– Стойте! – раздался грубый голос, и в тот же миг их окружили со всех сторон вооружённые до зубов гвардейцы. – Кто вы и что вам нужно во владениях нашего светлейшего императора? – вышел вперёд предводитель вооружённого отряда гвардейцев. Никто не успел ответить на его вопрос, как он продолжал:

– А впрочем, мы знаем кто вы. Мы были предупреждены о вашем приходе. А теперь настало время представиться, – продолжал он уже более миролюбиво. – Моё имя Роберто, Роберто ГРОЦЕРИ.

Все вздрогнули и подняли глаза на говорившего.

Это был человек средних лет, высокий и статный. Его тёмные волосы были уже тронуты сединой. Резкие и правильные черты его благородного красивого лица придавали ему некую суровость. Чёрные глаза его смотрели проницательно и холодно. Ястребиный взгляд этих чёрных глаз, казалось обжигал. Что‑то жестокое было в этом человеке, хотя никто, кроме Бернара не мог понять что.

Элона вскрикнула, но сестра схватила её за руку.

– Вас мы не станем задерживать, – продолжал Роберто, – Но вы знаете, что среди вас находится предатель, перебежчик. Его мы обязаны задержать и отправить к нашему светлейшему императору. И этот человек‑ Бернар Гроцери.

Бернар побледнел, но лицо его оставалось спокойным. Он вышел вперёд и встал рядом с братом. Теперь не оставалось сомнений, что они братья. Они были похожи друг на друга, но отличие было не столько во внешности, сколько в выражениях их лиц. Лицо Бернара было сурово, но не жестоко, как у его брата. В глазах Бернара не было того холодного огня.

Увидев бледность брата, Роберто криво усмехнулся.

– Ну, что страшно, предатель!

Бернар посмотрел ему в глаза и ответил спокойно:

– Я в твоей власти и пойду, куда ты прикажешь, но разреши мне попрощаться с моими друзьями.

– Иди, – махнул рукой Роберто, но предварительно один из гвардейцев отстегнул от пояса Бернара меч.

Бернар подошёл к своим спутникам. Чуть поодаль Роберто и ещё несколько гвардейцев зорко наблюдали за каждым его шагом.

– Идите вперёд, не задерживайтесь, – вполголоса сказал Бернар, – Вас они задерживать не станут. Им нужен только я. А если я не вернусь… – тут голос его чуть заметно дрогнул, и он отвернулся.

– Бернар, прошу вас!..– у Элоны в глазах стояли слёзы.

– Я сказал, идите. А со мной, надеюсь, всё будет в порядке. Прощайте! – и он отошёл от них.

Гвардейцы тотчас окружили его. Двое из них взяли под уздцы его лошадь [арестованным полагалось идти пешком]. А Роберто крикнул:

– Направляемся в лагерь!..

– Да, – проговорил Эстор, когда гвардейцы скрылись из виду. – ничего не понимаю…

– А я, кажется, поняла, – сказала Лебелия. – двенадцать лет назад Бернар самовольно покинул эту страну. Но я не понимаю одного, неужели император ещё это помнит? И разве у него есть брат?

Элона тихо всхлипывала.

– Как ты можешь так спокойно говорить!.. Что же с ним будет?

– Успокойся, сестрёнка, – ласково потрепал её по щеке Эстор, – Всё с ним будет хорошо. Ничего сделать для него мы всё равно не сможем… надо идти… поехали! Вперёд! – как можно веселее крикнул он и первым тронул поводья.

* * *

А в это время Бернара, пленником вели в город. Окружённый со всех сторон вооружёнными гвардейцами он шёл, и тысячи мыслей разом теснились в его голове. «Неужели Роберто жив?.. Неужели мой уход ещё помнят здесь?.. Откуда Роберто узнал, когда и где я буду проезжать?.. И полно ли, император ли приказал захватить меня?..» Но эту последнюю мысль он тут же отогнал прочь. Никогда бы Роберто не стал бы задерживать его без приказа.

Перед вратами города вооружённая стража приклонила колени перед Роберто, и ворота с лязгом распахнулись, и пленника повели по роскошным улицам города. Горожане останавливались, с любопытством смотря на эту странную процессию. Бернару подумалось, что не столь сама картина вооружённых людей, ведущих пленника удивила их [когда‑то такие картины здесь были не редкостью], а сам пленник. Он не был похож на дикаря с северных склонов гор, которых десятками казнили на городской площади, и что самое удивительное, с первого взгляда было видно, что он очень похож на их военачальника. Бернар уже успел убедиться, что Роберто здесь все хорошо знают, хотя и недолюбливают. Но вот его повели по улицам самого богатого квартала города. И тут только Бернар почувствовал настоящее унижение под пристальными взглядами толпы. И в двойне тяжело ему было осознавать, что он в плену у собственного брата. Но вот процессия приблизилась к великолепному каменному замку. Бернар не сразу узнал в нём родовое имение своего отца. Он помнил, что на другом конце площади должен стоять императорский дворец, окружённый неусыпной стражей, но его отсюда видно не было.

