Тори медленно вздохнула и посмотрела на меня, взяла мою руку в свою и приложила кончики пальцев к зазубренной линии шрама, который теперь отмечал ее ладонь. Я посмотрел вниз: клеймо молнии, впечатанное в ее кожу, гудело незнакомой силой, когда я прикасался к нему.

— Я не принимаю эту судьбу, — просто сказала она. — Я отказываюсь от нее, и я отказываюсь от руководства звезд над моей жизнью.

— Что это значит? — спросил я, сведя брови, глядя на ее руку между нами, и жар печи, пылающей в ее коже, согрел меня.

— Я прокляла их, — ответила она просто, как будто в этой идее было что-то простое. — Всех и каждого из них. Я прокляла их и поклялась вырвать свою судьбу из их лап, чего бы мне это ни стоило. Я увижу, как они сгорят, Калеб. И я найду его снова в этой или следующей жизни, прежде чем закончу.

Мои губы разошлись в знак отрицания этого безумного заявления, но было что-то в силе этой клятвы, что остановило любой мой протест и заставило меня сделать что-то немыслимое.

Я взял ее руку со шрамом и положил на свое сердце, на свою голую кожу, опустив свой лоб, чтобы прижаться к ее лбу, позволяя ей почувствовать это бесконечное горе во мне, позволяя ей почувствовать, как глубоко я разделяю ее боль.

— Тогда я предлагаю себя тебе, — поклялся я низким и ровным голосом, прошептав следующие слова, потому что они казались такими важными. — Любым способом, которым я могу быть полезен тебе в исполнении этой клятвы, я предлагаю это. Кровью, долгом, честью или самопожертвованием, я в твоем распоряжении в достижении этой цели.

Тори издала взволнованный вздох, и одна слезинка скатилась с ее глаза и покатилась по щеке, а затем брызнула на тыльную сторону ее горячей руки, где она лежала над моим сердцем.

— Не существует такой глубины, на которую я не погружусь ради этого, — предупредила она меня, и я кивнул.

— Тогда я готов погрузиться вместе с тобой.

Я не был уверен, было ли это намеренно или нет, но магия вспыхнула между нами там, где наши сплетенные руки прижались к моему сердцу, это обещание стало обязательным, когда звезды приняли его к сведению; и искали ли мы их одобрения или презирали его, теперь это не имело значения.

Дело было сделано.