— Да, но я подумываю о том, чтобы переехать и осесть здесь. Ты ведь понимаешь, чего только не сделаешь ради любви, — говорит она, и мое сердце чуть замирает при мысли о том, что они с Остином любят друг друга, будут жить вместе и, в конце концов, создадут семью. — Ну, я лучше пойду. Меня ждет Остин. Увидимся.

— Пока, — бормочу я, глядя ей вслед.

— Боже, как я ее ненавижу, — говорит Ронда, привлекая мое внимание. — К твоему сведению, у них с Остином не так все серьезно, как она представляет. Они видятся, когда она в городе, и, судя по рассказам Бена, даже тогда Остин не очень-то ей рад.

Мне нечего ответить. Понятия не имею, что делать с чувствами, которые в данный момент клубятся внутри меня.

— Давай найдем твою маму.

— Да, — соглашаюсь и иду за ней по одному из проходов, где стоит мама, разглядывая наборы для скрапбукинга. — Нашла, что тебе приглянулось? — спрашиваю, подходя к ней.

— Не уверена, что у меня хватит терпения для скрапбукинга, но у них так много милых вещичек, что мне почти этого хочется.

— Я тебе помогу. Можем сделать его вместе, — предлагаю я.

— Может, удастся сделать из всех фотографий, что у меня есть, — тихо говорит она, беря пачку наклеек с лодками и волнами.

— Мне бы понравилось.

Хотя отца нет уже много лет, я чувствую, что раны от его потери все еще свежи. В первое время после его гибели мы почти о нем не говорили. И, думаю, ни у одной из нас на самом деле ничего не поменялось.

— Для нас так будет лучше, — говорит она, отрывая взгляд от набора, чтобы посмотреть на меня. — Думаю, пришло время нам его отпустить. Как знать, может, Бен возьмет нас на свою лодку, и мы сможем отправиться на то место, где он пропал, и попрощаться?

— Я бы этого хотела, — говорю я, наблюдая, как ее глаза наполняются слезами.

Она кивает и шепчет:

— Давно пора.

Обняв маму за плечи и прижавшись головой к ее голове, я киваю. Она права: нам давно было пора с ним попрощаться. Весь следующий час мы выбираем наклейки для скрапбукинга. Мне приятно смеяться и говорить о тех хороших временах, которые мы провели вместе до его смерти.

— Умираю с голоду, — говорит Ронда, когда мы укладываем наши пакеты на заднее сиденье маминого внедорожника.

— Как насчет того, чтобы остановиться и перекусить тако? — предлагает мама, когда я сажусь за руль, а они с Рондой пристегиваются.

— Да, — рычит Ронда, заставляя меня смеяться. Она не лгала насчет питания за троих. С момента как сегодня утром мы покинули дом, я видела, что она съела три злаковых батончика, припрятанных в ее сумке.

— Ты не против, дорогая?

— Звучит неплохо, — говорю я, заводя мотор.

Сегодня был один из лучших дней за долгое время. Мама всегда была моей лучшей подругой, поэтому проводить с ней время всегда приятно, а с Рондой весело и легко. Я уже забыла, каково это — иметь подружек, с которыми можно поговорить. У нас с Кеном были общие друзья. После того, как я поняла, что у него роман, и что большинство из них знали о его отношениях с Кортни. Никто не хотел рассказывать мне об этом, поэтому я была предоставлена самой себе, в то время как мои друзья продолжали вести себя так, будто не имели понятия, что мой муж — мудак и изменщик.

— «Баха такос» неподалеку от пирса, — подает голос мама с заднего сиденья, когда я выезжаю с парковки.

Добравшись до пирса, понимаю, как сильно изменился город, в котором я выросла. От маленьких магазинчиков не осталось и следа, а на их месте стоят большие здания, в основном новые.

— Следующий поворот налево, — говорит Ронда, и я сворачиваю на неширокую грунтовую дорогу, проходящую позади нескольких больших зданий и заканчивающуюся перед красной хижиной на сваях, с большой палубой впереди, покрытой белой крышей.

— Как давно здесь это место? — спрашиваю я, заглушая двигатель.

— Владельцы открыли его несколько лет назад. На самом деле, не так давно их показывали на кулинарном канале в программе «Лучшее на Аляске», — отвечает Ронда, выходя и хлопая дверью.

— Потрясающе.

Улыбнувшись маме в зеркало заднего вида, я выбираюсь из машины.

— Остин, — восклицает Ронда, когда я закрываю дверь.

