Но когда Найл бросает в мою сторону грозный взгляд, я уже жалею о своей вспышке. Он садится обратно на свое место, не удостоив меня взглядом, и начинает разговаривать со своими сыновьями на гэльском языке, так что я остаюсь в полном неведении.

Замечательно.

Он ненавидит меня, и это видно.

Я должна была держать рот на замке. Этот человек никогда не примет меня в свою семью, если я буду продолжать злить его. Хотя, думаю, само мое присутствие здесь уже делает это. Когда смотришь на него, Найал Келли выглядит как обычный дедушка, без внуков, то есть. У него есть животик, две румяные щеки, он смеется и улыбается.

То есть до тех пор, пока я не окажусь в комнате.

С тех пор как мы приехали в дом Келли, он взял за правило не находиться со мной в одной комнате, если это возможно. Я уверена, что если бы моя свекровь согласилась, чтобы он обедал на кухне в одиночестве, он бы с радостью одобрил это, лишь бы не терпеть мое присутствие.

Я не понимаю.

Алехандро сказал мне, что Найл Келли был непреклонен в том, чтобы выполнить свою кровную клятву с Тирнаном, присматривать за мной и защищать любой ценой. Оказывать мне уважение, которое должна получать жена его первенца и наследница ирландской мафии. Но, наверное, Алехандро следовало прочитать мелкий шрифт в договоре. Нигде не было сказано, что я должна нравиться Найлу или кому-то из его родственников.

Единственные в этой семье, кто проявил ко мне хоть унцию доброты во время всего этого ужина, были Сирша и Шэй. Если попытки свекрови вовлечь меня в разговор казались искренними, то Шэй, как мне кажется, разговаривал со мной только потому, что знал, что это расстроит его старшего брата. Он нарочно подглядывал и подмигивал мне, а когда это не срабатывало, бесстыдно флиртовал со мной на моем родном языке, просто чтобы посмотреть, удастся ли ему задеть Тирнана. Я не знаю, расстраиваться мне или радоваться, что Тирнан так и не клюнул на эту наживку. А может быть, мой муж не так свободно владеет испанским, как его брат. Может быть, причина, по которой он не перевернул этот стол и не поставил Шэй на место, в том, что он не понимает ни слова из того, что Шэй сказал до сих пор за обеденным столом.

– Я никогда не ревновал так сильно, как сейчас, к чертовой вилке.

– Некоторым ублюдкам везет во всем.

– Ты уверена, что у тебя нет сестры дома? Может быть, двоюродная сестра? Неважно. Я никогда не любил вторых мест. Я любитель получать главный приз.

– Держу пари, ты бы прекрасно смотрелась прикованной наручниками к столбу кровати.

– Быть королевой иногда имеет свои преимущества.

Он был таким весь обед.

Если бы мой муж знал, я уверена, что он бы не одобрил.

По крайней мере, я думаю, что это расстроило бы Тирнана, но когда речь идет о нем, я никогда не знаю, что у него на уме.

Когда Колин аккуратно положил единственную в своем роде картину обратно в контейнер, он подошел к моей стороне стола и набрался наглости сесть рядом со мной.

Отлично.

Еще один Келли, на которого я могу злиться.

– Как ты мог? ― Я ругаю себя под дых, стараясь, чтобы никто не услышал моего выговора.

– Я же говорил, что она мне нравится, ― бормочет он, пожимая плечами, как будто это оправдывает кражу картины из музея.

– Да, это так. Как и многие другие люди, которые теперь будут очень разочарованы тем, что никогда больше не увидят его творения.

Еще одно неопределенное пожатие плечами.

– Неужели у тебя нет никаких угрызений совести за то, чего ты лишил мир искусства? Хоть что-нибудь?

– Нет. ― Он качает головой.

– Хмф! Что ж, тогда я сделаю заметку на будущее, чтобы присматривать за вещами, которые тебе нравятся, раз уж я знаю, что ты не прочь украсть их из рук законных владельцев.

– Упаси Бог, чтобы это было неправдой, ― бормочет он.

– О, нет? ― Я поднимаю на него брови, искренне расстроенная его поступком.

– Да. Я не краду все, что мне приглянулось, ― протестует он, а затем бормочет достаточно тихо, чтобы я его не услышала. – Но с тобой трудно удержаться.

Я морщу лоб в замешательстве от этого странного замечания, но решаю просто игнорировать его до конца нашей трапезы, чтобы он почувствовал всю тяжесть моего неодобрения его поступка. Эта картина должна была остаться в музее, где любители искусства всего мира могли бы посетить и насладиться. Теперь она будет висеть в кабинете старого ирландского босса, где никто не будет иметь к ней доступа.

Это больше, чем преступление.

Это просто душераздирающе.

Я настолько поглощена своим гневом, что по неосторожности опрокидываю на себя бокал с вином.

Mierda - дерьмо!

– О, девочка, не волнуйся. Я уверена, что у моей Айрис найдется что-нибудь подходящее, пока я отдам твое платье в стирку, ― говорит моя свекровь, вставая со своего места и призывая меня сделать то же самое.

– О нет, все в порядке. Я не хочу вас беспокоить.

– Не бери в голову. Семья существует именно для этого. Чтобы доставлять неприятности. ― Она широко улыбается, и мое сердце согревается от того, что она, по крайней мере, не ненавидит меня. Ну а если и ненавидит, то, несомненно, одурачила меня. – Пойдем, девочка. Позволь мне отвести тебя наверх, чтобы ты могла переодеться в чистую одежду.

