждаться ими, зная, что как только все закончится, тьма ворвется обратно. Я снова сосредоточился на них и ни на чем другом, но мое тело все еще не расслаблялось настолько, чтобы позволить мне кончить и насладиться послевкусием вместе с ними.

— Ксавьер, — умолял Тайлер, его челюсть была сжата, и я стиснул зубы, приказывая ему подождать.

Я надавил бедрами на круглую задницу Софии, снова глубоко проникая в нее, и в моей голове начали мелькать ненужные мысли: битва, кровь, смерть.

Я закрыл глаза, пытаясь удержаться в настоящем моменте, но словно шлюзы открывались, и у меня не хватало сил удержать все это.

Я выругался, когда ногти Тайлера впились в мою руку, и вздох поражения покинул меня, когда я понял, что не смогу закончить это.

— Давай, — сказал я ему, и он сильно вошел в Софию, со стоном достигая кульминации.

Я вышел из нее, быстро удаляясь от них, оставив их в экстазе на кровати.

— Ксавье? — София позвала меня, но я захлопнул дверь в ванную, закрыл ее и шагнул в душ.

Я включил воду, чтобы она обдала меня ледяным холодом, и уставился на каменную стену, сильно стиснув зубы. В груди было тесно, словно питоны извивались между моими ребрами, сжимая легкие, пока я не перестал дышать.

Тайлер и София звали меня, и я наложил пузырь тишины, чтобы больше не слышать их, желая провалиться в небытие в одиночестве. Я не хотел, чтобы они видели, как я разбиваюсь, не хотел их слов жалости.

Я стоял так до тех пор, пока время не превратилось в сплошное пятно и я не промерз до костей, мои пальцы посинели, и каждая часть меня онемела.

Я вышел из душа, обернув полотенце вокруг талии, скинул пузырь тишины и открыл дверь. Они сидели у ее основания, София была в моей рубашке, а Тайлер натянул треники.

— Ты в… — начала София, но я заговорил.

— Приведите себя в порядок, — приказал я, затаскивая их в ванную и закрывая за ними дверь.

Я стянул полотенце, использовал его, чтобы вытереть свои промокшие волосы и направился к шкафу, чтобы взять одежду. Я быстро оделся и сел на кровать, ожидая их возвращения. Я только хмыкнул в ответ, когда они вернулись, и оба натянули на себя одежду, обмениваясь обеспокоенными взглядами.

— Я приготовил для тебя сюрприз, Ксавьер, — сказал Тайлер. — Пойдем с нами, и я покажу тебе.

Я пожал плечами, поднимаясь на ноги, не встречая их взглядов, следуя за ними из комнаты, но я позволил Софии взять меня за руку.

Тайлер вывел нас из дворца и повел через моросящий пейзаж острова по одной из недавно проложенных дорожек. Он притормозил перед грубо сколоченным сараем и завел меня внутрь, оглядываясь назад с обнадеживающей ухмылкой.

Я вошел в комнату с простой деревянной мебелью по всему периметру и в замешательстве нахмурился.

— Что это? — пробормотал я.

Тайлер двинулся вперед, вскинув огромную кувалду с помощью своего Элемента земли и передав ее мне. — Хочешь что-то разрушить? Сходи с ума. Я построил это, чтобы разрушить.

Мои брови удивленно изогнулись, и я взглянул вниз на кувалду в своих руках, поскольку возможность разбить все вокруг была очень заманчивой.

— Я могу все это разбить? — я уточнил, и Тайлер кивнул.

— Все до последнего кусочка. Даже стены, если хочешь, брат, — сказал он.

— К черту. — Я двинулся к стулу, не нуждаясь в том, чтобы мне повторяли дважды, но София поспешила вперед, шагнув передо мной.

— Подожди. — Она подняла руку, провела пальцами по моим глазам и наложила иллюзию. Я резко вдохнул, когда интерьер сарая изменился и вместо него появился кабинет моего отца. Я показывал ей фотографии этого места на своем телефоне, и она даже не забыла добавить маленькое зеленое пресс-папье с Драконом на столе, которое было точной копией того засранца, который меня породил.

София отошла в сторону, а я двинулся вперед с жаждой мести. Я поднял кувалду и с ревом ненависти обрушил ее на пресс-папье. Оно разбилось под моей мощью, и стол раскололся надвое.

Зверская улыбка растянула мой рот, и я с размаху ударил молотком по фотографиям Лайонела на стенах и его любимым гребаным сокровищам, хранившимся в шкафах. Я крушил все это, наблюдая, как оно рассыпается вокруг меня на куски, а внешний мир, наконец, стал похож на то, что я чувствовал в своей голове.

Это был мир руин и разрушений, место, где все вокруг меня было разбито, сломано, наполовину состояло из того, чем оно когда-то было. Это был мой разум, выплеснувшийся наружу и наконец-то нашедший выход для безумной боли внутри. Это было разрушение в чистом виде. Моя разбитая реальность. И, наконец, она существовала и за пределами моего разума.

— Создай иллюзию его кресла, София, — попросил я, и она щелкнула пальцами, показывая мне моего отца прямо передо мной, его выражение лица было самодовольным, как будто он только что вернулся с войны и подсчитывал свои победы.

Из меня вырвался чисто животный крик, и я замахнулся на него кувалдой, попав прямо между глаз. София сделала прекрасную работу, позволив мне увидеть, как льется кровь, как гаснет свет в его холодном, бесчувственном взгляде и как его смерть мчится, словно на крыльях звезд.

Может, это и не было реальностью, но на секунду мне показалось, что так оно и было. И мое сердце запело от силы его смерти. Я почти ощущал запах его крови в воздухе, и я жаждал ее, словно я был хищником, попавшим на эту землю, чтобы сделать этого человека своей добычей.

— Однажды, — прошептал я изображению его окровавленного трупа. — Я буду стоять над тобой, а ты будешь молить о пощаде, которую я не дам. Я пожну от тебя боль, которую ты принес моей семье, и буду наслаждаться моментом, когда твое сердце перестанет биться. Часы тикают, старик.