– Стой, безумец! – заорал капитан. – ты же плавать не умеешь! Так и утонуть можно. Геллиоту от этого лучше не станет!

Арчибальд мгновенно скинул тяжёлые сапоги до колен и бросился за ним.

– Ты куда?! Вы здесь все что ли с ума посходили?!

Но Арчибальд вырвался из крепких объятий капитана и прорычал, стискивая зубы:

– На моих глазах погибает лучший друг! Теперь я не хочу, чтобы погиб ещё один!

И он бесстрашно бросился в воду вслед за Микаэлем, хотя знал, что плавает не лучше него.

Он схватил за руку, уже потерявшего сознание Микаэля, и подплыл с ним к борту. Было видно, что ему нелегко бороться с волнами и одновременно поддерживать над водой голову Микаэля. Кто‑то из матросов догадался принести багор, и, зацепив за одежду Микаэля, они вытащили его на палубу. В это время двое других, перегнувшись через борт, подали руки Арчибальду. Оказавшись на палубе, Арчибальд, как ни в чём ни бывало, выжал свои мокрые длинные, перехваченные по горскому обычаю кожаным ремешком волосы, и подошёл к неподвижно лежавшему Микаэлю, которому товарищи делали искусственное дыхание.

– Ну, что, жив утопленник? – ворчливо спросил он.

– Жив, жив.

«Утопленник» открыл глаза.

– Ну, как, хорошо поплавал? – таким же ворчливым тоном поинтересовался Арчибальд.

– Это ты меня спас? Спасибо тебе!

– Угу. Из‑за тебя я теперь весь мокрый.

И надев сапоги, бросил, не оборачиваясь: «Дайте ему что‑нибудь сухое, болваны!» и, продолжая ворчать что‑то по поводу капитана, не глядя ни на кого, он быстрыми тяжёлыми шагами зашагал к лестнице, ведущей вниз к гребцам. Вода потоками текла с его одежды и с мокрых длинных волос, но он словно бы и не замечал этого. Мрачный и усталый он присоединился к всё же остававшимся ещё на своих местах гребцам несмотря на свару наверху и теперь дремавшим, выпустив из рук вёсла и уронив головы на руки. Арчибальд со вздохом опустился на жёсткую дубовую скамью и взял в руки семифутовое тяжеленное весло. Вскоре к нему присоединились и остальные и вновь спустившиеся на нижнюю палубу гребцы и, прислушиваясь сквозь шум вновь усиливавшегося дождя к рокоту барабана, задававшего ритм, они ритмично подняли над водой вёсла и с шумом и фонтаном брызг, на которые никто уже не обращал внимания, опустили в воду, и «Ирэнна» двинулась. Вперёдсмотрящий как бы он не вглядывался, ничего не мог разобрать в освещаемый висящим на мачте фонарём и двумя фонарями, установленными на палубе в наступавшей на него сырой промозглой мгле и в густой беспросветной пелене дождя.

* * *

Корабль как‑то опустел без Геллиота. Целую неделю, пока «Ирэнна» была в море, на ней не было слышно ни весёлого смеха, ни шуток. Матросы никак не могли забыть ужасную картину, увиденную ими на палубе пиратского судна в тот злополучный день. Бернару постоянно вспоминался жуткий, нечеловеческий крик Геллиота, слёзы, которые он старался сдержать и не мог. Бернар не мог забыть его, стоявшего на палубе, окровавленного, но улыбающегося. Бернар слышал истории о людях, которые смеялись под пытками, но Геллиот!.. Это совсем другое…

И впервые подумалось ему, что весёлый жизнерадостный Геллиот был очень похож на Эстора: та же мягкая светлая добрая улыбка, тот же задорный огонёк в глазах, что порой так оживлял задумчивое лицо Эстора и та же удивительная лёгкая манера общаться, недаром Геллиота считали душой команды. И вот этого удивительного светоча жизни на «Ирэнне» не стало, и сразу ещё больше, чем всегда помрачнел и нахмурился капитан, и вся команда словно бы стала ещё молчаливее. Люди ходили понурые, осунувшиеся.

Но вот впереди завиднелись зелёные берега империи Юит. Все очень обрадовались земле, ведь за долгий месяц они видели только бескрайние просторы моря да несколько крохотных островков, больше похожих на простые подводные скалы. А Бернар испытал странное чувство, это было ощущение восторга, ведь это были его родные берега. Наконец «Ирэнна» бросила якорь в богатом и одном из самых крупных портов империи.

Наши путешественники простились с капитаном и командой, и сошли на берег. Не спеша, направились они в город.

– Нам надо купить лошадей, ведь до гор далеко, пешком не дойти, – философски заметил Эстор.

Тем временем команда «Ирэнны» тоже сошла на берег, и все разошлись по городу. А Арчибальд подошёл к капитану.

– Я бы хотел уйти с корабля, – начал он, – Несколько лет я прослужил на нём гребцом, и меня всё устраивало – и ребята хорошие, и жалованье, но признаюсь, мне до смерти надоело море, стычки с пиратами. Я хочу домой, в родные горы.

Капитан вздохнул.

– Ну, что ж. Я не стану задерживать тебя, хотя мог бы. Я ведь тоже понимаю, как это тяжело – быть так долго вдали от родных берегов. Через два часа мы отчаливаем. Если можешь, останься до возвращения команды. Думаю, матросы захотят проститься с тобой.

