— К черту! Душа в подметки забилась… Чуть не побил всех! Не нужен мне такой верховой, дубина стоеросовая. — Трясущимися руками Климов расстегнул брезентовку, достал откуда-то из-за пазухи носовой платок и начал обтирать красное потное лицо. — Уф, отдышаться не могу… Просвистел, как бомба, аж волосы под шапкой — дыбом… И как это я успел за лебедку нырнуть — понять не могу…
Алексей пододвинул ему пачку с папиросами.
— Закури. Успокойся.
Климов закурил, жадно вдохнул в себя ароматный дым.
— А теперь рассказывай все по порядку.
Но рассказывать, собственно, было не о чем: Перепелкин, закрепив «свечу» веревкой, открыл элеватор, потом зачем-то вытащил из него шпильки, раздвинул стропы, и двухпудовая стальная болванка ринулась вниз…
Пошли выяснять причину. Увидев Перепелкина, Климов забушевал снова:
— Ты это что же, так-перетак! Ты думаешь, что делаешь?
— Тихо, — осадил его Алексей.
— Что значит «тихо»?! — заорал Климов. — А если бы он мне по башке шаркнул?
— Прекратите! — крикнул Алексей. — Идите к лебедке и продолжайте работать… А вы, Перепелкин, поднимайтесь на свое место и элеватор больше не сбрасывать! Марш!
Буровики знали — мастер редко повышает голос, но если повысит и перейдет на «вы», значит, нужно подчиняться без рассуждений.
И только в будке, наедине с собой, Алексей подумал, как это страшно, когда тебе на голову летит железяка, в которой несколько десятков килограммов весу. И тогда же он решил: надо, надо учить людей!
Об этом он думал не раз. Людей не хватало. Принимали из местных, которые всю свою жизнь занимались сельским хозяйством. Многие, столкнувшись с тяжелой физической работой, а больше из-за незнания дела, увольнялись. Говорили, что скоро прибудут опытные кадры из Татарии, Башкирии, Баку, Грозного, но проходили дни, месяцы, а «опытные» не приезжали. Поэтому людей приходилось учить на месте, прямо в процессе бурения. На буровых участились аварии, несчастные случаи. Свирепствовала служба техники безопасности. Говорили: будет создан учебный пункт, но опять же проходило время, а пункта не было…
Последнее событие на буровой заставило поторопиться. В пересмене Алексей собрал вахты Климова и Альмухаметова. Рассказал о происшествии.
— Бурильщики у нас опытные, но ни один из рабочих не может заменить бурильщика, даже помощник. Больше с этим мириться нельзя, нужно начинать учебу…
— Учиться — хорошо, надо, — заметил Ибрагим Альмухаметов. — А где учиться? Кто учить будет?
Вопросы не были неожиданностью, и Алексей объяснил:
— Под учебный пункт приспособим красный уголок у меня в общежитии, а занятия вести попросим инженеров и техников конторы. Они люди грамотные и, думаю, справятся…
Да, не было учебников, не было преподавателей. Алексей смутно представлял себе, как и с чего начинать. И тем не менее приобрел толстую тетрадь в коричневом дерматиновом переплете, целую ночь сидел и дымил папиросами, старательно выводя по клеточкам пункты «учебной программы». Временами, просмотрев записи, усмехался: «Министерство народного образования за исполнением своих обязанностей…» А утром пошел к Вачнадзе, протянул ему через стол тетрадь.
— Что это? — спросил Вачнадзе и поднял на Алексея удивленные глаза.
— Программа, план, как хотите называйте.
— Не понимаю.
— Там написано.
Вачнадзе раскрыл тетрадь, уткнул в нее большой нос. Кряхтел, хмыкал недоверчиво и весело.
— Ишь ты… Хм… И меня вписал… Лекция… Пятого января… Сельдин — шестого, Гурьев… Хм… Техника безопасности…
Потом перестал хмыкать. Взял из металлического, сверкающего никелем стакана толстый красный карандаш и начал чертить, дописывать. Дочитал до конца, посмотрел на Алексея.
— На общественных началах, значит?
— Думаю, товарищи не откажутся.
— В чем нужна моя помощь?
— Во всем, Лазарь Ильич. И в первую очередь — учебники.
— То, что у меня есть, — принесу. Остальные ищи сам.
Вачнадзе нажал на кнопку звонка. Вошла секретарша: кудри — завитушками, как стружки из-под рубанка, губы — бантиком, туфли — на высоченном каблуке. Протягивая ей тетрадь, Вачнадзе сказал:
— Перепечатать в десяти экземплярах, переплести. Сегодня же закупите тетради, карандаши, записные книжки. Обратитесь в школу — может быть, у них есть лишняя классная доска, не забудьте о меле… А сейчас пригласите ко мне главного инженера…
О, Вачнадзе сразу раскусил суть начинания! И знал, как и чем помочь. Алексей даже и не думал о такой вещи, как классная доска, а Вачнадзе сразу смекнул, что и она потребуется. Даже о меле не забыл — об этих длинных граненых палочках…
Гурьев, выслушав Вачнадзе, не сказал ни да, ни нет. Только покачал головой и буркнул:
— Кустарщина.
Алексей вспыхнул, но промолчал. Главное — одобрение Вачнадзе.
— Книжки по бурению есть? — спросил у Гурьева Вачнадзе.
— Больше, чем нужно. У Галины Александровны целая библиотека.
