Бейли почувствовала, как ее губы растянулись в легкой усмешке. Здесь так много хороших воспоминаний. Так много забытых вещей, таких как последняя вечеринка по случаю дня рождения ее брата и торт, который каким-то образом упал на кухонный пол, прежде чем кто–либо успел от него откусить. В ее последнее лето здесь, однажды во двор забрела старая собака без опознавательных знаков. Отец назвал его Икс-Меном. Кобель, оказавшийся крупной немецкой овчаркой, прожил недолго, прежде чем умер от старости, но Бейли помнила, как любила этого большого, заботливого пса и плакала в день его смерти.

– Ты в порядке? – тихо спросил Хоакин рядом с ней.

На глаза навернулись слезы, но она кивнула.

– Так много всего возвращается ко мне. Я не знаю... Все это время в моей жизни было пустым. Теперь, когда я стою здесь, я все помню.

Он нежно провел рукой по ее волосам.

– Я останусь с тобой. Если тебя что-то напугает, просто держись за меня. Если ты вспомнишь что-нибудь об этом деле...

– Я дам тебе знать.

– Или, если ты захочешь поговорить о чем-нибудь, я здесь.

Хоакин вывел ее из кухни через маленькую гостиную, окна которой выходили на задний двор. Она вспомнила, как бежала там по разбрызгивателям. Конечно, сейчас, в конце долгой зимы, все было в спячке, разросшиеся бурые сорняки почти скрывали задний забор.

На другой стороне комнаты она увидела ту часть дома, которой больше всего боялась, – коридор, который вел обратно к спальням. Пока она смотрела в проход, в животе у нее собрался комок ужаса. То, что она не хотела вспоминать, произошло в этой части дома.

– Ты готова?

Свет уходил, так что она должна была быть готова. Она медленно кивнула, чувствуя, как в ее голове со скрипом открывается крышка ящика Пандоры.

Он первым шагнул через проем в холл. В тот момент, когда его спортивные ботинки коснулись потертого паркетного пола, она представила другого мужчину, стоящего на той же поверхности. Она закрыла глаза и последовала за воспоминанием. В тот день отец взял ее на руки, обнял, спел вместе с ней свою версию детского стишка, а затем взял с нее обещание никогда его не забывать. Наконец, он отправил ее на улицу через заднюю дверь в конце этого коридора.

Бейли не хотела открывать глаза и смотреть на ту длинную полосу домов, которая вела к выходу, но больше смотреть было некуда. Темный, затхлый, на вид безобидный. Но в тот момент, когда она подняла веки, на нее нахлынуло видение из прошлого. Стены были забрызганы красным. Деревянные полы, скользкие от теплой, сочащейся жидкости. Повсюду кровь. Она видела это после того, как ее отца утащили, после того как она вернулась из крепости брата. Неужели незнакомец просто вошел и перестрелял всех?

Она нахмурилась. Воспоминание казалось таким близким, но она не могла получить к нему доступ. Что-то стояло у нее на пути...

– Тебе нужно остановиться здесь на минуту или ты хочешь двигаться дальше?

Бейли хотела вообще уйти из дома, но это было невозможно. У нее не было бы будущего, если бы она не посмотрела в лицо прошлому.

– Давай двигаться дальше.

Первая спальня справа от нее принадлежала ее брату. Подойдя на цыпочках к проему, она обнаружила, что смотрит на выцветшие голубые стены. Плакат «Звездных войн» был разорван почти пополам, края прилипли к стене. С двухъярусной кровати были сняты постельные принадлежности. Но она не могла не заметить огромное красное пятно на матрасе на нижнем ярусе. И она не могла избавиться от воспоминаний о своем брате в постели, безжизненном, истекающем кровью от пули в голове. Несколько недель назад ему исполнилось девять.

Бейли почувствовала, как ее тело напряглось. Она прижала руку к груди.

– Михаил, мой брат, был убит в своей комнате.

Кто мог так поступить с ребенком? Почему?

Она не могла больше смотреть и отпрянула от двери. Хоакин был рядом, чтобы поддержать ее, обхватив руками ее тело и положив ее голову себе на грудь. Он напевал бессмысленные слова. Ее не волновало, что она не могла понять, что он поёт, потому что его прикосновение ясно давало понять, что он останется с ней, несмотря ни на что. Не было ощущения, что он просто хотел получить ответы или раскрыть дело. Бейли могла бы поклясться, что он искренне заботился о ней.

Обвив его руками, она тихо рыдала, уткнувшись ему в грудь. Он отодвинул их от входа в спальню и прислонился к дальней стене, отодвинув ее еще на несколько драгоценных дюймов от трагедии.

В течение долгих минут он просто позволял ее шоку пройти. Когда она горевала, он дал ей свою силу и поддержку. Она шмыгнула носом, боясь того, что обнаружит дальше, но быстрый взгляд вокруг показал, что солнечный свет убывал, а их время было на исходе. Она не думала, что найдет в себе силы вернуться сюда завтра, так что ей придется выдержать остаток этого мучительного тура по дому. Бейли понятия не имела, вспомнит ли она что-нибудь ценное, но она должна была попытаться.

– Я в порядке.

Она отстранилась.

Он крепче сжал руки и приподнял пальцем ее подбородок. После долгого сканирования ее лица и глубокого взгляда в ее глаза, он выдохнул. Очевидно, ему это не нравилось, но он знал, что нужно было сделать.

