ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Хадсон
Violent Pictures by Dream On Dreamer
— Сдавайся уже. Ты тратишь мое время.
Снова вонзая кулак Тайлеру в живот, я садистски ухмыляюсь, когда он сгибается пополам, хватая ртом воздух. Еще один удар по голове, и он приземляется на землю, при этом врезаясь в ближайшее дерево.
Я смотрю, как кровь течет из пореза на его лбу, стекает по обвисшему лицу. От этого зрелища у меня текут слюнки от предвкушения.
— Я н-не знаю… — всхлипывает он.
— Я видел, как ты его нюхал, придурок. Кто твой источник?
— Пожалуйста… это был не я…
Ударив его под ребра, он вскрикивает и приземляется на спину, теперь обнимая свой сломанный живот. Я вытираю руки о джинсы, рваная черная джинсовая ткань впитывает кровь. Я мог бы делать это весь день. Приятно что-то делать, хотя и более жестоко, чем инструктировал Кейд.
— Не думай, что только потому, что ты трахалался Феникса, я не убью тебя, — предупреждаю я, приседая рядом с жалким существом. — У меня очень мало терпения, Тайлер.
— Спроси… Феникса… он дал мне это!
Глядя на него, мой гнев вспыхивает, и мне приходится сдерживать себя, чтобы не задушить его. Кейд и я допросили Феникса несколько недель назад, когда он вернулся из одиночной камеры.
Он перевернул свой источник — какой-то подонок из общежития Пэйнхилла. Засранца утащили по анонимной наводке на следующий день благодаря нам. А прошлой ночью мы нашли еще одну обертку от кокаина в брошенных джинсах Феникса. Это еще не конец.
— Перестань врать сквозь зубы, пока я их не сломал, — предупреждаю я.
Тайлер пытается подняться, но я упираюсь ногой ему в грудь и прижимаю его к земле. Он сейчас свободно плачет, его не долго сломать.
— Ты сейчас трахаешься с этим наркоманом, не так ли? — Я усиливаю давление на его грудь. — Заде, да? Может быть, мне тоже стоит нанести ему визит, он может быть более услужливым.
— Не вмешивай его в это, — бормочет Тайлер.
— Тогда дай мне то, что я хочу.
Вытирая сопли и слезы, Тайлер наконец ломается. — Это Джек.
Я проклинаю свою глупость. Конечно, это он. Ходили слухи, что Леон был правой рукой Рио до того, как его затащили в одиночную камеру и он больше не вернулся. Говорят, его перевели в другую часть, он не может здесь оставаться после потери друга.
“Чертовски весело.” Я должен был сам убить его за то, что он сделал с Илаем, они могли бы разделить чертову могилу.
— Скажи об этом кому-нибудь, и я нанесу тебе визит во сне. Никто и никогда не найдет твоего тела, даже здесь. Понимаешь меня? — Я угрожаю.
Тайлер выглядит так, словно собирается обосраться, вытирая кровь с глаз. Я убираю ногу, оставляя его подбирать свою жалкую задницу и возвращаться к накачиванию себя до смерти. Если Феникс снова покупает, то ему нужно вмешательство. У нас не будет повторения Рождества.
— Да? — Кейд отвечает, когда я набираю его номер.
— Я получил источник. Я разберусь с этим.
— Тайлер?
Я убираю волосы с глаз. — Он не будет проблемой.
— Господи, Хад. Тебе действительно нужно было причинить ему боль?
— Ты не получишь ответы, играя чертовски мило.
Повесив трубку, я убираю телефон и топаю сквозь деревья, пригибаясь, чтобы избежать патрулирующих охранников. Не то чтобы им уже насрать.
Даже если бы они нашли меня с руками, обхватившими горло Тайлера, они, вероятно, рассмеялись бы и взяли немного попкорна. Наше безумие развлекает их. Огастус переносит всех нас, брыкающихся и кричащих, в очень темную главу правления Блэквуда.
Выследить Джека не требуется много времени. Я точно знаю, где искать, иду по следам, по которым не ходил уже несколько месяцев. Эта позорная прогулка раньше была моей повседневной рутиной, теперь это далекое воспоминание о том, как я был отчаянно одинок, прежде чем мой дрозд вернулся ко мне.
Дверь в художественную комнату закрыта, но я все еще слышу преувеличенные стоны, от которых у меня сжимаются зубы. Врываясь внутрь, я внутренне сжимаюсь при виде Бритт, распластавшегося поперек стола, которого забивают сваями, а бледная задница Джека стоит передо мной. Сначала она меня не замечает, но когда замечает, у нее вылезают глаза.
— Хадсон! Какого хрена?
Джек не останавливается, бросая на меня краткий взгляд, но продолжая безжалостно врезаться в нее. — Сейчас буду, приятель. Дай мне секунду.
— Не торопись. — Я вздыхаю.
Прислонившись к шкафу, я смотрю в окно. Это почти слишком знакомо, чтобы с ним справиться. Тогда я делал все необходимое, чтобы выжить. Час за часом, день за днем. Утопая в нищете и пороках, готовясь на всю жизнь к этому дерьму.
Теперь… все по-другому. Я провожу ночи, гладя голую спину Бруклин и мечтая о жизни за пределами этих стен, вдали от Блэквуда. Фантазируя о том, какое будущее у нас может быть вместе, когда все будет сказано и сделано.
Крякнув, Джек снова натягивает джинсы и отталкивает Бритт в сторону. Она спрыгивает со стола, поднимая с пола свои трусики и сверля меня кинжалами.
— Ревнуешь? — с надеждой спрашивает она.