— Чудесно! Нужно помочь ребятам. Сходите, отберите, что попроще…
Гурьев был явно недоволен затеей. Алексей не понимал этого. Ему казалось, что главный инженер должен первым поддержать инициативу мастера, а получилось наоборот… Сбрасывая с плеч полушубок, не глядя на Алексея, он сказал жене:
— Знакомьтесь… Алексей Константинович Кедрин… Мастер… Пришел опустошать твои книжные фонды…
Галина протянула Алексею руку — тонкую, но крепкую — и ничего не понимая, с недоумением посмотрела на мужчин. Потом спросила, растягивая слова:
— Как это… опустошать фонды?
— Он объяснит, — досадливо махнув в сторону Алексея рукой, ответил Гурьев и, не пригласив гостя, прошел вперед.
Алексей нахмурился. Посмотрел на Галину, пожал плечами и сказал:
— Никита Петрович считает нашу затею кустарщиной, ждет, когда кто-то свыше организует все солидно, фундаментально… А мы не можем ждать!
Галина засмеялась, и Алексей смешался: «Какая красивая!»
— Вы, должно быть, спорили всю дорогу. Но я не знаю предмета вашего спора и потому не могу принять в нем участия.
Алексей рассказал о случае с Перепелкиным.
— Теперь вы понимаете? Скажите, кто из нас прав?
Из комнаты послышался голос Гурьева:
— Преподавателей нет, учебников нет, классных комнат нет, собираться после работы, когда люди думают только об одном — как бы отдохнуть, отоспаться… Чему вы их научите?
— Вести занятия мы будем сами — вы, я, Вачнадзе, Сельдин, инженер по технике безопасности, не зря же мы учились в техникумах да институтах. Давайте поделимся с людьми нашими знаниями…
— На меня не надейтесь, — ответил Гурьев. — У меня своих дел хоть отбавляй… Да что вы там стоите, идите сюда!
Гурьев сидел у стола, вертел в руках футляр из-под очков, которые сейчас сердито посверкивали, скрывая его глаза.
— Все у нас делается с маху — тяп-ляп, — ворчал он. — Будто нет возможности открыть специальные курсы, пригласить квалифицированных преподавателей… Разработали месторождение союзного значения, ежедневно добываем более двадцати тысяч тонн горючего, а на такой пустяк не можем найти средств…
— Но не можем же мы ждать, Никита Петрович! — воскликнул Алексей. — Дело страдает, поймите! Ведь если бы Перепелкин прошел специальную подготовку, знал свое дело, разве он додумался бы сбросить элеватор с такой высоты? Его сочли бы сумасшедшим, под суд отдали! А что спросишь с него сейчас, когда он и на буровой-то впервые? Где уверенность, что он не отколет номера еще похлеще? Нет, вы меня не разубедите. Если даже другие, как и вы, откажутся вести занятия, один буду заниматься, — Алексей замолчал и посмотрел на Гурьевых. Смутился. — Простите, я тут целую лекцию прочел о пользе знаний…
— Ничего, ничего, — почувствовав его смущение, быстро ответила Галина. — Мне понравилась ваша лекция. В этом споре я — за вас…
— Может быть, ты тоже станешь нештатным преподавателем сего богоугодного заведения? — глядя на жену поверх очков, иронически спросил Гурьев.
— А почему бы и нет? — с непонятным для Алексея вызовом ответила она. — Если, конечно, пригласит Алексей Константинович.
— Обязательно пригласил бы, но нам нужны специалисты.
— Я инженер-нефтяник.
— Инженер? А почему же тогда не работаете? — удивился Алексей и сразу же понял, что задал лишний вопрос. Галина покраснела и отвернулась, а Гурьев зло посмотрел на него сквозь стекла очков. Потом снял очки и начал старательно укладывать их в футляр.
— Галина Александровна, покажи ему книги…
Алексей прошел за Галиной в следующую комнату с окном на улицу. Вдоль стен тянулись полки с книгами, стояли два шкафа — тоже с книгами. У окна столик с настольной лампой-грибком, у столика, по сторонам, два кресла. Было здесь уютно, светло и тихо. И Алексей почему-то сразу представил себе, как сидит здесь в кресле Галина: откинулась в свободной позе на спинку, в руках раскрытая книга, внимательные глаза, большие, ясные, неторопливо вбирают в себя россыпь черных строчек…
— Это наша библиотека, — сказала Галина, направляясь к одному из шкафов. — Здесь литература по нефти…
Алексей подошел и посмотрел ей в лицо. Щеки у нее горели слабым розовым румянцем. Галина нахмурилась, отвела глаза.
— Простите, пожалуйста… Я понимаю, что обидел вас своим вопросом, но…
Галина быстро перебила:
— Ничего, ничего, займемся делом…
Она распахнула дверцы шкафа.
— Вот «Бурение нефтяных и газовых скважин». Написана просто и доходчиво. Есть и посложнее… — Она сняла с полки толстый, в коричневом переплете том. — Здесь не только описательная часть, но и расчеты, чертежи. Это для студентов старших курсов.
Перелистывая книгу, Алексей кивнул головой.
— Знаю этот учебник.
— Вы учились в институте? — быстро спросила Галина, обернувшись.
— Да.
— В каком?
— В Московском.
— Неужели? — воскликнула она. — В каком году?
— Пять лет назад.
— А я на два года раньше… Подумать только, учились в одном институте и не знали друг друга… А Москва!.. Семь лет прошло, а закрою глаза и все представляю себе так, будто, только вчера покинула этот чудесный город… Красная площадь, улица Горького, площадь Пушкина, а от нее, вниз, Тверской бульвар… Да вы садитесь, Алексей Константинович, не спешите. Давайте повспоминаем… Или стою у памятника Пушкину и слышу: