- Но я…
Она запинается. Я вижу, что она хочет что-то сказать, но передумывает. Ладно…
- Вот возьми и прямо сейчас сделай по нормальному, - говорю. – Увидишь, так на много лучше…
Она не возражает. Сразу же берет разгон и заходит в позицию прыжка. Раз-два-три… Приземление, выезд… И-и-и… Вот он эффект облака. Легкая, как бабочка, Катька едет дальше и что-то там крутит типа троек.
- Поняла? – кричу ей через весь лед.
- Да я это и так знала, - отвечает она, пожимая плечами, - просто…
- Да что, просто-то? – взрываюсь я. – Ты все можешь, у тебя все получается, а такое впечатление, что у тебя гири к ногам привязаны…
Съезжаемся у бортика, она выравнивает дыхание, а я пытаюсь заглянуть ей в глаза.
- Ну в чем дело, Катюнь?
- Ни в чем… - она улыбается и опускает глаза.
Качаю головой, вздыхаю.
- Давай лутц делай…
Катя едет от края к центру. Вроде бы все нормально. Перебрасывает левую ногу, становится на внешнее ребро, замах правой назад… И снова все какое-то, как в тисках… Руками раскрутка есть, но тоже, как будто веревками связанная… Ко всему, ошибка перед прыжком, неправильное распределение усилий, и она скатывается на внутреннее ребро. В последний момент пытается исправить… Приземляет. Поскальзывается. Слава богу не падает. В результате получается такой себе, полу-лутц полу-флип, да еще и с галками на выезде… И в этот самый момент я вдруг начинаю ощущать что-то знакомое…
- А ну-ка, - я машу ей рукой, - давай все тоже самое. Вот как только что было. Флутц – это бог с ним. Просто сделай снова…
Катя устало трясет руками, стучит кулачками по ляжкам и послушно едет выполнять то, что я сказал… Ох, Нинель, ну это же надо… Все увидела…
Катя повторно заезжает на лутц, выполняет все тоже самое – перекидка ноги, внешнее ребро, правый зубец… На этот раз ребро ясное, не супер, но хотя бы без минусов… Зато она безбожно лажает на приземлении, не докручивая прыжок и, зацепившись зубцом, шлепается на попу. Несильно, но неприятно. Понуро опустив голову, Катя поднимается, потирая ладонями ягодицы.
Я уже рядом. Кручусь вокруг.
- Катюш, смотри… - останавливаюсь прямо перед ней и глажу по плечику. – Сочувствую. Знаю, что больно…
- Порядок, - усмехается она. – Не отвалится.
- Хорошо. Смотри теперь. Сейчас я сделаю такой же лутц. Следи за мной. И потом ты сделаешь точно также, как я. Вот в точности повторишь все движения, хорошо?
- Э-э-э…
- Просто смотри сейчас, ладно?..
Я разворачиваюсь и разгоняюсь вдоль бортика… Вот, значит, как просто выбить себя из колеи. Забыть обо всех своих достижениях… Обо всем, чему тебя учили и в тебя вкладывали… Эх, Катюня…
Совершенно свободно вкатываюсь в позицию, без перехлеста, с прямой ноги ловлю внешнее ребро и сразу же, резко упершись правым зубцом, выстреливаю вверх. Никакого напряжения, свободно… Три оборота и приземление с простым выездом и дотянутой ногой. Элементарно…
- Прыгай, давай!.. – кричу Катьке.
Становлюсь так, чтобы она, приземлившись, оказалась рядом со мной.
Катя не капризничает. Делает в точности как я ей сказал, копируя мою технику. Получается зажато и коряво… Что и требовалось доказать.
Подъезжаю к ней и беру за руки.
- Послушай меня…
- Не хочу…
- Послушай…
- Просто обними меня…
Она прижимается ко мне, сцепив ладони у меня за спиной и положив голову мне на грудь. Стоим так несколько минут. Молча. Просто глажу ее по голове, по плечам, по спине… Отмечаю про себя, какая же она худенькая. Лопатки и хребет прощупываются только так. Еще месяц назад такого не было…
Она делает мимолетное движение, и я тут же отпускаю ее. Она смотрит на меня своими серыми глазищами.
- Понял, да?
- Нинель подсказала, - честно признаюсь я. – Но зачем?..
- Хочу быть как она…
- Анина техника тебе не подходит, она выше ростом… И не такая худая… И вообще…
- Я понимаю… я знаю…
- Ну тогда объясни…
Катя весело улыбается и разводит руками.
- Не могу. Вот что хочешь со мной делай - не могу. В какой-то момент перемкнуло – нужно быть как Анечка – и все… Тут же все свое перестало получаться…
- Да зачем тебе быть как Анечка? Ты же сама по себе замечательная…
Она передергивает плечами.
- Замечательная, да не очень… - бормочет она. – Даже в сборную не попадаю… И вообще…
Я подозреваю, что за этим «и вообще…» кроется огромная претензия в мою сторону. Но мы сейчас о работе. О нас самих – все потом…
- Давай договоримся, - предлагаю, - с завтрашнего дня ты все делаешь как угодно, но не как Анька. В идеале – по-своему. Как тебя учили Мураков с Нинель, как в тебя вкладывался Артем, как Клюв, в конце концов, что-то же ты от него получила… Если нужно, я каждый прыжок с тобой пройду заново, все шаги, все вращения…
Катька снова улыбается и хватает мою ладонь в свою, прерывая поток моего красноречия.
- Ну не так уж все и плохо, Серенький, - говорит она, снова подъезжая ко мне близко-близко. - Кое-что я пока еще умею…
- Ну так делай!..
Неожиданно, она обнимает меня за шею и, как я ее недавно в коридоре, крепко целует в губы, не давая произнести ни слова.
Также резко отпрянув, она откатывается от меня, разводит руки в стороны и запрокидывает голову. Я не стал уточнять, что имел в виду совсем другое…
- Я устала, - произносит она, по-детски дуя губы. – за мной сейчас должны приехать. Можно я домой пойду?
Я усмехаюсь, киваю.
- Конечно можно…
- Мой тренер мною доволен? – она кружится на месте, поглядывая на меня хитрым взглядом.
- Возвращайся, Кать… - говорю я серьезно. – Все этого хотят…
- И?.. - вопросительно поднимает бровь она.
- И я этого хочу… Больше всех, - искренне заявляю я.
Она тихо смеется.
- Ну ладно… Я подумаю, - обещает она, кивая.
- И я тебе обещаю, что сборная – это вполне достижимая перспектива.
Катя смотрит на меня склонив голову и прищурившись.
- Честно?
- Честно…
- Ну ладно… - повторяет она и вздыхает. – Поверю мужчине… В последний раз…
И она поверила. К огромному моему сожалению… Кто ж знал, что и здесь Нинель окажется провидцем…
Два дня спустя Катьку увезли в больницу с сотрясением мозга и сломанной рукой. После падения с треклятого лутца. И главное ж, прыгала она его по нормальному, по-своему, как всегда… Как мы с ней договорились… Просто недокрут. Просто падение… И так неудачно. Я готов был волосы на себе рвать от досады и от чувства вины.
Ничего не поделаешь, но за два месяца до начала сезона следовало признать, что этот год для Катьки, считай, окончен. В сборную она не попадала уже ни при каких раскладах – откуда взяться призовому месту на чемпионате России с такими-то достижениями. Этап Гран При в Штатах она тоже пропускала, но слава богу здесь ее обязательства покрывала страховка и она почти ничего не теряла финансово. Оставалось надеяться, что хотя бы к контрольным прокатам в сентябре она сможет вычухаться и выйти на лед. Но у всего тренерского состава были на этот счет большие сомнения.
Пока она валялась в Склифе я каждый день мотался к ней по вечерам, к откровенному неудовольствию Ани, но при решительной и недвусмысленной поддержке со стороны Нинель.
- Сам наделал – сам и разгребай, - заявила она мне. Но на машине подвезти не предложила.
В первые два дня я просто сидел с Катей рядом, держа в своей ладони ее здоровую руку и разглядывая затянутый повязкой лоб. И вспоминал себя такого-же...
Потом мы начали немного разговаривать, недолго, чтобы ее не утомлять. На различные отстраненные темы.
А потом родители забрали ее домой. И наше общение сократилось до переписки в «Телеграмм». До очень скупой переписки.
Лишь однажды я попробовал напроситься к ней в гости, мы как раз говорили по телефону...
- Ну что ты, Серенький, - грустно произносит она в ответ, - у меня же тут полный дом народа...
И в этом ответе явно слышится, что “народ”, которого полный дом, будет далеко не в восторге от моего визита.
- Я очень люблю тебя, Котик, - говорю я ей на прощание, - и мне так паскудно на душе, что ты из-за меня покалечилась...
Катя тихо смеется.
- Все хорошо, Серенький, - произносит она, - я выкарабкаюсь. Не в первый раз...
Лучше бы я тогда свалился, а не она... Честное слово...
Перед самым Белогорском, нагло пользуюсь своим семейным положением и, вопреки заведенным правилам, пристаю к Нинель дома по рабочему вопросу.
- Я хочу катать произвольную под «Шоу маст гоу он», - заявляю за ужином.
Нинель аж подскакивает от возмущения.
- Не хочу ничего слушать без Артура Марковича и Ивана Викторовича, - категорично заявляет она.
- А ты и не слушай, - тут же соглашаюсь я, - только пообещай, что не станешь с порога отбрасывать мои идеи. А с Артуром и дядей Ваней я уж как-нибудь сам договорюсь...
- Еще чего!.. - тут же взвивается Нинель.
Я удовлетворенно киваю. Ухмыляюсь. Нинель понимает, что попалась.
- Ладно, - ворчит она, - рассказывай, что ты там уже насочинял...
Кратко, емко, без эмоций излагаю ей свое видение моей будущей произвольной программы, с прицелом на олимпийский старт и обоснованием выбора именно этой музыки, именно в такой обработке. Нинель слушает молча, склонив голову на бок, не перебивает. Когда я заканчиваю, ее первая реакция для меня совершенно неожиданная.
- Вы что, с Шаховой, одну траву курите? Или это у вас коллективное помешательство?..
Смотрю на нее озадаченно. Не понимаю, при чем здесь Танька. Нинель интригу не держит – поясняет сразу.
- Сначала одна неделю мне мозг выносит, хочу, говорит, произвольную с пятью квадами, и обязательно под эту свою любимую «Круэллу». Теперь второй приседает на уши со своим Меркюри, и тоже пять квадов ему подавай…
- Мне четыре, - быстро поправляю ее я. – Пятый по ситуации…
- Ну четыре… - пожимает плечами она, - но тренировать-то будем все пять…
Понимаю, что удалось. Тихонько про себя радуюсь. А Танюха-то молодец… Ишь как ее проняло. Тот мой парижский бенефис запал ей в душу…
- И как думаешь? - Нинель смотрит на меня в упор. – Потянешь? Потому что если это минутный каприз изнеженного мальчика, то я за такое браться не собираюсь.