– Ничего.

– Подожди, – настаивал он. – Отдай мне мяч.

Бросив на него косой взгляд, она положила маленький шарик ему на ладонь. Он остановился на светофоре, затем бросил игрушку на консоль между ними. Она снова закрыла глаза.

– Хикори рядом с причалом. Мышь прячется на ферме. От крашеного забора прыгни на три шага влево. Идите по прямой линии к... чему-то. Хикори рядом с причалом. – Она вздохнула, досада росла.

– Это вообще важно?

– Виктор Асланов зачем-то переписал эту рифму.

– Он был русским. Может, он не знал слов.

– Это возможно. Но у нас больше ничего нет. Это звучит немного так, как будто он дал тебе указания к чему-то.

– Или это принятие желаемого за действительное с моей стороны. Просто... часть этого не хочет всплывать из моей памяти.

– Ты не думала об этом целую вечность. Попробуй еще раз.

Когда он свернул на шоссе, направляясь на север, он снова отбил мяч, и Бейли изо всех сил старалась слушать.

Ничего нового. Она все еще не могла вспомнить, куда в рифме говорилось идти по прямой.

– Прости.

Она покачала головой.

– Все в порядке. Мы сделаем перерыв и поработаем над этим позже. Может, тебе стоит закрыть глаза и попробовать ты заснуть.

Она посмотрела на него так, словно он сошел с ума.

– Я слишком взвинчена.

Хоакин пожал плечами, признавая правоту.

– А я бы не отказался от кофе.

– Я редко его пью, но звучит неплохо.

– Ладно. Давай посмотрим, как быстро сможем проехать пробки в час пик. Когда доберемся до окраин Далласа, сделаем остановку.

– В Хьюстоне я столкнулась с большим количеством пробок. Я за все, что исключает их возможность. Почему мы едем на север?

– Юг не подходит, – бросил он в ответ. – Нет смысла возвращаться в Хьюстон.

– Верно.

Тем более, что Маккиви знал, где она живет. Срок ее аренды истекал менее чем через два месяца. Она планировала продлить договор. Теперь она, вероятно, поищет другое место, как только окажется в безопасности.

Если она когда-нибудь снова будет в безопасности.

– Я пытаюсь придумать план действий. Если нам нужно будет ехать на восток или на запад, я сверну.

На данный момент это имело смысла.

– Что вы имели в виду, когда говорили о хорошем нападении?

– В двух словах? Перестать убегать. То, что нужно ЛОССу, – это не ты, а то, что, по их мнению, ты можешь помнить: где твой отец мог спрятать это исследование.

– Почему они так сильно этого хотят?

– Может быть миллион причин, но я считаю – это прав Шон: они убеждены, что могут генетически изменять солдат, чтобы надрать задницу американским военным. Помни, они хотят выйти из Союза.

– Это звучит ужасно... научно-фантастически.

– Из того, что мы можем почерпнуть, исследования твоего отца были невероятно продвинуты. Он был на годы – может, даже на десятилетия – впереди своих коллег. Также возможно, что он был чертовски хорошим актёром и скормил ЛОССу кучу глупостей о своих способностях, и они в это поверили.

– Похоже, им нужны какие-то доказательства.

Иначе зачем бы они дали ученому столько денег? Бейли нахмурилась.

– Да, я думал об этом. Что-то убедило их, что эта информация решит все их проблемы, потому что они даже готовы убить за нее. Возможно, небольшое исследование, которое они получили на раннем этапе, убедило их в том, что это правда. Кто знает? Наша задача – сохранить тебе жизнь. Я думаю, ключ в том, чтобы найти то, что мог спрятать твой отец.

– Ты уверен, что он что-то спрятал?

– Нет, – признался Хоакин. – Но человек, добровольно спускающий дело своей жизни в унитаз... Я на это не куплюсь.

Бейли пожала плечами.

– Но ты не расстроен из-за своей работы.

– Я страстно люблю справедливость. И не отказался от нее. Я просто иду другим путём.

И что потом? Она удивилась, но не спросила. Может, она не хотела знать, за каким из четырех ветров он уйдет из ее жизни, как только эта опасность минует.

– Итак, ты считаешь, что мы должны найти то, что мог спрятать Виктор Асланов. С чего начнем?

Хоакин колебался.

– Я думал об этом. Предлагаю вернуться на место преступления.

– Я не знаю, где он проводил свои исследования.

– Но мы знаем, где ЛОСС искал его и убил его семью. Может, у них была какая-то догадка, чтобы искать там информацию.

– Вернуться на ту ферму, которую я вижу в своих снах?

Эта мысль приводила в ужас... даже несмотря на то, что в ней был тошнотворный смысл.

– Да.

– Я не знаю, где это, – автоматически запротестовала она.

– Шон может рассказать нам.

Вероятно, он мог бы, но...

– У ЛОССа было около пятнадцати лет, чтобы обыскать это место. Если бы мой биологический отец спрятал там результаты исследований, разве они не нашли бы их? Разве это место не было занято кем-то другим или снесено, или что-то в этом роде?

– Мы это выясним. Я собираюсь пробудить твою память, и надеюсь, что что-нибудь в этом доме покажется тебе знакомым. Ты могла бы смотреть на... что угодно и вспоминать свое прошлое. Фотография Маккиви сотворила чудо.

Бейли не могла с этим поспорить, хотя ей хотелось бы иного.

– Мне страшно.

– Я не виню тебя. Я никогда не мог смириться с домом, в котором вырос. Ты потеряла всю свою семью и не знаешь, что это вызовет. Ты была очень смелой с тех пор, как я забрал тебя из Хьюстона. Ты можешь побыть такой еще немного? Для меня?

Его речь была отчасти льстивой, отчасти шантажирующей. Бейли вздохнула. Но какой у нее был выбор? Если она хотела жить, она должна была изучить все возможности.

– Да.

***

Хоакин позвонил Шону, и направился на север. Рядом с ним спала Бейли. Они остановились, чтобы позавтракать в фаст-фуде и выпить кофе. Когда ему протянули промасленный пакет у окна, она сморщила нос; затем она сняла весь сыр и деликатно откусила от сэндвича.

Он улыбнулся воспоминанию, затем бросил на нее взгляд. Понятия не имел, почему он так... привязался к ней. От всех остальных в жизни он мог просто уйти. У его матери были его сестры. У его сестер были свои мужья. Никто из них в нем не нуждался.

Но Бейли? Она нуждалась.

Однако не жалость удерживала его с ней. Отнюдь нет. Ему не нравилось находиться вдали от нее, он даже чувствовал себя странно, не в своей тарелке, когда ее не было рядом. Ему нравилось видеть ее улыбку, он возбуждался, когда она смеялась. Вид ее такой безмятежной сейчас наполнил его покоем. Что, черт возьми, это значило?

– Вы двое в порядке? – сказал Шон вместо приветствия, как только ответил.

– Отлично. Спасибо. Просто веду машину, – сказал он тихо, чтобы не разбудить Бейли. – У тебя есть адрес фермы, на которой она жила со своими родителями?

– Ты направляешься туда?

– Я не знаю, что еще можно сделать. Но она справедливо заметила, что у ЛОССа были годы, чтобы прочесать это место.

– И у федералов тоже. Они взяли все виды оборудования – гидролокаторы, рентгеновские снимки, инфракрасные камеры – и не нашли ничего, кроме колонии мышей у сарая.

– Единственное, чего у них не было, так это воспоминаний Бейли.

– Поезжайте туда. Стоит попробовать.

Шон продиктовал адрес, а затем ввел его в курс их плана по обеспечению безопасности свадьбы. Хоакин знал, что Бейли очень не хотелось её пропускать. Честно говоря, он тоже так думал. Шон и Калли заслужили хорошее начало своего брака, и Хоакин никогда не воспринимал серьезно отношения между тремя людьми, но с железной волей Торпа, преданностью Калли и способностью Шона договариваться о перемирии у них было бы большое будущее.

Хоакин задавался вопросом, что, черт возьми, он будет делать со своей жизнью, когда это дело закончится. Теперь у него не было работы. Его дерьмовая квартирка на самом деле не могла считаться домом. Он отдалился от своей семьи, и его единственный близкий друг был мертв. Ему было за тридцать... и ему нечем было похвастаться.

Господи, послушай его. Он должен был поднять свою плаксивую задницу и двигаться дальше. Он найдет другую работу, другое дело, другую дыру, может быть, даже больше друзей.

Но не другую Бейли.

Эта мысль ударила его промеж глаз.

– Алло? – спросил Шон. – Ты меня слышишь?

– Да.

Хоакин снова включился в разговор.

– Прости. Мой сотовый на минуту отключился. Ты можешь повторить?

– Конечно. Будь осторожен. Если мы наткнемся на что-нибудь еще, мы будем держать вас в курсе.

– Спасибо, мужик.

– А ты дай нам знать, как у тебя дела. Калли доводит себя до исступления.

И разве это не тронуло бы сердце Бейли?

Хоакин почувствовал, как у него сжалось горло.

– Спасибо.

Когда они закончили разговор, Хоакин поблагодарил свою счастливую звезду за то, что купил автомобиль с программой GPS. Он ввел адрес в систему, которая выдала координаты. Осталось всего двенадцать с небольшим часов.

***

Час за часом пролетали в машине. Бейли смотрела в окно на медленно меняющийся пейзаж. Прямая дорога уходила за горизонт. Листва изменилась. Воздух стал холоднее. В Техасе практически наступила весна, но на севере это ещё не совсем чувствовалось.

После Литл-Рока намеков на цивилизацию становилось все меньше и меньше. В северо-восточной части Арканзаса все еще лежал снег. Миссури выглядела ужасно по–зимнему, учитывая, что был апрель. Она так и не спросила, куда именно Хоакин ее везет.

По правде говоря, она не была уверена, что хочет это знать.

С каждой пройденной милей ее желудок сжимался все сильнее. Каждая клеточка ее тела дрожала от страха. Что, если вид дома ее детства пробудит воспоминания? Что, если этого не произойдет? И что случится, если она вспомнит кровавую бойню, которую Маккиви устроил над ее семьёй? Бейли могла только поверить, что она сбежала, потому что ее отец отправил ее на улицу, чтобы спрятаться, а ЛОСС не обратил особого внимания на количество детей, которых произвел на свет Асланов.

– Ты притихла, – в конце концов сказал Хоакин.

– Я в порядке.

– Не втирай мне очки. Ты волнуешься.

– Да, – призналась она. – Что это меняет?

Он вздохнул, когда они въехали в Иллинойс.

– Ты голодна?

– Собираешься снова накормить меня фаст–фудом?