Глава 44 Нокс

По иронии судьбы, в первый раз мне надрали задницу в тюрьме из-за Дав. Есть человек, который знал человека, который знал Сэма, а остальное уже история. Они знают все о придурке, который разрушил жизнь Дав, и теперь они выяснили, что я убил и ее брата тоже. Они не знают хороших сторон нашей истории. Все, что они знают, это то дерьмо, через которое я заставил пройти свою женщину. Поэтому я говорю себе, что заслуживаю этого. Когда один из заключенных режет меня заточкой, я стискиваю зубы, не сопротивляясь. Это мой первый урок в тюрьме, и я усваиваю его усердно и быстро.

Я не звоню Дав. Я обещал, что сделаю это, но я знаю, что это вызовет больше проблем, чем того стоит. Ей нужно двигаться дальше. Я заставил ее поклясться мне, что она найдет Вилу, и я надеюсь, что она так и сделала и с маленькой девочкой все в порядке.

Всё это просто способ удержать Дав в своих мыслях. Её бледную кожу, на которой так легко остаются синяки, ее голубыми вены, розовые соски, темное сердце. Она моя. Будет ли она ждать меня? Она не должна. Эти мысли становится все труднее и труднее прогнать по мере того, как медленно текут дни. Я просидел взаперти неделю, и в обозримом будущем у меня нет выхода. Когда я был в кабинете Брентвуда, речь зашла о смертной казни. Мои худшие опасения воплощались в жизнь. Но я уже давно не разговаривал с Брентвудом. Мне назначили государственного адвоката, который потратил больше времени на поиски своих очков, чем на расспросы о моем деле.

Поскольку я принес толстовку в участок и дал им признание, меня обвиняют в непреднамеренном убийстве. Эти первые несколько недель в тюрьме худшие, потому что я не привык к своей новой реальности. Ворочаться на металлической двухъярусной кровати, мочиться перед своим сокамерником, избиения, угрозы и постоянный террор со стороны охранников, это лишь некоторые вещи, с которыми я сталкиваюсь.

Но это сейчас моя реальность. Реальность обычного преступника.

Я договорился о своих финансах с Ходжем еще до того, как попал сюда. Все деньги, которые я зарабатываю, пока сижу в тюрьме, идут в трастовый фонд для Дав и еще один для Вилы. По крайней мере, я буду знать, что о них позаботятся, если со мной здесь что-нибудь случится. Здесь нет никаких гарантий, нет способа узнать, выберусь ли я живым или нет. Теперь это моя жизнь.

Я завожу друзей. Это мужчины, которые похожи на меня и в тот или иной момент поддались тьме, как это сделал я, но вскоре поняли, что это было не к лучшему. Это место, где вы раскаиваетесь. Большую часть дня я наедине со своими мыслями. Мой разум всегда пугал меня, но теперь от него никуда не деться. Поэтому, я думаю о всех людях, которые повлияли на мою жизнь.

Во-первых, мой отец, мама Джун. Мой брат, Кейд. Брат Дав, Робин, Сэм, Вила. Все они так или иначе повлияли на мою жизнь. И я подвел большинство из них.

Я даю себе торжественное обещание исправить это дерьмо если выберусь отсюда нахуй. Я не собираюсь быть плохим парнем во всех их историях. Я хочу загладить все свои проступки. Однажды, если у меня будет такая возможность, я даже улажу отношения с братом и его женой.

Джун уже давно забыта. Странно думать, что раньше она постоянно присутствовала в моих мыслях, была объектом моей привязанности и одержимости. Тогда я был слеп. Чертовски слеп. Дав была прямо передо мной, и мне потребовались годы, чтобы понять, что она была женщиной для меня. Тогда я был одержим, просто запретным не более. Мой отец посеял семя, когда пытался удержать меня подальше от Джун Уайлдфокс. Он только усугубил мою одержимость. Но сейчас я даже не думаю о Кейде или Джун. Все мое внимание сосредоточено на Дав Кентербери. Так и должно было быть с самого начала. Она занимает мой разум, владеет моим сердцем и душой. Здесь у меня слишком много времени на размышления, слишком много возможностей для моего разума вернуться к Дав, задаваясь вопросом, что она делает, скучает ли она по мне так же сильно, как я по ней.

Дни превращаются в недели, в месяцы. Приходит письмо, и у меня перехватывает дыхание. Фотография выскальзывает из конверта, и я с удивлением смотрю на нее. Это Дав. В тени отдыхающая, с рукой на ее растущем животе.

Черт.

Мне требуется мгновение, чтобы понять, что это значит. Моя женщина ждёт моего ребенка, в то время как я сижу в тюрьме за убийство ее брата. То, как сложилась жизнь, душит меня, вызывает головокружение. Отнятая жизнь, подаренная новая жизнь, ребенок, сын. Потому что я уже знаю, что она собирается подарить мне сына. Но у меня нет возможности увидеть его, встретиться с ним. Я не хочу, чтобы он знакомился с моим нынешним окружением, поэтому, как бы это ни было больно, я не отвечаю Дав на её послание. Но каждую гребаную секунду, пока я гнию в этой тюрьме, я думаю о них там.

Они моя семья.

Надеюсь, они все еще захотят, чтобы я вернулся, если я когда-нибудь свалю отсюда.

Слушания длятся и длятся, а затем, почти шесть месяцев спустя, начинается мой суд. Все это проходит как в тумане, мой разум делает все возможное, чтобы защитить меня от порочности дела и судебного разбирательства. Я не должен жалеть себя, потому что я этого заслуживаю.

Каждую ночь я мучаю себя мыслями о Робине и о том, что я у него отнял.

Я признаю себя виновным. Я не сомневаюсь в этом ни на секунду. Я сделал это. Я забрал жизнь невинного, и теперь пришло мое время, черт возьми, заплатить за преступление, которое никогда не должно было быть совершено. У Робина тоже могла бы быть семья. Возможно, он бы остепенился с Элизой или, может быть, с кем-то еще. У него могли бы быть дети, маленькие племянницы и племянники для Дав. Я забрал у него все это.

Я ужасно волнуюсь во время судебного процесса. Я говорю себе, что если они приговорят меня к смерти, я, блядь, это заслужил. Я взял то, чего не должен был. Вырвал жизнь у того, кто заслуживал жизни больше, чем я. Уже только за это я заслуживаю самого страшного наказания, которое может предложить наша правовая система.

Вердикт выносит суд присяжных. Дав в зале нет, она закрыта для публики. Дело не привлекло особого внимания, и Ходж сделал свою работу, не допуская упоминания моего имени в газетах. Если я когда-нибудь выберусь отсюда, моя жизнь может вернуться в нормальное русло.

Они признают меня виновным по всем пунктам обвинения. Я жду приговора, затаив дыхание. Когда это происходит, я слегка разочарован. Они не приговорили меня к смерти. Председатель жюри говорит судье, что они видят во мне желание стать лучше. Они будут милосердны.

Судья выносит решение пятнадцать лет тюрьмы с возможностью условно-досрочного освобождения.

Это чертовски долгий срок, но все лучше, чем смертный приговор. Меня уводят в наручниках, мои плечи поникли. Я собираюсь заплатить за все свои преступления здесь. Несмотря на то, что полиция знает только о Робине, мне нужно покаяться за то, что я сделал с дочерью Ходжа, а также с моим близнецом и сводной сестрой.

Меня ведут обратно в камеру. Мои сокамерники меняются, но мне сообщили, что меня скоро переведут в более спокойный и менее опасный блок. Это небольшое облегчение. С тех пор, как на меня напали, я беспокоился, как, черт возьми, я переживу годы, проведенные взаперти в этой адской дыре.

Нам много чего рассказывают о тюрьме, но никто ничего не говорит об отсутствии тишины. Вокруг меня повсюду раздаются звуки. Крики, звук мочи, бьющейся о металлические унитазы. Охранники стучат дубинками по решеткам наших камер, кричат на нас. Здесь нет покоя. Это место, куда уходят умы, чтобы умереть. Но я заставляю себя развивать свои мысли. Я нахожу моменты покоя, думая о своих любимых воспоминаниях с Дав в главной роли. Ее улыбка, ее вкус, ее аромат все это заполняет мои мысли, чтобы всегда помнить о ней. Я сохраняю всё в памяти, каждое ее движение, каждое слово, которое она сказала мне, когда мы были вместе. Я обманываю себя, думая, что это помогает.

Иногда приходят самые страшные ночи, когда я лежу на спине на пружинистом матрасе, уставившись в потолок, потому что она чувствуется так далеко, как никогда в жизни.

В такие моменты я не хочу смерти.

Я хочу снова её чувствовать. Стать сильнее, учиться, читать книги, посещать занятия. Тюрьма принимает меня как одного из своих, гнилых, извращенных преступников, которых здесь наказывают за их преступления. Я, блядь, получил то, что хотел.

Стиснув зубы, я принимаю все это. Я не подвергаю это сомнению и не борюсь с этим. Я просто беру карты, которые мне раздала жизнь, и говорю себе, что однажды все наладится. Однажды я снова стану свободным. Однажды я возьму своего сына на руки и скажу ему, что люблю его.

На данный момент я даже не знаю его имени…

***

Я знаю, что это сон, но это не мешает мне наслаждаться им.

Я представляю, как Дав здесь, со мной. В месте, где она никогда не должна быть. Мой кулак запутался в ее длинной гриве волос, и она сосет мой член через решетку моей камеры. Густые капли слюны заполняют ее рот, и она стонет мое имя.

— Тебе это нравится, маленькая птичка? — Спрашиваю я ее. — Я заставил тебя быть здесь.

Она давится, и я пользуюсь шансом протолкнуться глубже. Ее глаза закатываются, и я жестоко смеюсь, наслаждаясь ее борьбой. Она выглядит такой сексуальной вот так, на коленях, неуправляемой. Я хочу погладить свой член до прицела, поэтому вытаскиваю его изо рта Дав, вытирая о ее покрытую шрамами щеку. Она ахает.

— Грязная чертова девчонка, пускает слюнки — шиплю я, дроча на ее лицо. Голубка высовывает язык, глаза умоляют. — Ты хочешь заработать мою сперму, маленькая птичка? Предложи мне свою чертову задницу.

Она бледнеет, качает головой. Прошло много времени с тех пор, как я был в ее самой узкой дырочке. Слишком долго.

— Я чертовски скучаю по этому, — говорю я Дав. — Повернись и дай мне её увидеть.

Неохотно она поворачивается вокруг, задирает юбку, и ее задница предстает моему голодному взгляду. Без предупреждения я плюю ей на задницу, чтобы смазать ее, и просовываю в нее свой большой палец. Она кричит от боли. Чертовски очаровательно. Я плюю на ее дырочку еще немного, убеждаясь, что она достаточно влажная для меня. Я вставляю еще один палец, растягивая ее, чтобы в следующий раз, когда я плюну, слюна попала прямо внутрь.