Подойдя к воротам, Роберто махнул рукой, и гвардейцы тотчас исчезли с чрезвычайной поспешностью. Но Бернара тут же схватили за руки четверо стражников. Проследовав по мраморным ступеням, они поднялись в верхние покои, где Роберто приказал им удалиться, и Бернар остался один на один с Роберто в огромной комнате с большими окнами, пропускавшими много света. В ней он с удивлением узнал свои собственные покои. Ох, как давно он не видел этой комнаты. Посредине комнаты стоял большой стол. Вошедшая служанка поставила на него два блюда с мясом и два бокала с вином. Вернулся Роберто и, с видом усталого человека, опустился в мягкое кресло у стола. Он сделал знак Бернару, но тот не сдвинулся с места. Роберто молчал, и не сводил с брата своих чёрных глаз. Наконец он заговорил:

– Ну, вот мы и встретились, братец! А ты совсем не переменился с тех пор, как сбежал из дому. Да ты садись, садись! Поешь, выпей!

– Что ты от меня хочешь? – глухо спросил Бернар, – Сначала вводишь меня в этот дом как пленника, а потом предлагаешь угощение как гостю.

– И тебя это удивляет? Мы всё‑таки братья.

И он снова надолго замолчал.

– Тебя удивляет, что я жив и здоров. Я расскажу тебе всё!..– надрывно проговорил он. – когда, двенадцать лет назад, ты ушёл из дома отец просто места себе не находил от горя, а меня из‑за твоего самовольного ухода чуть не казнили! Вот твоя благодарность за наши заботы!!! – он судорожно сжал подлокотники кресла.

– Я был достаточно взрослым, чтобы самостоятельно принимать решения, – спокойно ответил Бернар, – На верность императору я не присягал и не обязан был выспрашивать у него дозволения покинуть страну.

– А нам ты почему ничего не говорил?

– Я говорил вам много раз, что не могу жить там, где каждый день на моих глазах совершаются сотни казней. Я не мог жить в том мире, где лжецы и льстецы повсюду. Я не мог жить той жизнью, которой жил ты.

– А нас ты подумал?! Ведь ты же не простой ремесленник, а сын второго человека в стране.

– Это был мой выбор, а не ваш.

– Ты убил отца! Он пал в схватке с дикарями, будь они прокляты, от удара деревянным копьём, хотя его невозможно было убить и двуручным мечом. Он был прекрасным полководцем, и всегда выходил победителем из любого самого страшного сражения. Его быстроте и ловкости позавидовал бы любой. От горя и страха за тебя он утратил и силу, и ловкость.

Он уже кричал, голос его срывался, глаза блестели, на губах начала появляться пена. Он был страшен в эту минуту. Но Бернар спокойно ответил:

– Я не узнаю тебя, Роберто. Ты хочешь сказать, что в смерти отца повинен я? Разве другие знаменитые полководцы не погибали однажды? И если я в чём и виноват, только лишь не в гибели нашего отца.

Роберто вскочил, и не успел Бернар опомниться, быстрым движением выхватил из‑под плаща кинжал и бросился на него. Приставив кинжал к груди Бернара, он прошипел:

– Ты, только ты виноват во всех моих бедах.

Вот когда Бернару стало по‑настоящему страшно, но он постарался говорить как можно спокойнее:

– Мы всегда с тобой недолюбливали друг друга. Но никогда не думал я, что ты способен убить родного брата. Так знай, убить тебе меня не удастся, потому что я в кольчуге.

Услышав это, Роберто, кажется, начал приходить в себя. Ещё несколько минут он стоял, тяжело дыша, держа кинжал у груди брата, затем опустил оружие и рухнул в кресло, сжав голову руками.

– Я ненавижу тебя! – прошептал он, – Ты… Ты всегда был любимчиком нашей матери, – продолжал он, немного успокоившись,

– И ты всегда был для меня младшим братом. Тем, кого можно не замечать. И я всегда удивлялся, как ты смог всецело завладеть любовью матери. Я хотел, чтобы она любила только меня. Всё детство я спорил с тобой за право быть достойнее её любви. Я всегда завидовал тебе. И теперь… Когда я вижу тебя живым…

– Значит, это ты хотел отравить меня? – по‑прежнему спокойно, но чуть дрогнувшим голосом, спросил Бернар.

– Да. Я подослал яд, но ты остался жив… и теперь…

Он замолчал.

– Что же ты намерен теперь со мной сделать?

– Тебя будут судить за побег.

– Неужели за столько лет император не забыл об этом?

– Светлейший император никогда ничего не забывает. Да к тому же, он сейчас в отъезде и поэтому судить тебя буду я.

– Но ты не имеешь права.

– Я приближённый императора И имею право на что угодно.

С этими словами он поднялся и вышел, и Бернар остался один. Тут его взгляд упал на стол. В стороне от нетронутого угощения стояла маленькая фляжка. Бернар подошёл и взял её. Во фляжке оказалась густая светло‑коричневая с красноватым оттенком и с резким запахом жидкость.

«Неспроста всё это», – подумал он, «Что это за напиток? Ни на чай, ни на вино он не похож». И вдруг что‑то звякнуло, ударившись о пол. Это был маленький пустой пузырёк из‑под мази, которой Бернар смазывал порезанную на ферме руку. Повинуясь какому‑то инстинкту, он быстрым движением влил в этот пузырёк несколько капель пахучей жидкости, завернул крышку и поставил флягу на прежнее место. Пузырёк он тщательно завернул в полы плаща.

«Пусть Эстор посмотрит».

Но не успел он отойти от стола, как вернулся Роберто. Бросившись к нему с криком: