Глава 41 Нокс

Кажется, Дав сразу понимает, чего я хочу. Она берет себя в руки с глубоким вздохом, ее руки опускаются на мои колени, а подбородок на них.

— Ты думаешь, что можешь дёргать за все нити, не так ли? — Тихо спрашивает она. — Но я знаю правду. Я знаю, насколько ты зависим от меня. Я знаю, ты ничего не можешь с собой поделать, ты должен продолжать возвращаться ко мне, брать больше, красть у меня больше. Ты одержим мной, Нокс.

— Продолжай, — ворчу я, поглаживая свой набухший член. — Черт, не останавливайся, маленькая птичка.

— Ты так отчаянно хочешь, чтобы я отсосала тебе, — мурлычет она. — Вся эта сперма, накапливающаяся весь год, только для того, чтобы я могла ее получить. Сколько раз ты заставлял себя думать обо мне, Нокс? Я знаю, что больше никого не было, ты не должен был мне говорить. Я знаю, какой ты. Я знаю, ты весь горишь из-за меня.

— Соси, — приказываю я ей, протягивая ей свой член, но лисица лишь ухмыляется, едва касаясь кончиком языка моей влажной головки, с которой уже капает. — Черт возьми, Голубка. Избавь меня от страданий. Соси мой член.

— Пока нет, — мило отвечает она. — Тебе нравится эта смена ролей?

— Я не знаю, — рычу я.

— Конечно, — смеется она, снова обводя языком щель в моем члене и заставляя меня громко стонать. — Продолжай убеждать себя в этом, Нокс…

С меня хватит ее поддразниваний и мучений. Я хватаю ее за волосы и поднимаю на ноги.

— Тебе просто нужно было спровоцировать меня, не так ли, Голубка? — Я ухмыляюсь в ее дрожащую щеку. — Ты думала, что тебе это сойдет с рук, не так ли? Ну, ты, блядь, ошиблась. А теперь я заставлю тебя заплатить.

Я толкаю ее на кровать. Она падает на спину, и я срываю с себя рубашку, обнажая свое подтянутое тело. Она ахает, когда снова видит меня во всей красе, но я не даю ей времени осмыслить происходящее. Мое тело сжимает ее, а мой член торчит между нами, стремясь к теплым объятиям ее сладкой маленькой киски.

— Ты этого хочешь? — Я дразню ее кончиком, прижимая его к ее трусикам. — Умоляй.

— Пожалуйста, — ей удается вырваться. — Пожалуйста, пожалуйста, черт возьми, Нокс, засунь в меня свой член, позволь мне кончить на него…

— О, уже?

Я смеюсь над ее беспомощным борющимся телом.

— Я так не думаю, маленькая птичка. Держись прямо там, на грани, как хорошая маленькая шлюшка. Дай мне снова почувствовать эту тугую жаждущую киску…

Я грубо сдвигаю ее трусики в сторону. Вид ее сладкой киски почти невыносим для меня, и я стону, проталкивая свой член между ее шелковистых складок, пока не оказываюсь по самую рукоятку в том, что всегда было моим домом.

— Да, черт возьми, — рычу я, начиная трахать ее.

Глаза Дав бегают по комнате, вздох за вздохом вырываются из ее приоткрытых губ, пока я трахаю ее подходя все ближе и ближе к оргазму внутри ее сладкой, запретной киски.

— Не останавливайся, — прерывисто шепчет она.

— Нихуя, — ворчу я в ответ. — Ни сейчас, ни когда-либо, даже если ты будешь умолять меня…

— Кончай, — умоляет она дальше. — Давай со мной.

— Пока нет, — шиплю я, наслаждаясь тем, как ее плоть обволакивает мой член и возвращает меня домой.

Черт возьми, это то, от чего я пытался убежать? У меня никогда не было ни единого гребаного шанса… Не с Дав Кентербери, моя гребаная женщина, моя гребаная жизнь.