Арчибальд согласился, но подумал: «Навряд ли». Кроме бедного Геллиота, и, может быть, Микаэля, у него не было друзей. Он стоял на мостках рядом с капитаном и задумчиво смотрел на снующих туда‑сюда грузчиков.

За полчаса до отплытия начала собираться команда. Узнав, что Арчибальд уходит, Микаэль подошёл к нему.

– Вспоминай нас. И… Геллиота. Знаешь, ты никогда не был общительным, но за два года я успел привязаться и полюбить тебя. Мне теперь будет тебя не хватать. Прощай. Может быть, когда‑нибудь ещё увидимся.

И они пожали друг другу руки.

Арчибальд простился с матросами, и сошёл на берег.

Раздался сигнальный гонг, убрали трап, и «Ирэнна», подняв паруса, отошла от берега.

Арчибальд стоял и смотрел вслед уходящему кораблю, и ему становилось грустно. Более четырёх лет прослужил он на «Ирэнне» с большей частью команды. Ещё ни на одном корабле не задерживался он больше года. Но он был немало удивлён, когда собравшиеся на палубе матросы, стали махать руками и что‑то кричать ему. Но ветер относил их слова, и Арчибальд разобрал только: «Счастливого пути!» он замахал в ответ, и ему стало как‑то легче на душе. Он как‑то не задумывался, что даже за четыре года, его, всегда угрюмого и мрачного, могли полюбить на судне.

Долго ещё стоял он на причале, глядя в безграничный синий простор, и в первый и последний раз пожалел о своём уходе с корабля…

* * *

А что же наши герои?

Весь день они бродили по городу в поисках ярмарок. Наконец они нашли то, что искали. Купив пять лошадей, и, выехав из города, они направились к югу. На карте империи отметив ближайшее селение, где можно было отдохнуть, они, тихо переговариваясь, шагом ехали по широкому тракту. Живописные сельские пейзажи перемежались с лесистыми невысокими холмами. Наступал вечер. Тёплые голубоватые сумерки медленно опускались на землю, пастухи начинали сгонять стада, блеяние овец и мычание коров слышалось повсюду. Приятный ветерок шелестел в высокой траве и качал ещё не спелые колосья ржи. Цикады уже начинали свои вечерние концерты, а в поля медленно опускалось солнце.

– Как хорошо… – мечтательно проговорила Лебелия.

– Неужели здесь когда‑то воевали? – спросила она, вспомнив рассказы Бернара о кровопролитных схватках с дикарями‑горцами.

– Нет, – ответил Бернар, – Основные военные действия всегда разворачивались в предгорьях или на равнинах у подножия гор. А эти места всегда были мирными.

Вдруг их прервал чей‑то оклик:

– Уважаемые сеньоры, остановитесь!

Они остановили коней и оглянулись. К ним по дороге в длинном плаще быстро шёл человек. Они не сразу узнали в нём Арчибальда.

Приблизившись к ним, он неуклюже поклонился – было видно, что он не знает, как себя вести со знатными сеньорами – и обратился к Бернару:

– Я слышал, что вы собираетесь перейти через горы. Я могу быть полезен в этом деле. Дело в том, что в этих горах много разбойников, и вам нелегко будет миновать их. А я могу провести вас в других, менее обитаемых местах.

– Арчибальд, а вы ушли с корабля? – спросила Лебелия.

– Да, сеньора. К тому же и мой путь идёт через горы. И я мог бы… – в конец он смутился и замолчал.

– Если хотите, идите с нами, – ответил Бернар.

Арчибальд поклонился.

– Но, насколько я понимаю, придётся перевалить через вершины? Ведь сквозной проход один, – сказал Эстор.

Матрос виновато посмотрел на него.

– Боюсь, что да. Теми тропами, которые я знаю можно пройти только через перевал.

Все тронулись в путь. Было договорено, что Арчибальд пойдёт вперёд и будет ждать остальных в ближайшем селении, куда они собирались добраться часа через полтора. Арчибальд пошёл вперёд и скоро скрылся из виду.

– Бернар, ты уверен, что стоило брать с собой этого горца? – недоверчиво спросила Лебелия.

– Да, я доверяю ему. Да к тому же без его помощи нам нелегко будет преодолеть северные склоны гор, где на каждом шагу нас будут поджидать сотни дикарей, не признающие никаких законов.

Когда они въехали в селение, солнце уже почти полностью скрылось за горизонтом. Арчибальд уже поджидал их на постоялом дворе. Оказалось, что он уже успел купить для себя лошадь и кое‑какое продовольствие.

На другой день они отправились дальше. Несколько дней они ехали по сельской местности, но вот поля кончились, и начался обширный пригород. И вот, на третий день на дорогах стали появляться роскошные экипажи, тянувшиеся к огромному городу, мощные стены которого были видны ещё издали, а золотые купола храмов сверкали так, что начинали болеть глаза. Бернар сказал, что этот город столица империи, прекрасный город Миниар, город его рождения, его Родина. Подъезжая к столице, Бернар ощутил странное, словно давно забытое чувство – ведь он на родине, в тех местах, где родился, вырос. И пусть он не любил, даже ненавидел эти крепостные стены, этих извечных стражей у ворот, но всё же этот город был его родным городом.

Посоветовавшись, все решили не въезжать в город, а поехать напрямик к югу. Стены города остались далеко позади, когда вдруг путники услышали конский топот и громкие крики.