Глава 17 Дав

Это как мираж. Плод воображения. Не может быть, чтобы это был тот самый безумец, который разрушил мою жизнь восемь лет назад. Но мои глаза не лгут. Паркер — Нокс стоит передо мной во плоти. Каким-то образом он пережил ту осень на Гавайях, и теперь он вернулся, чтобы преследовать меня. И что-то подсказывает мне, что на этот раз он не сдастся.

Я судорожно сглатываю. Оператор спрашивает, все ли со мной в порядке. Нокс смотрит на меня со своей кривой улыбкой, жестокими глазами и несправедливо красивым лицом. Я хочу расцарапать это лицо. Я хочу испортить его, как он испортил мое. Но я недостаточно смелая.

— Простите, случайно вышло, — бормочу я в трубку.

Ничего не сказав, Нокс заканчивает разговор и кладет телефон в карман. Он не говорит о том, что только что произошло, и я смотрю в пол, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза. Но они не падают. Я им этого не позволяю.

— Короче, вот как это будет с этого момента, Голубка, — говорит он, нежно беря меня за подбородок руками, откидывая мою голову назад, так что я вынуждена смотреть на него.

Но я не хочу. Я не могу смотреть на него. Я не могу смотреть в его темные глаза. Я закрываю свои, отказываясь уделять ему больше своего внимания.

— Ты будешь хорошей девочкой для меня, какой была тогда и все эти годы. Прямо сейчас ты зайдешь внутрь и скажешь этому придурку, с которым ты пришла, что тебе нужно уйти домой. Если ты хочешь сказать ему, что все кончено прямо сейчас, я подожду. В противном случае ты сделаешь это завтра.

— Я тебе не принадлежу, — шиплю я на него. — Ты не будешь указывать мне, что делать.

— Подумай еще раз.

Его хватка перемещается к моему горлу, жестко, безжалостно, сжимая мою шею. Внезапно я не могу удержаться от осознания того, что мне это нужно. Темнота, от которой я пыталась убежать всю свою жизнь, поражает. Теперь этому конец.

— Я вернулся, и тебе, блядь, хватит с этим бороться. Поняла это?

Пальцы напрягаются. Угрожающие слова срываются с его губ. Он мрачный, зловещий и такой чертовски возбуждающий. Это первая вспышка искушения, которая у меня была за многие годы. И я должна была догадаться, что это будет исходить именно от него… Он мое проклятие.

— Отпусти меня, — шепчу я, но это больше для вида, и, конечно, он не делает ничего подобного. Вместо этого он смеется мне в лицо, позволяя своим пальцам блуждать по моей шее, по моим губам, раздвигая их.

— Пососи мой палец, — бормочет он, а когда я не делаю этого, он поднимает руку, как будто собирается дать мне пощечину. Я вздрагиваю, но пощечины так и не следует. Тогда я открываю свой нуждающийся рот и смыкаю губы вокруг его большого пальца, когда он засовывает его внутрь. Я начинаю сосать. Медленно, нерешительно, но, тем не менее, сосать.

— Правильно, ты, маленькая чертова шлюха. Ты стала лучше в этом, не так ли? Много практиковалась?

Мои глаза находят его, молча умоляя об отсрочке, которую, я знаю, он мне никогда не даст. Он ухмыляется, в то время как его палец продолжает путешествовать. Теперь он переходит к моему шраму. Он насмехается надо мной, прикасаясь к нему, вдавливая в него пальцы, ухмыляясь мне, когда видит боль в моих глазах.

— Я сделал это с тобой, — говорит он. — Это прекрасно. Может быть, я добавлю еще.

— Не надо, ты больной…

— Заткнись. — Рука вернулась, молчаливое предупреждение повисло в воздухе, навсегда напоминая мне, что теперь я в его власти. — Ты мне не отвечаешь. Попробуешь это еще раз, будешь сильно наказана. Встань к задней стене, прямо сейчас, черт возьми.

Я повинуюсь ему, потому что ничего не могу с собой поделать. Я прижимаюсь спиной к кирпичу, глазами молча умоляя его остановиться, хотя мы оба знаем, что он этого не сделает. Я не знаю, реально ли это. Это, должно быть, мой кошмар. Просто не может быть, чтобы Паркер на самом деле был здесь.

Он заканчивает эту маленькую фантазию, когда говорит мне раздвинуть ноги. Рука снова поднимается, и я подчиняюсь, слишком боясь того, что произойдет, если я этого не сделаю. Я прекрасно знаю, на что он способен. Я до сих пор ношу на себе шрамы от его гнева.

— Правильно, — бормочет он, еще сильнее раздвигая мои бедра. — Держу пари, ты уже чертовски мокрая, не так ли?

— Нет. — Я смотрю на него, крепко зажмурив глаза, когда он просовывает руку мне между ног. Черт. Черт. Боже. Этого не может быть. Это. Не может быть. Реально.

— Давай посмотрим, насколько ты большая лгунья.

Одним легким движением он срывает мои трусики с тела. Теперь я беззащитна перед ним. Он задирает моё платье, оттягивая момент, пока не почувствует мое возбуждение. Но потом он это делает. Наконец-то. Я почти испытываю облегчение, когда слышу его мрачный смешок у своего уха.

— Ты солгала, Голубка. Так много лжи. Тебе придется избавиться от этой привычки. Или, может быть, мне самому избавить тебя от этого.

— Пошел ты.

— Не сомневайся, — легко отвечает он. — Достаточно скоро ты почувствуешь. А теперь давайте посмотрим…

Его пальцы проникают мне между ног, размазывая мою влагу по бедрам.