— Не так уж много поводов для ревности, Бритт.
— Конечно же. Джек настоящий мужчина, он относится ко мне с уважением. Гораздо больше, чем ты когда-либо делал.
Оглядывая комнату, я насмехаюсь над Бритто.
— Это уважение?
Ее щеки пылают ярко-красным цветом, и она поправляет одежду, прежде чем схватить сумку с пола.
— Надеюсь, вы с Бруклин умрёте. Я ухожу.
— Подожди, — кричит Джек, подсовывая ей прозрачный пакет.
Бритт берет таблетки и запихивает их глубоко в карман, бросив на меня последний тоскливый взгляд, прежде чем сбежать. Меня тошнит, когда я смотрю, как она скачет из комнаты, это напоминание о моей самой низкой точке за два года, что я здесь. Иногда требуется изменение точки зрения, чтобы вы могли оценить, как далеко вы продвинулись.
— Что это будет? У меня есть лучшее дерьмо, — спрашивает Джек.
— Я здесь не для того, чтобы покупать.
— Есть особый запрос или что-то в этом роде?
Сломав окровавленные костяшки пальцев, я натягиваю на место голодную улыбку. Я ничего не хотел бы больше, чем сломать этому засранцу ноги и оставить его гнить. Должно быть, он был там в тот день, избивая Илая для развлечения.
— Ага. Хватит продавать Фениксу Кенту.
Джек смеется. — Ты не его проклятый сторож.
— Чертовски хорошо. Оставь его в покое, понял?
Когда он разводит руки, все признаки юмора испаряются. Джек лезет в карман и машет смертоносным заостренным лезвием. Вместо того, чтобы произвести желаемый эффект, я смеюсь ему в ожидающее лицо.
— Ты действительно думаешь, что это меня пугает, здоровяк?
— Я здесь новый большой человек, придурок. Лучшая очередь.
— Ты ничто. — Я усмехаюсь.
— Это так?
Стоя перед ним, я не замечаю, что дверь открылась, и в комнату пробрались еще двое. От резкого удара по ногам я спотыкаюсь и падаю на стол, покрытый холстами, не готовый к следующему удару по голове.
— Вечерние мальчики. — Халберт усмехается.
Меня запихнули в стопку мокрых картин, и двое охранников зажали меня. Ожидая, что они арестуют Джека, я с недоверием наблюдаю, как он протискивается между ними, как дома. Джек смотрит на меня сверху вниз с чертовски раздражающей улыбкой, выставив свой контрабандный стержень на всеобщее обозрение.
— Тебе действительно следует быть повнимательнее, Хадсон. Бросать свой вес больше не значит дерьмо. В конце концов, ты у меня в долгу. Некоторые были бы не против бросить тебя на съедение волкам, но я думаю, что с тобой весело. Развлекает, а?
— Что, черт возьми, ты несешь? — Я рычу.
Халберт среагировал первым, подтянув меня, прежде чем заломить мне руки за спину. Он удивительно сильный, становится милым и близким, когда его горячее дыхание касается моего уха.
— Встань в очередь, сынок. Пока все не запуталось.
— Почему ты защищаешь его?
— Мы просто защищаем тебя, это наша работа. — Его фырканье полно уверенности, когда он берет голяшку у Джека и прижимает ее к моему боку. — Хочешь совершить приятную поездку в медицинское крыло? Потому что это то, что произойдет, если ты продолжишь создавать проблемы.
— Это он продает наркотики и контрабанду всему институту. Ты месяцами разрывал это место на части в поисках этого сукина сына. Но я тот, кто прижат к чертовому столу?
— Если бы ты не был защищен, ты бы уже был мертв. — Халберт смеется.
— Кем защищен? — Я кричу.
Давление лезвия исчезает, и они пятятся назад, забавляясь моим явным замешательством. Джек принимает свою голень обратно и убирает ее, все еще глядя на меня. Трио говнюков работает вместе, что бы, черт возьми, это ни значило для остальных из нас.
— Посмотрим, как долго продлится эта защита, — добавляет Джек.
— Я понятия не имею, о чем вы все говорите, черт возьми.
— Возможно, тебе следует проверить новости. Увидимся, Хадсон.
Оставшись один в художественной комнате, я смотрю на их удаляющиеся спины. Халберт и Джек шутят, как старые друзья, а другой охранник замыкает шеренгу, чтобы я не последовал за ними.
Я чертовски сбит с толку, я кружусь по комнате и ищу кого-нибудь еще, уверенный, что все это выдумал. Я один. Нет свидетелей, подтверждающих только что случившуюся херню. Через несколько секунд камеры видеонаблюдения снова включаются, начиная запись снова.
“Что за хрень?”
Открывая свой телефон, я нахожу несколько пропущенных звонков от Кейда. Его текстовые сообщения становятся все более безумными, требуя, чтобы я перезвонил ему. Я игнорирую их всех. Он все еще мудак из-за того дерьма, которое он натворил в прошлом месяце.
“Защита.
Уже мертв.
Новости.”
Охваченный паникой, я нажимаю красную кнопку при очередном звонке от Кейда и открываю национальную станцию новостей, пролистывая бесчисленные обыденные заголовки. Как только я собираюсь выпустить затаившееся дыхание, удар наносится.
Я смотрю на фотографию своего чертового лица, покрытого синяками и бледного, вверху статьи. Фотография из полицейского участка два года назад, когда меня арестовали по подозрению в убийстве. На каждом веб-сайте, который я посещаю, одно и то же, мое лицо выставлено на всеобщее обозрение — прямо рядом с предвыборной фотографией отца Кейда.