– Пойдем со мной.

Вместе они прошли по коридору, прежде чем остановиться у следующей двери справа — комнаты, которую она делила со своей сестрой Анникой. Стены больше не были солнечно-желтыми. Грязь на окнах и заходящее солнце придавали темнеющей комнате мрачный, полный теней вид. Кухонный гарнитур детского размера и оборудование для чаепития – все это было унесено. На бледном ковре все еще виднелись следы пятен крови, разбрызганных в дальнем конце комнаты. Дверца шкафа была приоткрыта – ужасное напоминание.

Как и в случае со сценой в комнате Михаила, Бейли вспомнила тот ужасный вечер. Ее старшая сестра пыталась спрятаться от убийцы в шкафу, но он нашел ее. Так же, как и Бейли позже, всю съежившуюся в углу темного маленького помещения. Какой-то ублюдок выследил ее и лишил жизни. Последние минуты Анники, должно быть, были ужасающими.

Бейли недоумевала, почему ее пощадили, а других нет.

– Я хочу уйти из этой комнаты.

Она повернулась и выбежала обратно в коридор.

Хоакин последовал за ней.

– Это была твоя комната?

Она кивнула.

– Моей сестры и моя. Я спала на верхнем ярусе.

На самом деле, она помнила, как проснулась тем утром рано и разыскала мать, выпрашивая блинчики.

Ее мать.

Сердце Бейли остановилось, когда она направилась к последней комнате в коридоре. Ее родители делили эту спальню. Она вспомнила, что иногда слышала, как они спорили. Иногда она слышала стоны и хрюканье, которые, как она теперь подозревала, были их любовными утехами.

Уютная двуспальная кровать была разобрана догола, матрас теперь был грязно-белым. На тумбочках не было часов и украшений, которые всегда украшали мамину половину кровати. У окна все еще стояла украшенная цветами скамейка, но она выглядела как заброшенный антиквариат.

Бейли придвинулась ближе, но не могла заставить себя войти в комнату – не могла перестать вспоминать свою мать, лежащую в луже крови, как будто она пришла на выстрелы и крики Анники, а затем была застрелена сама.

Многое из того вечера всплыло в ее памяти. Бейли вспомнила, как пришла домой с холода и бродила по коридору, находя бойню в каждой спальне более ужасающей, чем предыдущая. Потом она увидела свою мать, окровавленную и безжизненную, на полу. Она вспомнила, как пыталась разбудить её, напуганная открытыми, невидящими глазами женщины. Она закричала, бросилась к матери и крепко обняла ее, умоляя маму обнять ее, заверить, что конец света еще не наступил.

В мертвой тишине она в ужасе выбежала из дома, гадая, придет ли плохой человек за ней в следующий раз. Когда она бросилась обратно по коридору, то поскользнулась в крови и сняла носки, прежде чем выскочить через заднюю дверь в снег. Остальные события соответствовали ее сну, вплоть до тех пор, пока ее не обнаружила обеспокоенная пара в синем седане. Потом... снова ничего до ее жизни с Бобом и Джейн Бенсон.

– Малышка?

– Моя мама была убита прямо здесь. – Она указала на место всего в футе от меня. – Я нашла ее тело. Я помню, как нашла их всех мертвыми.

Хоакин притянул ее к себе, и она почувствовала его боль сочувствия к ней.

– Я здесь. Плачь, или злись, или... все, что тебе нужно.

Что ей действительно было нужно, так это уйти.

– В этом доме больше не на что смотреть. Давай уйдём.

– Я с тобой. Я держу тебя.

Он вывел ее во двор, на благословенный свежий воздух. Стоя во дворе, он обхватил ее лицо ладонями, пока солнце опускалось все ниже к горизонту. Золотые лучи заставляли оливковые черты его лица сиять, как богатая бронза. Беспокойство в его карих глазах чуть не поставило ее на колени.

– Я больше не буду давить на тебя, если ты не сможешь ничего вспомнить, – пробормотал он. – Скажи мне, чего ты хочешь.

– Со мной все будет в порядке. – Должно быть. – Давай закончим с этим.

Он кивнул.

– Твой отец использовал сарай для своих нужд?

– Для исследований? – Она покачала головой. – Моя мама убралась в нем, чтобы мы могли там играть, но нам это показалось жутковатым. Он уже тогда был ветхим, так что мы им почти не пользовались.

– Значит, он не занимался там исследованиями?

– Никогда. Я могу пересчитать по пальцам одной руки, сколько раз на моей памяти кто-то вообще заходил туда.

Он мрачно кивнул.

– Мне нужно заглянуть внутрь, просто убедиться, что там нет какого-нибудь укромного места, где Виктор мог бы спрятать свои исследования. Конечно, кто-то другой уже должен был бы найти их, если бы это было так просто, но я все равно попробую. Ты хочешь остаться здесь или пойдёшь со мной?

Бейли не хотела оставаться одна, но Хоакину нужно было воспользоваться убывающим дневным светом. Остатки форта ее брата, зажатые между двумя деревьями, притягивали ее. Она должна проверить там, пока у нее еще есть солнечный свет. Не представляя, когда у ее отца нашлось бы время спрятать что-нибудь на этом участке в тот день. Хронология немного перепуталась в ее голове. Она не помнила, чтобы ее отец был снаружи, пока не появился Маккиви и не вытащил его.