Их плечи прижались к моим, когда мы искали друг друга в наш самый темный час, и сквозь дымку рыданий и тесноту в груди, которая грозила вовлечь меня в объятия смерти, я почувствовал пламя нашей силы.

Водоворот магии, слившийся между нами тремя, метался, как бурный шторм, разбиваясь о барьеры нашей кожи и вырываясь на свободу от боли, которую он находил в нас.

Там, где моя ладонь встретилась с промерзшей землей подо мной, она нашла выход и хлынула из меня в бесформенном порыве, словно отчаянно желая высвободиться. Отголоски силы, оставшиеся в нас после того, как мы выбрались из этого разлома, бешеным потоком устремились прочь от меня и погрузились в землю под нами.

По поляне рядом с могилой человека, которого мы все так любили, пронесся грохот, и за ледяным гробом начало расти дерево. Пока наши слезы падали на землю и впитывались в его творение, оно поднималось все выше и выше, а кора скручивалась и приобретала неестественную, но знакомую форму, и из земли вырос легендарный Дракон, широко раскинувший крылья над нашими головами.

С его ветвей посыпались золотые листья, а цветы сверкали под лучами солнца, бьющего на нас, и позолотили каждую ветку.

Мы отдавали в землю каждую каплю нашей общей магии, и наши тела дрожали от прилива силы, которая вытекала из нас, как вода из ливневой канализации.

Дерево росло и росло, пока не достигло размеров огромного зверя, который когда-то обитал в человеке, лежавшем сейчас мертвым в его тени. Вытянутое крыло защитно изогнулось над обоими гробами, деревянная морда зверя приняла твердое и непреклонное выражение, наблюдая за этим самым ценным сокровищем.

И там, под крылом этого деревянного существа, изогнувшись над ледяным гробом, в котором хранилась самая страшная правда, с которой когда-либо сталкивался каждый из нас, мы сломались. Четырех Небесных Наследников больше не было, будущее, к которому мы готовились всю жизнь, было вырвано у нас из-под ног, а наше братство разрушено самым немыслимым образом.

Несколько часов мы стояли на коленях. Бесчисленные часы, когда никто из нас не мог найти ни единого слова или собрать силы, чтобы подняться с места. Моя кожа онемела от давления холодного гроба, над которым я развалился, и я был полон безнадежности, которая укоренилась во мне так глубоко, что я уже не мог заставить себя заботиться о чем-либо.

Крепкие руки держали нас, пока звезды кружились над нами, журчащие голоса наших родителей доносились до меня и снова исчезали, когда они отрывали нас от скорби и вдавливали в нашу кожу исцеляющую магию.

Я прильнул к маминым объятиям, ее руки обхватили меня так крепко, что я понял: она тоже чувствует эту агонию. Я даже не был уверен, шел ли я пешком или меня занесли внутрь, тепло огня отогревало мою замерзшую кожу, когда она усадила меня на кровать, которую поставили на место в комнате, которая выглядела не как спальня, а как каменные стены, исписанные древними знаками поклонения.

Но мне было все равно. Я позволил ей натянуть на себя одеяла и провести пальцами по волосам, оцепенение, проникающее под кожу, не давало мне даже поблагодарить ее.

Я слышал, как Джеральдина шептала Максу сладкие слова печали, когда вела его в другую комнату, и сон навалился на меня, сила даров Сирены Тиберия завладела моим разумом.

Я не пытался бороться с ним, не пытался цепляться за бодрствование, пока моя боль разъедала меня и пожирала кусочки, которые, как я знал, никогда не вернутся.

Тело упало на кровать рядом со мной, землистый запах Сета принес минимальный комфорт, и я перевернулся к нему, моя рука нашла его руку, наши пальцы сплелись, и мы повернулись лицом друг к другу на мягких подушках.

Я прижался лбом к его лбу, пока Тиберий направлял меня в сон, и хотя мир только что рухнул подо мной и унес меня в бесконечно темное небо, я обнаружил себя прикованным к руке Сета, одной крошечной точкой света среди моря страданий.

***

Неизвестно, сколько мы проспали: в комнате, которую нам отвели, были каменные стены без окон, а отсутствие звуков, доносившихся из-за ее пределов, говорило о том, что кто-то наложил вокруг нас пузырь тишины, чтобы мы могли отдыхать столько, сколько нам было нужно.

Однако я не открывал глаз. Я не шевелился, пока лежал здесь, мой лоб все еще был прижат ко лбу Сета, его пальцы все еще крепко сжимали мои.

— Мы должны… двигаться, встать… что-нибудь, — вздохнул Сет, похоже, зная, что я проснулся, несмотря на отсутствие реакции на этот факт.

— Зачем? — мой голос был хриплым, слова вырывались из горла, переполненного агонией, которое не хотело нести бремя слов.

Сет вздохнул, и я открыл глаза, обнаружив, что он смотрит на меня с той же болью, которая сломила меня, сверкая в их глубине. Его длинные волосы были откинуты с лица, косы вдоль обрезанной стороны головы рассыпались от магии, которая удерживала их на месте.