Повернув голову, вижу Ронду, направляющуюся к лестнице закусочной, откуда на грунтовую парковку спускаются Остин и Анна. В момент, когда Ронда оказывается перед ним, на его лице появляется улыбка, от которой у меня перехватывает дыхание. Он наклоняется вперед, целует ее в щеку и что-то говорит. Когда она указывает большим пальцем через плечо, он напрягается, вскидывает голову, и мы встречаемся взглядами, отчего по всему телу растекается боль.

Когда Остин был моим, я знала каждое выражение его лица. Большую часть времени он смотрел на меня с нежностью, но иногда я замечала разочарование. Чего я не видела никогда, так это ярости, и именно таким взглядом он сейчас смотрел на меня. Этот взгляд резал меня на части.

— Готова идти? — спрашивает мама, и, когда она берет меня за руку, я отрываю взгляд от Остина.

— Ага, — улыбаюсь я ей, слегка сжимая ее руку, черпая немного силы из нашей связи, напоминая о том, какова истинная причина моего пребывания здесь.

Когда я смотрю в сторону закусочной, Остин и Анна удаляются в противоположном направлении, а Ронда ждет нас. Мое возбуждение от предвкушения вкусной еды исчезло, сменившись беспокойством. Я даже не знаю, чувствую ли вкус заказанного тако с лососем, и стараюсь улыбаться, когда это уместно, но по большей части сижу с тяжестью в животе, глядя на прекрасный вид, открывающийся из гавани, наблюдая, как причаливают и отчаливают лодки.

***

— Я открою, — говорю я, поднимаясь с дивана, когда раздается стук в дверь.

— На обратной дороге захватишь мне печенье, что испекла? — спрашивает мама, сидя в кресле, чтобы начать смотреть фильм.

— Конечно, — я улыбаюсь и глажу ее по волосам.

— Привет, — приветствует меня низкий голос Остина, когда я открываю дверь и вижу его на крыльце. Сердце учащенно бьется от осознания того, что он передо мной, так близко, что я чувствую его теплый мужской запах, смешанный с ароматом океана… так близко, что могла бы дотронуться до него, если бы у меня хватило смелости. — Можно тебя на минутку? — Он засовывает руки в карманы и делает шаг назад.

С усилием сглотнув, я окидываю его взглядом.

— Эм. — Оглядываюсь через плечо и вижу, что мама по-прежнему сидит в кресле. — Конечно.

Плотнее закутавшись в свитер, выхожу на крыльцо, позволяя сетчатой двери закрыться за мной. Оказавшись перед ним, запрокидываю голову, чтобы поймать его взгляд. Остин всегда был намного выше меня, но теперь его присутствие, кажется, подавляющим, заставляя меня чувствовать себя маленькой и ничтожной.

— Что случилось? — спрашиваю, надеясь, что он не заметит, как дрожит мой голос.

— Я пришел прояснить ситуацию.

— Ладно, — отвечаю, крепче обхватив себя руками, хотя все, чего я хочу, это прикоснуться к нему, чтобы убедиться, что он настоящий.

— Городок у нас маленький, и мы, так или иначе, время от времени будем сталкиваться друг с другом.

— Знаю.

— Я в курсе, почему ты здесь, и знаю, что сейчас твоя мама в тебе нуждается, поэтому не хочу, чтобы при встрече со мной ты испытывала неловкость.

— Спасибо, — я вздыхаю с облегчением, он опускает взгляд с моих глаз на губы, и его лицо искажается в раздражении.

— Я ненавижу тебя, Лея, — говорит он, заставляя тот маленький проблеск надежды, что я чувствовала, угаснуть и погрузить мою душу во тьму.

— Прости, — выдыхаю я.

— Бросив меня, ты, черт возьми, меня убила, и я никогда не прощу тебе того, что ты велела своей маме сказать мне после своего отъезда. — От скручивающей живот боли и грохочущего сердцебиения я едва различаю, о чем он говорит. — Держись подальше от меня, а я буду держаться подальше от тебя. — Я киваю, потому что не могу даже вздохнуть. — Пока, — говорит он и исчезает в темноте, оставляя меня одну, а мои легкие все сжимаются.

— Кто это был? — спрашивает мама, когда я протягиваю ей тарелку с печеньем, которое она просила.

— Никого важного, — отвечаю я, усаживаюсь на диван, подтягиваю колени к груди и обхватываю их руками, устремив невидящий взгляд в телевизор, желая просто исчезнуть.