Глава 1

НАШИ ДНИ…

ДЖЕЙД

— Что, черт возьми, ты делаешь? Убери от меня свои руки! — Отбрасываю руку водителя грузовика от своих ног и отшатываюсь в поисках спасения, прежде чем вспоминаю, где я заснула.

— Эй, полегче там. — Старик, чье имя я узнала вскоре после того, как поймала попутку, Роджер, протягивает ладони, немедленно вызывая у меня чувство страха. Почему его руки не на руле? — Я только добрался до второй базы, милая.

Двигатель полуприцепа выключен, единственный звук исходит от генератора, нагнетающего тепло в кабину. Вытираю пар с окна и вижу снежную бурю.

— Где мы находимся? — Мой голос звучит очень тихо, и я молюсь, чтобы мужчина не понял, как я напугана, застряв в кабине грузовика с распускающим руки незнакомцем.

— В метель дорогу почти не видно, поэтому я съехал на обочину. Думал, мы сможем поспать, пока не взойдет солнце или не прояснится погода, в зависимости от того, что наступит раньше.

Роджеру должно быть за шестьдесят, и он выглядит как милый старый дедушка. Это причина, по которой я попросила его подвезти. Я и представить себе не могла, что он будет лапать меня, пока я сплю. Больной сукин сын!

И вот я застряла с ним в… где мы находимся?

Я прищуриваюсь мимо его поникших плеч и вижу слабый свет огней сквозь снегопад.

— Ты же не думала, что тебя подвезут бесплатно, не так ли?

Перевожу взгляд на него, как раз в тот момент, когда старик снова тянется ко мне. Я прижимаюсь спиной к двери, только теперь замечая, что его джинсы расстегнуты, а его трусы с желтыми пятнами представляют собой небольшую палатку.

— Ты сказал, что женат.

Снова всматриваюсь сквозь запотевшие окна в поисках любой надежды на спасение, которая не включает в себя то, что я замерзну до смерти.

Я могла бы убежать. Не знаю, что это за огни. Может быть, это открытое придорожное кафе или заброшенная стоянка. Первое защитило бы меня от стихий достаточно, чтобы остаться в живых, а второе может продлить неизбежное с Роджером, если тот решит гнаться за мной.

— То, чего не знает жена, ей не повредит. — Он снова хватает меня, и я отпихиваю его руки. — Не будь такой недотрогой. — Старик наклоняется над центральной консолью и с силой, несоответствующей его возрасту, хватает меня за куртку и притягивает к себе. Его сальные седые волосы торчат во все стороны и падают на остекленевшие от похоти глаза.

— Подожди, стой. — Я борюсь с его хваткой. — Позволь мне просто... снять куртку.

Его опухшее лицо краснеет, а желваки ходят ходуном от ярости, когда старик дергает меня так сильно, что я чувствую боль в шее. Он дергает вверх подол моей куртки, чтобы просунуть руку под нее, и сильно сжимает мою грудь.

Я вскрикиваю и замахиваюсь. Мой сжатый кулак соприкасается с его ухом.

— Ах, ты сука! — Старик бросается через центральную консоль и прижимает меня к двери, дергая руками мою одежду. — Вы, цветные девки, должны знать свое место!

Он отшатывается и дает мне пощечину. Но я почти не чувствую боли, потому что в то же самое время нахожу дверную ручку и нажимаю на нее.

Падение спиной назад из кабины полуприцепа кажется вечностью, пока я не оказываюсь в снегу. Высвобождаю одну руку из рукава куртки. Старик высовывается из грузовика, отчаянно хватаясь за рукав, в то время как я выскальзываю из куртки и бегу.

Молюсь, чтобы там, в безопасном месте, были другие люди, и я могла спрятаться, пока Роджер не сдастся и не уедет. Даже если я заблужусь и умру, сейчас это кажется гораздо лучшей судьбой, чем то, что планировал этот расистский мудак.

Мои ботинки утопают в глубоком снегу, пока я бегу к свету. Знаю, что должна чувствовать холод, но моя кровь бурлит так сильно, что я на самом деле потею.

В поле зрения появляется свет и окно, за которым следует стеклянная дверь. Остановка для грузовиков! Мне хочется упасть на колени и разрыдаться от благодарности, но я не знаю, следует ли Роджер за мной по пятам, поэтому бегу из последних сил и бросаюсь к двери. Мои ботинки скрипят на мокром линолеуме, когда я, пошатываясь, вваливаюсь внутрь.

Заведение почти пустое, но я встречаюсь взглядом с женщиной за кассой, которая смотрит на меня так, словно видит привидение.

— Дорогая, с тобой все в порядке?

Я заставляю свой учащенный пульс замедлиться и отряхиваю снег с мокрых джинсов.

— Там ужасная буря, — говорю я так небрежно, как только могу, учитывая, через что только что прошла. — Где туалет?

— Там, сзади. — Она указывает на стену с автоматами для напитков.

— Спасибо.

Улыбаюсь и наблюдаю, как выражение лица женщины немного смягчается, как и у всех людей, которым я улыбаюсь. Затем отворачиваюсь и закатываю глаза. Мои руки и губы дрожат от прилива адреналина и страха, что Роджер может последовать за мной.

Я предполагаю, что туалетная комната будет пуста, но все равно проверю кабинки, прежде чем запереть дверь. Не думаю, что старик будет настолько глуп, чтобы ворваться в женский туалет, но после того, что тот только что сделал, я бы ничего не исключала. Он, наверное, думает, что я его уже сдала. Но на всякий случай я проверяю замок, а затем снова запираю его.

