Глава 9 Дав

Мое собственное лицо смотрит на меня с обложки журнала. Прошло много времени с тех пор, как я видела себя в печати, и теперь я понимаю почему.

Изображение красивое, но я не такая. Шрам, портящий мое лицо, слишком заметен. Я подумала, может быть, Рафаэль отредактирует его. Я подписала соглашение, в котором говорилось, что фотографии являются его собственностью, но я не ожидала, что он будет так меня эксплуатировать. Моя кровь закипает, беспокойство берет верх, когда я плачу за свой экземпляр глянцевого журнала. Глаза продавца с любопытством поглощают меня. Он узнал меня. Мне нужно убраться отсюда к чертовой матери.

Я бросаюсь через улицу. Сегодня утром Рафаэль прислал мне сообщение, в котором просил забрать экземпляр журнала "Void". Он, наверное, думал, что я буду в восторге, увидев себя на обложке, но я далека от восторга.

Нельзя отрицать, что фотография прекрасна. Это очень интимно. Это показывает меня в уязвимом свете. В каком-то смысле я очень редко показываю это другим людям. Я впустила Рафаэля, показала ему себя с самой уязвимой стороны, и он воспользовался этим. Я отправляю ему сообщение, спрашивая его, зачем он это сделал. Я надеюсь, что он поймёт намёк, на то, что я злюсь из-за этого. Несмотря на наше свидание, которое прошло хорошо, я не собираюсь скрывать, что я действительно чувствую по поводу того, что он сделал. Самое худшее в фотографии это не шрам на моем лице, а все остальные на моем теле.

Поскольку на портрете я обнажена, а Рафаэль почти не редактировал фотографию, каждый маленький порез очевиден. Я выгляжу ужасно. Сумасшедшая. Сломанная. Ненавижу его за то, что он так поступил со мной.

Я возвращаюсь домой, как раз когда следует ответ Рафаэля. Он снова приглашает меня на свидание, упоминая то тайское место, о котором он рассказывал мне на нашем последнем свидании. Яростно набираю ответ:

«Ты действительно думаешь, что я прощу тебя за это? Я не могу поверить в твою дерзость».

«Тебе нравится эта фотография»? Отвечает он, заставляя меня закатить глаза.

«Это не имеет значения. Кстати, как ты попал в этот журнал? Я думала, что эти развороты бронируются на месяцы вперед».

«Они увидели портрет, и он им понравился. Тебе тоже следовало бы это сделать. Итак. Ужин»?

«Если ты думаешь, что сможешь заставить меня забыть об этом одним приемом пищи, то ты ошибаешься».

«Посмотрим, когда ты попробуешь», отвечает он. «Лучший пад-тай в городе, без преувеличения. Я заберу тебя. Семь вечера. Не нужно наряжаться, это непринужденное место».

Расстроенная, я снова кладу телефон в карман. Я не могу поверить, что он так себя ведет, и в то же время я рада, что это так. Он относится к ситуации легкомысленно. Но все, о чем я могу думать, это о том, что моя мать берет Void и видит лицо, которое, по ее словам, испорчено, смотрящее на нее с обложки. Она возненавидит это, она ненавидит, когда мои несовершенства вот так выставляются напоказ. После того, как произошел несчастный случай, она решила, что я должна переехать, спрятаться. Она не хотела, чтобы кто-нибудь видел, как ее драгоценная дочь погибает. Я тоже этого не хотела, и какое-то время я следовала ее совету. Я заперлась и не выходила из дома. Я меняла хирурга за хирургом, обсуждая свои варианты. Но никто ничего не мог сделать, даже безумно дорогие, экспериментальные, болезненные процедуры не могли скрыть ущерб, нанесенный моему лицу.

Именно тогда я начала ненавидеть Паркера Миллера. Я провела годы, желая ему смерти, но когда я получила известие, что он ушел, это не сильно помогло делу. Мне было больно осознавать его потерю. Шрам, возможно, и затянулся, но эмоциональные раны, оставленные Паркером, этого не сделали. Вместо этого они гнили и гноились.

Несмотря на то, что я расстроена из-за Рафаэля, я чувствую волнение, готовясь к нашему свиданию. Я выбираю повседневный наряд, черные брюки из искусственной кожи и пару черных ботильонов на каблуке, черный шелковый топ с кружевами, который я обычно никогда не ношу, и задаюсь вопросом, делаю ли я это, потому что знаю, что это подчеркивает мое декольте. Хочу ли я, чтобы Рафаэль сделал первый шаг?

Я качаю головой, чтобы избавиться от этой мысли. Мне сейчас не нужен роман. Мне нужно сказать Рафаэлю, насколько я зла из-за фотографии, лично.

Я сочетаю свой наряд с длинным кашемировым белым кардиганом, чтобы разбить все черное. Но, глядя на себя, я решаю, что выгляжу слишком жизнерадостно и продолжаю примерять вещи, куча одежды на моей кровати растет по мере того, как я откидываю вещи. Наконец, я останавливаюсь на светло-сером кардигане. Я расчесываю волосы, чтобы они ниспадали густыми темными волнами по спине, наношу красный блеск и немного туши. Готово.

К тому времени, как Рафаэль приезжает за мной, мне почти удается забыть об ограблении. Но потом я вспоминаю, что моя сумка снова появилась в моей спальне. Я все еще не могу этого объяснить, но я слишком боюсь обсуждать это со своим кавалером. Я не хочу, чтобы он думал, что я сумасшедшая… Всему должно быть рациональное объяснение, и я полна решимости в это верить. Если я этого не сделаю… Я сойду с ума.