— Пожалуйста, — шепчет она, а затем еще тысяча "пожалуйста" срываются с ее губ, когда я начинаю трахать ее сильнее. Сейчас она похожа на заезженную пластинку, но звук приятен для моих ушей, когда я продолжаю свое нападение на ее когда-то невинное тело.

Я развратил ее. Похоронил ее для всех других мужчин. Я не знаю, как Дав переживет разлуку. Но я не могу думать об этом сейчас. Я должен оставаться в моменте, прямо сейчас, когда ничто, кроме нас, не имеет значения, когда я владею ее киской, ее телом и ее разумом. Она моя. И ничто и никогда этого не изменит.

— Мне нужна твоя сперма, — шепчет она. — Пожалуйста. Позволь мне взять её.

— Не искушай меня, — рычу я.

Мысль о защите даже не приходила мне в голову, но если она не против, то и я тоже. Кроме того, я слишком одержим ею, чтобы остановиться сейчас. Мне нужно быть в ней. Мой член требует этого.

— Пожалуйста, Нокс! — Дав извивается подо мной, напоминая мне, как сильно я скучал по ее прекрасному телу. Она моя.

Лента сомнения разворачивается в моей груди. Правильно ли я поступаю, сдаваясь полиции за убийство Робина? Должен ли я остаться с Дав и помочь Вилле?

Нет.

Я не могу.

Я вернулся, потому что хотел все исправить, и я не смогу успокоиться, пока не исправлю тот кошмар, который я вызвал в жизни Дав. Я не могу позволить себе любить ее, не заплатив цену за свои грехи. Я должен пройти через это.

Я снова настраиваюсь на звук мольбы Дав, ее голос срывается на миллионном "пожалуйста", слетающем с ее губ. Я ухмыляюсь и сильно бью ее по лицу, она в шоке замолкает, и ее обиженные глаза находят мои.

— Что? — Я ухмыляюсь. — Не лги мне и не говори, что тебе это не понравилось.

Я вижу битву, происходящую в ее голове. Она понимает, что ей не должно нравиться, когда ее бьют, потому что общество укоренило в ее сознании, что это неправильно, а затем инстинкт покорности, который делает ее моей маленькой птичкой хочет чтобы она сдалась.

— Напрашивайся на еще одну пощечину, — мрачно говорю я ей. — Давай, Дав, умоляй.

Она потеряла дар речи, и я громко смеюсь, наказывая ее своей жестокостью.

— Ты не хочешь? Ты хочешь, чтобы я остановился, маленькая птичка?

— Нет, — кричит она. — Пожалуйста… я… ударь меня еще раз.

На этот раз я бью по другой щеке, и она задыхается от боли, прежде чем ее красивые глаза встречаются с моими, и она выдыхает:

— Еще.

— Ты хочешь еще? — Тихо спрашиваю я. — Ты хочешь, чтобы тебе причинили боль, Голубка? Это то, чего ты хочешь?

Она нетерпеливо кивает.

— Сделай мне больно. Пожалуйста. Сделай мне больно.

Я ухмыляюсь и нападаю на ее лифчик и трусики, срывая их. Она кричит, когда я это делаю, бросая обрывки ткани на пол, я опускаю губы к ее соску, кусаю, причиняя ей боль. Мои ладони обхватывают ее горло, и я выдавливаю из нее следующее "пожалуйста", заставляя ее полностью подчиниться мне.

— Ты сама напросилась на это, — напоминаю я ей, мой голос сочится жестокостью. — Умоляла об этом. Тебе это нравится, не так ли? Тебе нравится быть моей маленькой игрушкой.

— Черт, — стонет она.

Глаза Дав закатываются, когда я вгоняю свой член все глубже и глубже в нее. Я чувствую, как пульсирую от желания опустошить свои яйца в ее тугую маленькую дырочку. Я хочу дать ей то, чего она так отчаянно жаждет, и все же я все еще сдерживаюсь. Как будто я не собираюсь уступать своим потребностям… Я никогда не мог ничего с собой поделать рядом с Дав.