Огибаю кафельную стену с раковинами и включаю сушилку, чтобы согреть руки и ноги.

— Вот придурок, — бормочу я и представляю, как накачиваю его вены фентанилом, пока он не перестанет дышать. И задыхаюсь от направления своих мыслей. — Я не убийца, — напоминаю себе уже в десятый раз за последние несколько дней.

Непредумышленное убийство все равно остается убийством.

Я зажмуриваю глаза, надеясь остановить нисходящую спираль своих мыслей, прежде чем они засосут меня. Снимаю вязаную шапку и встряхиваю волосами, мельком взглянув на свое отражение в зеркале. Съежившись, опускаю глаза в пол.

Я не принимала душ с тех пор, как попала в приют для бездомных. Сколько прошло дней? Неделя?

Изо всех сил стараюсь высушить свою шапку и снова проклинаю Роджера, стряхивая снег со своего поношенного свитера. Без куртки я точно не выживу на улице.

Заправляю волосы за уши, и мою руки теплой водой, прежде чем ополаскиваю лицо. Я ощущаю боль в щеке и, рискнув взглянуть на свое отражение, вижу, что кожа под глазом становится фиолетовой. Должно быть, старик ударил меня сильнее, чем я думала.

Стук в дверь заставляет меня подпрыгнуть, и мой пульс, который наконец-то немного успокоился, снова ускоряется.

— У тебя все в порядке?

Выдыхаю с облегчением при звуке женского голоса.

— Да, я в порядке. — Распахиваю дверь и вижу теплые, обеспокоенные глаза женщины, которая была за стойкой. — Я просто пыталась обсохнуть.

— Почему бы тебе не выйти и не выпить кофе, чтобы согреться? — На бейдже женщины написано имя «Данни». Круглые щеки делают ее моложе, но несколько седых волосков, пробивающихся в каштановых кудрях, заставляют меня думать, что ей за пятьдесят, может быть, даже за шестьдесят.

— Я, э-эм... — Я слегка мнусь. — У меня украли бумажник, — не ложь, — вчера, — ложь. — У меня нет денег на кофе.

Данни хмурится и окидывает меня взглядом, подмечая мой дырявый свитер, грязные джинсы и разбитое лицо. Гнев шевелится у меня внутри. Мне не нужна ее жалость. Я уже собираюсь вспылить и сказать именно это, когда что-то щелкает у меня в мозгу, напоминая о том, в каком отчаянии я нахожусь.

— Если бы я могла просто выпить чашку горячей воды и немного лимона, было бы здорово.

— Почему бы тебе пока просто не присесть. — Женщина направляет меня к ряду столиков у окна.

Сажусь и пытаюсь вспомнить, в каком направлении я бежала, пытаясь разглядеть что-то в метель, чтобы посмотреть, там ли еще Роджер. Предполагаю, что он пережидает бурю и, возможно, дожидается меня, зная, что мои возможности ограничены. Дрожь пробегает по моему телу, и я прикладываю ладонь ко лбу, надеясь, что у меня не поднимается температура. Я не могу позволить себе болеть. Черт возьми, я сейчас ничего не могу себе позволить.

— Вот, держи. — Огромная чашка дымящегося черного кофе появляется передо мной вместе с миской куриного супа с лапшой быстрого приготовления. — Это должно тебя согреть.

Я смотрю на Данни, удивляясь, почему она так добра ко мне. Женщина меня даже не знает. Я совершенно чужой человек, и все же…

— Это за счет заведения, — поясняет она, пожимая плечами, должно быть, прочитав вопрос в моих глазах. — Это будет долгая ночь. Мне бы не помешала компания. — Данни кивает в сторону супа. — Ешь. Ты выглядишь так, словно тебе не помешала бы горячая еда.

Не могу смотреть ей в глаза, когда женщина смотрит на меня, как на хорошего человека, поэтому смотрю на дымящуюся миску с едой. Я не ела теплой еды с тех пор, как принимала душ.

— Спасибо... — Прочищаю горло. — Спасибо большое.

— Пожалуйста. — Данни оставляет меня, чтобы я могла спокойно поесть.

Я благодарна за то, что у меня нет зрителей, потому что ем ужасно быстро. Поднимаю миску, чтобы выпить то, что осталось от бульона, и провожу пальцем по внутренней стороне, чтобы убедиться, что не оставила ни малейшего кусочка. Кофе горький и теплый, но он помогает мне оттаять и взбодриться, снова напоминая, почему так опасно засыпать.

С полным животом и чувствуя себя более бодрой, чем за последние несколько дней, я откидываюсь на спинку стула и наблюдаю за снегопадом, на секунду притворяясь, что живу своей прежней жизнью.

Блаженно счастливая, в безопасности, и не зная, что мне лгал единственный мужчина, которого я когда-либо любила.

РАЙДЕР

Не собираюсь лгать.

У меня были предвзятые представления о том, каково будет отправиться в тур с единственным и неповторимым Джесси Ли. Я ожидал безостановочных вечеринок, бесконечных переездов из города в город, ночей, полных крутых шоу на аншлаговых аренах, что придется отбиваться от красивых женщин, постоянно пить пиво и ложиться спать поздно только для того, чтобы просыпаться и писать музыку, которая должна изменить мир. Есть, спать и грезить музыкой три месяца подряд.