— Черт, Нокс! — Стонет она подо мной.

— Заткнись, — рычу я, шлепая ее по заднице. — Если только это не просьба о моем сперме, я не хочу этого слышать.

Дав упрямо поджимает губы. Она не произносит больше ни слова, ее вздохи затихают, когда она прикрывает рот ладонью. Я не позволяю этому остановить меня. Я вытаскиваю из нее свои пальцы и заменяю их головкой своего члена. Дав больше не молчит.

— Пожалуйста, Нокс, пожалуйста! — Она смотрит на меня через плечо. — Я хочу, чтобы ты наполнил меня, я хочу, чтобы ты отдал мне все…

— Ты это заслужила? — Хриплю я. — Ты, блядь, заслужила это, маленькая птичка?

И с этими словами я просыпаюсь в реальной жизни.

С наручникам на моих запястьях, даже когда я сплю. В холодной камере, куда помещают тех из нас, кто плохо себя вёл. С нами обращаются хуже, чем с собаками. Но я терплю это.

И я снова засыпаю с улыбкой на лице, думая о Дав.

Думая о Виле.

Думая о своем сыне.

Я делаю это для них.