Рафаэль открывает передо мной дверцу машины. На этот раз он сам ведет машину. Поездка в тайское заведение проходит тихо и напряженно. Я отказываюсь смотреть на него, и когда он понимает, что я не хочу вести светскую беседу, он включает радио в машине. Из динамиков доносится баллада, и я смотрю в окно, когда мы подъезжаем к ресторану.

Он заказал нам столик, и официант уже ждет нас с двумя дымящимися тарелками горячей еды. У меня урчит в животе, и я внутренне стону. В гневе я забыла о том, что должна поесть сегодня вечером. А это место переполнено, все столики заняты.

Я смотрю, как Рафаэль с удовольствием ест, пока я ковыряюсь в еде. Несмотря на то, что это моя любимая еда, я не могу заставить себя откусить кусочек. Не со всеми этими людьми здесь.

— Так что, ты злишься на меня. — Фотограф улыбается мне. — Я клянусь, что не пытался тебя разозлить или использовать.

— Тогда зачем ты это сделал? — Я вызывающе скрещиваю руки на груди. — Почему ты поместил этот снимок на обложку?

— Потому что это красиво, — просто отвечает он. — Это искусство. Иногда искусство должно превзойти чьи-то собственные чувства. Ты знаешь, что это первое неотредактированное изображение, которое когда-либо было на обложке Void?

Я качаю головой.

— Ну, это так. Им оно понравилось таким, каким оно было. Они хотят заказать тебя на еще одну съемку с их штатным фотографом.

— Пас, — бормочу я.

— Ты позволишь мне закончить, женщина? — Он смеется, качая головой. — Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, какая ты упрямая?

Я снова качаю головой.

— Конечно, нет.

— Нет, нет, конечно. — Рафаэль усмехается, смотрит на мою нетронутую еду и жестом подзывает официанта. — Можем мы забрать остатки, пожалуйста?

— Но ты еще не доел, — возражаю я. Он не слушает, снова платит за еду и берет пакеты с едой в одну руку, а мою ладонь в другую.

Я испытываю искушение упомянуть об ограблении, когда мы направляемся к его машине, но я слишком беспокоюсь о том, что он подумает обо мне. Я также немного разочарована, что он так сократил наше свидание, но, думаю, винить в этом нужно только себя. Я вела себя холодно по отношению к нему весь вечер.

Рафаэль тянет меня мимо своей машины, усаживается на скамейку и вытаскивает контейнеры с едой.

— Что ты делаешь?

— Заканчиваю обедать, — пожимает он плечами. — Ты тоже будешь, верно?

Я оглядываюсь вокруг. Набережная пустынна. Единственный, кто может видеть, как я здесь ем, это Рафаэль, но ему, похоже, все равно, он поглощает свою еду и хлопает по скамейке, приглашая меня присоединиться к нему. Скрепя сердцем, я делаю это. Достаю палочки для еды и ем, медленно, кусочек за кусочком. Рафаэль был прав. Это лучшее тайское блюдо, которое я когда-либо пробовала.

Мы доедаем в уютной тишине. Я не съедаю всё, но половину точно, и это приятно. Остальное я положила обратно в сумку, отдам Сэму позже.

— У тебя здесь немного… — Рафаэль указывает на мое лицо.

— Здесь? — Я вытираю, и он смеется, наклоняясь ближе.

— Позволь мне. — Его большой палец вытирает уголок моей губы. Он подносит его к губам и слизывает. По какой-то причине это заставляет меня нуждаться в нем. Я хочу, чтобы он поцеловал меня. Я хочу, чтобы он прикоснулся ко мне.

Я отвожу взгляд, не в силах выдержать тяжесть его взгляда, но он продолжает смотреть на меня.

— Дав, — бормочет он. — Посмотри на меня.

Я молча качаю головой. Но он берет меня за подбородок пальцами, мягко откидывая мою голову назад. Мои глаза встречаются с его. Они горят холодным, тихим желанием. Я понимаю, что хочу, чтобы он поцеловал меня, и в следующую секунду он это делает. Его губы встречаются с моими, сначала нерешительно, как будто он думает, что я оттолкну его. Но я этого не делаю. Я не могу. Я так изголодалась по мужскому теплу, я наклоняюсь к нему, целуя его в ответ.

Воодушевленный моим ответом, Рафаэль углубляет наш поцелуй. Я отодвигаю остатки в сторону, и он сажает меня к себе на колени. Внезапно я оказываюсь на нем верхом, и мы целуемся так, словно от этого зависит наша жизнь. Блядь. Я до сих пор не понимала, как сильно я этого хотела. Как же мне не хватало человеческого общения… Целоваться, трахаться, заниматься любовью. Все это обрушивается на меня, как тонна кирпичей. Меня так и подмывает попросить его о большем. Хныкать и умолять о большем. Я делала это только с одним другим мужчиной. И он разрушил мою жизнь. Я не могу позволить Рафаэлю сделать это.

Я отступаю, заставляя свое сердцебиение замедлиться. Рафаэль проводит кончиками пальцев по моим губам, как будто запоминает их форму. Я не жалею, что поцеловала его, но мы быстро продвинулись от невинного поцелуя к полноценному занятию сексом на скамейке, как будто мы два возбужденных долбаных подростка.