Я искренне улыбаюсь ей и встаю, чтобы последовать за ней наверх. Я даже не смотрю на Тирнана, не желая видеть его лицо, ведь я только что выставила себя полной дурой в первый раз, когда он привел меня в дом своих родителей. Обычно я не такая неуклюжая, но из-за нервного потрясения от осознания того, что Найл ненавидит меня, из-за откровенного флирта Шэй или из-за того, что Колин украл бесценное произведение искусства, сегодня я в полном замешательстве.

– Я не произвожу хорошего первого впечатления, не так ли?

– Тише, девочка. Со мной нет необходимости в таких церемониях. И с любым из моих мальчиков тоже.

– Ваш муж может с вами не согласиться.

– Не обращай внимания на Найла. Ему просто нужно привыкнуть к тебе, вот и все.

– Привыкнуть ко мне? Как он может это делать, если он выходит из комнаты всякий раз, когда я в нее вхожу?

Сирша грустно улыбается мне, слегка сжимая мое плечо.

– Мафиозные войны были тяжелыми на всех фронтах, Роза. В отличие от моих мальчиков, мой Найл пережил почти все это. Ему понадобится некоторое время, чтобы увидеть тебя такой, какой вижу тебя я.

– И какой вы меня видите?

– Я вижу в тебе дочь, которую я только что отослала. Бедная девочка, чье будущее было украдено у нее во имя перемирия. Это не твоя вина, кто твой отец или братья, так же как и не вина Айрис. Нет. Вы, девочки, платите высокую цену, и я не буду усложнять твою жизнь, обвиняя тебя в том, в чем ты не виновата.

– Спасибо, ― пролепетала я, непролитые слезы начали затуманивать мое зрение.

– В этом тоже нет необходимости, - говорит она, вытирая слезы, которые неумолимо падают. – Жизнь продолжается, девочка. Все зависит от того, какой жизни ты хочешь для себя. Ты понимаешь?

– Думаю, да.

– Хорошо. Теперь иди внутрь. Это спальня моей Айрис. Я уверена, что ты сможешь найти что-нибудь подходящее. Если нет, то я полагаю, что у моего Шэй есть что-то, что ты можешь одолжить. По крайней мере, толстовку.

– Спасибо, ― повторяю я, и чувствую, что в последующие годы я еще много раз скажу «спасибо» этой женщине.

Я вхожу в комнату своей золовки и сразу же понимаю, что я совсем не похожа на ту девушку, которую отправили в Вегас, чтобы она страдала под властью Братвы. По всей комнате разбросаны нунчаки, метательные звезды и различные ножи и кинжалы. Не думаю, что Сирша заходила сюда после отъезда дочери, так как на полу разбросана одежда, а на прикроватной тумбочке стоит пустая чашка из кофейни.

Я подхожу к ее шкафу и вижу, что ее одежда тоже гораздо более смелая, чем та, которую я бы надела. Я пытаюсь найти топ, который бы мне подошел, но если я не хочу показывать мужчинам внизу значительную часть своего декольте или пупка, то лучшим вариантом будет пойти в комнату Шэй и надеяться, что у него есть толстовка, которую я могу одолжить.

Я возвращаюсь в холл и начинаю открывать дверь спальни, расположенной прямо напротив спальни Айрис, надеясь, что эта дверь принадлежит Шэй.

Но прежде чем я успеваю открыть дверь, темная тень, нависшая в коридоре, не дает мне этого сделать.

– Что ты делаешь? ― спросил Тирнан, его руки сжались в кулаки по бокам.

– Я смотрела…

– Ты шпионила, ― обвиняет он, прежде чем я успеваю объяснить.

– Нет, не шпионила. Я искала толстовку. Я подумала, что это может быть комната Шей. Или Колина.

Он насмехается.

– Пойдем. Мы уходим.

– Уже? Но мы даже не закончили обед. Твоя мама сказала, что приготовила твой любимый десерт.

– У меня пропал аппетит. Двигайся, Роза. Сейчас же.

Я никогда не видела его таким взбешенным. Страх превыше всего заставил меня подняться на ноги и броситься вниз по лестнице. Я уже собираюсь заскочить в гостиную, чтобы поблагодарить Сиршу за прекрасный ужин, когда Тирнан хватает меня за руку и тащит прочь из дома своих родителей.

– Ты делаешь мне больно, ― говорю я ему, пытаясь вырваться из его непреклонной хватки.

Он ослабляет хватку, но не отпускает. Он запихивает меня на заднее сиденье своей машины и говорит водителю возвращаться в «Авалон». Всю дорогу домой я не смею произнести ни слова. Я думала, что видела худшее в Тирнане, однако это была ложь. Он способен на гораздо большее. На самом деле, все это время он, вероятно, обращался со мной в перчатках, показывая мне лишь часть того грубого зверя, который живет внутри него.

Они животные, Роза. Грязные, беспринципные, злобные животные.

Это было предупреждение Алехандро, и теперь я вижу, как глупо было не прислушаться к нему.

Он собирается наказать меня.

И судя по тому, как раздуваются его ноздри, а один голубой глаз настолько темный, что почти кромешная тьма, я сомневаюсь, что он использует свои руки.

Но почему?

Я не сделал ничего плохого.

Его отец отверг меня.