— Пожалуйста, прекрати, — слабо шепчу я, хотя мы оба знаем, что это ни к чему хорошему не приведет. Я не могу устоять перед этим мужчиной. Я никогда, блядь, не могла. — Пожалуйста. Мы можем покончить с этим прямо сейчас. Никто не узнает. Я никому не скажу. Пожалуйста.

— Тебе лучше умолять громче, — говорит он мне, убирая пальцы от моей обнаженной киски и поднося их к губам. Он высасывает их, звук непристойный, отчего мои щеки горят. — Умоляй о том, что я действительно дам тебе, маленькая шлюха. То, чего мы оба хотим.

— Пожалуйста. — Я не могу не просить. Часть меня все еще надеется, что это просто больной, ужасный кошмар, от которого я скоро проснусь. — Я никому не скажу. Просто отпусти меня.

— Никогда. — Его голос жесток и вызывает дрожь возбуждения по моему телу.

— Это сон, — шепчу я, едва достаточно громко, чтобы он услышал. — Это не реально. Ты не можешь причинить мне боль.

— Проснись, мать твою, Голубка. — Он сильно щиплет меня за руку, и я вздрагиваю. — Это не сон. Это настоящая гребаная жизнь. Твой кошмар происходит здесь и сейчас. Я, блядь, вернулся.

— Дав?

Наши взгляды устремляются к дверному проему. До сих пор мы были одни в глухом переулке. Но теперь дверь открыта, и Рафаэль стоит там, его обеспокоенное выражение лица говорит мне, что он беспокоится обо мне.

— Все в порядке?

— Все в порядке, — кричит Паркер. — Дав, и я возвращаемся назад. Мы просто предавались воспоминаниям.

— Дав? — Позади него появляется Элиза с приторной сладкой улыбкой. — Нам было интересно, куда ты ушла. Заходи в клуб, выпьем чего-нибудь!

Паркер прислоняется ко мне, больно сжимая мое бедро, и бормочет мне на ухо:

— Помни, что я сказал тебе сделать. Мы убираемся отсюда к чертовой матери, прямо сейчас.

Я сглатываю, едва заметно кивая ему, прежде чем поворачиваю свое притворно смелое лицо к двум другим.

— Я думаю, что я на самом деле собираюсь отправиться домой, — мне удается вырваться. — Я плохо себя чувствую.

— Буду рад подвезти тебя, — говорит Паркер.

— Я разберусь с этим, — вмешивается Рафаэль. — Она пришла со мной.

— Но Рафаэль, — надулась Элиза. — Это же твоя особенная ночь. Ты действительно хочешь уйти раньше?

— Я не против, — говорит он, его глаза твердо встречаются с моими. — Давай, голубка. Позволь мне отвезти тебя домой.

Паркер отрывает спину от стены, подходя, чтобы встать перед моим кавалером. Он лениво улыбается мужчине, с которым я пришла сюда.

— Я сказал, что справлюсь с этим, чувак. Я забираю ее домой.

— Спасибо, но в этом нет необходимости, — твердо говорит Рафаэль.

Я вижу, что назревает драка, поэтому я делаю шаг вперед, неловко поправляя платье и надеясь, что ни Рафаэль, ни Элиза не заметили, насколько оно высоко на моих бедрах.

— Все в порядке. Я уйду с Ноксом сейчас, Рафаэль.

— Это верно. Нам нужно наверстать упущенное, — улыбается он моему кавалеру. — А вы просто тусаните с Элизой.

— Нет, я так не думаю, — Рафаэль качает головой.

Игнорируя его слова, Паркер поворачивается ко мне со своей злобной ухмылкой:

— Готова?

Я киваю, следуя за ним по аллее.

— Дав, — Рафаэль хватает меня за предплечье. Его пальцы больно впиваются в мою кожу. Я вскрикиваю, поворачиваясь к нему лицом. — Подожди.

— Убери от нее свои гребаные руки. — Паркер в мгновение ока оказывается между нами, его глаза горят таким сильным огнем, что это озадачивает Рафаэля. — Ты что, оглох, гребаный осел? Руки. Убрал. От неё. Сейчас.

— Иисус, хорошо.

Рафаэль поднимает руки в воздух, глядя на меня, пока Паркер уводит меня. Я чувствую на себе взгляды его и Элизы, когда мы сворачиваем за угол.

— Этот парень кусок дерьма, — бормочет Паркер себе под нос. — Ты встречаешься с ним?

— Я не знаю, — выдавливаю я.

— Ну… в любом случае, теперь все кончено. У тебя больше не будет на него времени, поэтому, если он быстро не поймет, тебе нужно будет сказать ему самой, что все кончено.

— С чего ты решил, что ты вдруг контролируешь меня? — Мои щеки горят, и я чувствую себя взбешенной тем, насколько собственнически он себя ведет, хотя это одновременно меня и заводит. Не то, чтобы я когда-либо признавала это, конечно. — Ты думаешь, что я принадлежу тебе или что-то в этом роде? Я никогда не буду делать то, что ты хочешь. Я только потакаю тебе, потому что…

— Заткнись, Голубка, — он останавливает меня на полпути. — Ты ставишь себя в неловкое положение. Держи свой хорошенький ротик на замке и продолжай идти молча.

Я не знаю, что заставляет меня подчиняться, но я подчиняюсь. Я иду по его стопам, пока мы не доходим до байка, и он достает шлем, протягивая его мне.

— Надень это.

Я повинуюсь, и он защелкивает его у меня под подбородком. Близость между нами плотная и тяжелая от предвкушения. Мое сердце никогда не билось так быстро. Я никогда не была так взволнована. С тех пор, как Паркер в последний раз появлялся в моей жизни.

— Разве у тебя нет ещё одного? — Я задаюсь вопросом вслух, когда он садится на байк передо мной.