— Ты не Нокс, ты Паркер. Хватит, блядь, всем врать.

— Я не вру.

Я снова обнимаю ее, жаждая ощутить прикосновение ее кожи к своей, но она уворачивается от меня. Если она хочет поиграть в кошки-мышки, я поиграю с ней. Но только потому, что я знаю, что, в конце концов, она будет моей. Кот всегда, блядь, выигрывает.

— Голубка, пожалуйста. Не могла бы ты просто выслушать меня и позволить мне все объяснить?

— Что объяснить? Что ты каким-то образом восстал из мертвых? Вернулся в мою жизнь? Что ты блядь болен? Я уже все это знаю, Паркер.

Она подходит ближе. Мое сердце грозит выскочить из груди, когда она хватает меня за ворот рубашки и притягивает ближе.

— Ты болен. Я не знаю, как ты меня нашел. Я не знаю, чего ты хочешь. Я просто хочу, чтобы ты оставил меня в покое.

Я обдумываю ее слова. Она думает, что ненавидит меня, но она чертовски ошибается. Я глубоко вздыхаю, прежде чем обвить рукой ее шею. Я крепко хватаю. Она задыхается, и я чувствую, как ее горло открывается для вдоха, которого я не дам ей.

— Ты не указываешь мне, что делать, Голубка, — говорю я. — Ты никогда не могла. Помнишь? Я все помню. Как ты ходила за мной по пятам, как потерявшийся маленький ягненок. Как отчаянно ты нуждалась во мне. Как сильно ты, блядь, хотела меня. И вот я вернулся. И ты не можешь продолжать убегать.

— Я собираюсь заявить на тебя, — процедила она сквозь стиснутые зубы. — Я собираюсь вызвать полицию.

Мое сердце бьется с бешеной скоростью. Я помню ночь на свалке. Тело Робина. Как избавился от него, как будто он ничего не значил. Он значил для нее все. С этим покончено. В жизни Дав нет места ни для кого другого. Только. Я.

— Ты серьёзно? — Спрашиваю я с ухмылкой. — Ты собираешься донести на меня, Голубка? Почему бы тебе не сделать это прямо сейчас?

Я достаю телефон из кармана и набираю 911. Я протягиваю ей телефон, моя улыбка не ослабевает, пока я жду, когда оператор нажмет на кнопку.

— 911, что у вас случилось?

— Говори, — бормочу я Дав. — Скажи им. Скажи им, и все закончится здесь и сейчас.