— Дариус, — начал он, поморщившись от этого имени, которое кинжалом вонзилось в мое сердце, но затем заставил себя продолжить. — Дариус хотел бы, чтобы мы продолжали сражаться. Чтобы мы помогли повстанцам перегруппироваться и…

Я вскочил на ноги, оставив его на кровати, и в мгновение ока пересек комнату, запустив руку в свои спутанные кудри и покачав головой.

— Нет, — прорычал я, поворачиваясь к нему спиной и отказываясь от этих слов. Я не мог просто встать и идти дальше, как будто ничего не изменилось, как будто его смерть ничего не изменила.

— Кэл. — Дрожь в голосе Сета заставила меня повернуться и посмотреть на него.

Он тоже поднялся, его кулаки сжались в кулаках, катастрофическая потеря между нами не нуждалась в словах, хотя он явно решил их высказать.

— Что? — я вырвался, мой гнев был иррациональным и неостановимым.

Я знал, что он не заслуживает ничего из этого, но я словно потерял хватку за какой-то поводок внутри себя, мои эмоции нуждались в выходе за пределы агонии, и ярость была самым простым путем вперед.

— Я знаю, — сказал он с отголоском хныканья в словах. — Ты знаешь это. Ты знаешь, как глубоко это ранит меня, и я хотел бы, чтобы судьба сложилась иначе, но…

— Но что? — потребовал я.

Мои клыки болели от потребности в крови, и мне пришлось бороться, чтобы не вырваться и не впиться ему в горло. Я знал, что это все равно бессмысленно, его магия исчезла, как и моя, но это не останавливало голод, который поднимался во мне, когда он осмелился сделать еще один шаг ближе.

Челюсть Сета сжалась, и я увидел тот же гнев, отраженный в его глазах, но когда он заговорил, я понял, что он был направлен не на звезды, не на Лайонела и не на несправедливость этой судьбы, как мой.

— Он заключил эту сделку, — прорычал Сет, предательство было написано в его напряженной позе, когда он фиксировал мой взгляд и произносил эти испорченные слова. — Он заключил сделку со звездами и отказался от собственной жизни в процессе. Он выбрал это. Он принял это решение, даже зная, что это сделает с нами. Он сдался…

Я налетел на него так быстро, что он даже не успел заблокировать удар, прежде чем мой кулак врезался в его лицо и отбросил назад.

От удара губа Сета рассеклась, красная кровь окрасила его рот и заставила монстра во мне зарычать от голода, когда мои глаза остановились на этой красной бусинке.

Он воспользовался тем, что его кровь отвлекла меня, и бросился на меня, его плечо столкнулось с моим брюхом, отбросив меня к стене, и на нас посыпались куски крошащейся каменной кладки из древних руин.

— Возьми свои слова обратно, — прорычал я, наваливаясь на него всем своим весом, сбивая его с ног и приземляясь на него сверху, когда я нанес ему еще один удар в челюсть.

— Нет, — яростно прошипел Сет. — Не стану. Он заключил эту сделку со звездами и купил себе этим один год. Он даже не дал нам шанса изменить его судьбу. Он потратил это время впустую, позволив часам его жизни истечь, не дав людям, которые его любили, возможности бороться с этим. Он держал это в секрете, как всегда держал свои секреты от нас, — кулак Сета врезался мне в ребра.

Он перевернул меня на спину и расположился на мне, его длинные волосы спадали на меня, когда он по-волчьи оскалился.

— Я ненавижу его за это, — выдохнул он, и я потерял дар речи.

Свирепый рык вырвался из моих уст, и я обрушил на него всю свою силу, отбросив его от меня и впечатав в стену позади него.

Я поднялся на ноги меньше чем за секунду, ярость дико пульсировала в моих венах, и я зарычал на него. — Дариус отдал все ради этой войны! Он отдал все ради любви и надежды уничтожить человека, который превращал его жизнь в ад, в каждый миг, что мы его знали. А мы просто стояли в стороне и ничего не делали. Мы знали, что Лайонел делал с ним в этой чертовой усадьбе. Годами мы знали, даже если он не мог сказать нам прямо, и мы ничего не делали.

У меня вырвался придушенный звук, так как чувство вины, которое я испытывал за это, грозило поглотить меня, но ярость Сета совпала с моей, и его ярость была направлена прямо на брата, которого мы оба потеряли.

— Он никогда не хотел нашей помощи. Ни разу даже не попытался попросить о ней. Всегда был гребаным мучеником, всегда стоял между этим монстром и миром, как будто ждал смерти за нас всю свою жизнь, независимо от любой сделки, которую он заключил со звездами.

— Это нечестно, — прошипел я.

— Нечестно то, что он оставил нас здесь без него! — крикнул Сет, ударяя по стене и заставляя гравий сыпаться из нее на пол. — Он должен был бороться с этой судьбой, — прорычал он. — Он должен был рассказать нам, должен был позволить нам помочь ему. Но вместо этого он принял ее. Он позволил Тори любить его, позволил нам верить в будущее, которое, как он знал, никогда не наступит, и пошел навстречу своей смерти, как добровольная жертва, проклиная последствия. Теперь его нет. Прошел через Завесу в мир, который ждет его там, а где мы? Остались сломленными в руинах, оставленных его смертью, остались скорбящими и истекающими кровью от раны, которая никогда не заживет.