III

Ранним утром следующего дня, перед тем как уйти на работу, Юджин остановился у двери Бенуа. Бенуа занимал комнату напротив — они были соседями почти семь лет. Юджин не видел и не слышал его уже три дня. Само по себе это не являлось чем-то необычным: у Бенуа имелись дела в Новом Орлеане и иногда он отсутствовал неделями, но на этот раз все ощущалось по-другому. Словно открыв дверь, Юджин обнаружит на месте, где раньше была жизнь Бенуа, пустое пространство.

Юджин и сам иногда ездил в Новый Орлеан, когда хотел приватности. Он делал это лишь тогда, когда удушающее одиночество подкатывало к горлу тяжелым комом. В городе же всегда можно было найти компанию, ускользнуть, смешаться с тенью. Никого не интересовало его имя или где он работает. Конечно, эти поездки не убивали одиночество, но на какое-то время притупляли его. Вероятнее всего, Бенуа решил найти пристанище в другом месте по тем же причинам. Иногда они забывались друг в друге, две потерпевшие кораблекрушение души, дрейфующие бок о бок, но это было лишь мимолетно. Бенуа, казалось, не настроен вступать в серьезные отношения с кем-либо, Юджин же не был уверен, что знает, как это делать. Тем не менее они все равно обменялись запасными ключами, якобы для того, чтобы Юджин мог поливать растения Бенуа, когда тот отсутствовал.

В последнее время Бенуа не упоминал, что нуждается в каких-либо услугах.

Прислонившись к двери, Юджин мгновение подождал, затем повернул ключ в замке и проскользнул внутрь. В квартире было тихо, словно она пустовала уже несколько дней. Однако на кухонном столе осталась тарелка с тостами и чашка кофе, как крошечные реликвии некой исчезнувшей цивилизации. Растения на подоконнике увяли и высохли, будто их не поливали уже несколько месяцев. Лишь таракан юркнул между горшками и исчез в какой-то щели.

— Бенуа? — позвал Юджин, не ожидая ответа.

Уже собираясь выходить, он остановился, чтобы в последний раз оглядеться. На потолке в углу виднелось пятно, которое поначалу он не заметил из-за тени. Оно просачивалось в кухню из спальни, расползаясь зловещей чернотой, напоминающей недобрый взгляд.

Подтопление. Ему следовало бы сделать пометку, чтобы потом сказать хозяйке квартиры, но в Шанларивье все было отсыревшим и подпорченным водой. Даже если бы она могла позволить себе отремонтировать это место, за год-два пятно снова вернется.

Захлопнув за собой дверь, Юджин спустился по лестнице. Он точно опоздает на работу на несколько минут, но его вряд ли кто-нибудь хватится.

***

Мердок в тот день не пришел.

Репортеры «The Gazette» немного поколебались, прежде чем приступить к своим обязанностям. Мердок никогда не брал выходных, ни разу за все те годы, что Юджин работал на него. В полдень секретарша отправилась к нему домой. Через час она вернулась глубоко потрясенной и объявила, что Мердок исчез, как и его жена с сыном. Входная дверь была приоткрыта, но дом остался нетронутым, внутри царил порядок будто в музее. Она позвонила в полицию, однако они ничего тревожного не нашли. Не было никаких признаков взлома.

— Мы приглядим, — пообещал дежурный офицер, устало пожав плечами. — Наверное, просто вышли и забыли запереть дверь.

«The Gazette» гудела как улей, один из старших репортеров взял на себя дела. Все согласились. Ведь это временно. Юджин подумал о пустой квартире Бенуа, о недоеденном тосте на тарелке, и холодное, тревожное чувство подсказало ему, что это, скорее всего, надолго.

В тот вечер Юджин бесцельно гулял по городу. В голове крутилась одна и та же мысль, лягушки квакали в садах, а свет тусклых уличных фонарей окрасил все, до чего смог дотянуться в цвета охры. Ночи были лишь немногим прохладнее дня; воздух оставался влажным и тяжелым. Что Юджин ценил в подобных ночах, так это иллюзию уединения. Большая часть Шанларивье погрузилась в сон, а Юджин все тихо петлял улицами, из квартала в квартал, восхищаясь домами с огороженными двориками, верандами с колоннами и панорамными окнами. Было что-то трагически элегантное в том, чтобы видеть, как эти старинные дома медленно гниют. Впрочем, как и сам город. После наводнений все восстанавливалось, но уже никогда не становилось прежним. Гниль пропитывала фундаменты, выжидая момент, когда сможет стащить все это обратно в болотистую заводь.

Юджин шел, пока глаза не стали слипаться, а разум не начали тревожить сны наяву, подкрадываясь очертаниями и тенями, похожими на лица в темноте. Он сморгнул и прогнал видения, тут же обнаружив, что приближается к юго-восточной границе города, направляясь мимо церкви к воде. Церковь теперь запиралась на ночь, хотя раньше такого никогда не происходило. Отец Латимер несколько месяцев назад досрочно вышел на пенсию, и пока ему не найдут постоянную замену церковь будет открыта только на воскресную мессу. В душе Юджин был рад этому и не стал спрашивать, куда делся отец Латимер.

Он забрел дальше, чем намеревался. Чтобы вернуться домой потребуется еще минут сорок, и от такой перспективы ноги Юджина словно налились свинцом. Прислонившись к забору, чтобы передохнуть, он похлопал рукой по нагрудному карману — жест, вошедший в последнее время в привычку.

— Я видел тебя раньше, — раздался голос.

Юджин вздрогнул. В голосе не слышалось каджунской протяжности Луизианцев, и когда Джонни Уокер ступил в приглушенный свет уличного фонаря, Юджин выпрямился.

— Ты, — лишь вымолвил он.

Уокер приветственно приподнял шляпу и выудил из кармана сигарету.

— Ты репортер. Юджин Ревор. Я читал твою колонку в газете. — Пока он говорил, сигарета свисала с его губы, и он прикрыл ее ладонями, чтобы прикурить. — Хочешь?

— Не могу. Мои легкие…

Уокер пожал плечами и щелкнул зажигалкой. На миг Юджину подумалось, а не предлагал ли Джонни ту самую сигарету, которую держал во рту, и внутри все невольно скрутило. Голос Уокера оказался совсем не таким, как Юджин себе его представлял у преступников: он был легким и сладким, мелодичным со старомодным акцентом, без того наждачного рычания, которым говорили гангстеры из фильмов.

Указывая на Юджина сигаретой, зажатой меж двух пальцев, Уокер произнес:

— Ты был в Батон-Руж в тот день, когда мы ограбили банк.

Рука Юджина непроизвольно вернулась к груди, и Уокер проследил за движением взглядом. Его проницательные глаза под полями шляпы, казалось, сияли. В них читалась острота ума.

— Ты вооружен? — спросил Юджин.

— Само-собой. Подумываешь позвать на помощь?

— Вас разыскивает Бюро расследований.

— Это правда, но ты не тот, кто приведет их к нам. — В словах Уокера не было угрозы, просто лаконичная уверенность, которую Юджин никогда в жизни не испытывал. — Ты журналист, а не полицейский. Тебе нужна сенсация. — Уокер поднес сигарету ко рту и затянулся. Когда он выдохнул, дым обвился вокруг него, подобно огромной змее в желтом свете. — Если ты позвонишь в Бюро, они загонят нас, как уличных собак. Попытаются, — поправился он, улыбнувшись. — А если мы умрем, что ты тогда узнаешь о нас? Останется лишь гадать, однако придумывать может каждый. Ты же хочешь знать правду.

— Вы грабители. В наши дни таких пруд пруди, — голос Юджина дрогнул, а улыбка Уокера стала шире, тем не менее он не перебивал. — Вам хочется думать, будто вы важная новость, но ваша история такая же особенная, как и у любого другого человека, решившего попытать счастья, лишь бы не умереть с голоду вместе со всеми нами.

Уокер стряхнул пепел с кончика сигареты.

— О, мы никогда не были обычными, Анжелика и я. У нас есть истории, мистер Ревор. Истории и ответы, следует только задавать правильные вопросы.

Уокер бросил сигарету на тротуар и раздавил каблуком ботинка. Его пристальный взгляд неотрывно следил за Юджином, который застыл на месте, словно кролик под гипнозом кобры. На долю секунды искра узнавания вспыхнула в памяти Юджина, однако стоило Уокеру провести пальцем по полям шляпы, как чары рассеялись. Невольно вздрогнув, Юджин пришел в себя и вытер вспотевшие ладони о бедра. Их покалывало жаром, несмотря на жалкие потуги ночного воздуха.

— Спокойной ночи, мистер Ревор. Надеюсь на скорую встречу.

Юджину и в голову не пришло пытаться остановить его. Уокер повернулся и побрел в темноту, его шаги были неторопливыми, словно он ничего на свете не боялся. Юджин смотрел ему вслед, пока темнота, густая как чернила, не поглотила его силуэт, а шаги не стихли. Испустив долгий, нервный выдох, Юджин сжал руки в кулаки. Конечно, Джонни Уокер не испытал бы угрызений совести, пролив его кровь, но вовсе не страх заставлял Юджина молчать. Ему следовало позвать на помощь, даже перед страхом получить нож между ребер. Ответственный гражданин так и поступил бы.

Юджин взял эмоции под контроль и расправил складки пиджака. Провел пальцами по волосам, затем поправил на носу очки в толстой оправе. Каким никчемным и жалким он казался даже на фоне преступника. Уокер выглядел пикантно, как светская львица, важно шествующая по городским улицам, ни один волосок не выбивался из образа, даже посреди ночи. Он видел Юджина насквозь, словно не существовало ни плоти, ни крови, что отделяли его душу от взгляда Уокера. Конечно, Юджину нужны его рассказы. Любую историю, которую могут поведать Уокер и Монне стоит послушать. Что бы там Юджин не плел о том, что грабители банков не такое уж большое дело, он лгал, и они оба это знали.

Но помимо этого, Уокер так смотрел на него, будто они знакомы, даже тогда, через объектив камеры, когда Юджин впервые сделал снимок. Неужели они встречались прежде? Или, может, Уокер распознал в нем родственную душу? До Юджина дошли слухи, которые следовали за Уокером. Презрительный шепот, злобные насмешки о том, что Джонни не мужчина, даже когда сами люди шарахались от него в страхе. Все они были пустоплюями, эти люди. Они прятались и сидели тихо, как мыши, наравне со всеми остальными, поджав хвосты меж ног, когда Уокер вытаскивал пистолет или сверкал острием клинка в их сторону.