— Пожалуйста, наполни меня, — шепчет она. — Пожалуйста. Я так долго ждала. Отдай всё мне, Нокс.

— Назови мое имя, — требую я.

— Нокс.

— Нет, — шиплю я. — Назови мое настоящее имя.

Красивые глаза Голубки распахиваются, встречаясь с моими. Ее голос всего лишь шепот, но имя, слетающее с ее губ, ощущается как поцелуй, как ласка.

— Паркер.

Затем я выпускаю свою сперму внутрь нее, заполняя ее до краев. Глаза Дав горят страстью и чем-то еще, чему я не хочу давать названия, потому что это сделает расставание с ней намного тяжелее. Мой член извергает семя, и я слышу, как я стону, бормоча ее имя, когда я вгоняю себя глубже внутрь, опустошая свои яйца.

Мне требуется время, чтобы собраться с мыслями. Я соскальзываю с Дав и притягиваю ее к себе, мои пальцы проникают между ее ног. Немного спермы уже вытекло. Я зарываюсь носом в ее сладкие, пахнущие розами волосы и запихиваю её обратно в нее. Она должна сохранить это. Это будет единственное воспоминание, которое у нее останется обо мне, когда я уйду. Ей это нужно.

Она бормочет мое имя, пока я прижимаю ее к себе, потерявшись в состоянии бреда. Уже поздно или, скорее, рано и нам скоро нужно будет вставать, но что-то подсказывает мне, что никто из нас не хочет спать сегодня ночью.

— Почему ты вернулся? — Шепчет Дав, когда я провожу пальцами по ее темным локонам.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, тебе не нужно было. Ты мог бы жить своей новой жизнью, двигаться дальше, никогда не оглядываться назад.

— Я не хотел.

— Почему? — Спрашивает она.

— Ты действительно спрашиваешь? — Я целую ее в лоб. — Это ты, голубка. Я не могу жить без тебя.

— Но быть со мной значит… — Она прикусывает нижнюю губу, избегая произносить это вслух.

— Я знаю, что это значит, — заканчиваю я за нее. — И я готов это сделать. Потому что я…

Она приподнимается на локтях. Глаза Дав полны надежды, когда они встречаются с моими. Я только однажды сказал ей, что люблю ее, и это было жестоко, нечестно по отношению к ней. Я не собираюсь повторять ту же ошибку.

— Ты что? — Спрашивает она.

— Ничего.

Она кажется разочарованной, но не спорит со мной.

— Нам нужно немного поспать, — бормочу я.

— Как будто мы собираемся.

Дьявольская улыбочка Дав заставляет меня тоже широко улыбнуться.

— Ты не хочешь спать? — Спрашиваю я.

— Конечно. — Она переворачивается на живот и прислоняется ко мне головой. — Это могут быть наши последние мгновения вместе.

Я не отвечаю. Дав постукивает пальцем по моей груди, а я провожу рукой по ее волосам.

— Ты думал об этом? — Она уже звучит подавленной, и это заставляет меня чувствовать себя дерьмово.

— О чем, Голубка? — Спрашиваю со вздохом.

— О том, что ты делаешь со мной, — шепчет она. — С нами. Ты покидаешь меня. Ты снова бросаешь меня.

— Насколько я помню, в последний раз ты умоляла меня уйти, — напоминаю я ей, целуя ее в макушку.

— Я никогда не хотела этого. — Теперь она заикается, заставляя меня снова хотеть ее, потому что мне нравится эта ее застенчивая сторона. — Пожалуйста, не оставляй меня снова.

— Я должен, — твердо отвечаю я. — Мы больше не будем говорить об этом. Ты можешь оставаться со мной до тех пор, пока я не войду в участок, если хочешь. Есть большая вероятность, что после этого мы больше не увидимся, Голубка. Может пройти много времени, прежде чем мы снова сможем быть вместе. Ты понимаешь?