Глава 2

Она исчезает, когда я мчусь, чтобы догнать ее, проследить за ней, пока не потерял. Я вдруг пожалел, что не воспользовался предложением Люцифера присоединиться к ним с Сид на их утренней пробежке. Я занимаюсь спортом, но я и так худой, и кардио — не мой конек. А вот курение хреновой тонны травки — да, и я чувствую все годы этой привычки сейчас, когда моя грудь начинает вздыматься.

Тем не менее, я не позволю этой маленькой сучке уйти.

Она как кошмар, ставший явью, в пределах легкой досягаемости. Я чувствую, как мой пульс бьется повсюду: в голове, в запястьях. В моём гребанном члене.

Мне приходит в голову мысль, что она может ударить меня ножом или что-то в этом роде, когда я доберусь до нее. Но потом мне приходит в голову, что, в общем, я могу и не возражать против этого.

Я снова вижу ее рыжие волосы, которые тянутся за ней, пока она бежит дальше от огня и света. Она все еще сохраняет между нами хорошее расстояние, но мои ноги длиннее ее, и, кроме того, я знаю этот лес. Возможно, она здесь впервые. Я сильно сомневаюсь, что она провела здесь столько же времени, сколько и я.

Она совершает ошибку, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня через плечо, и я вижу ее бледное лицо. Смотрю, как она чуть не врезается в дерево. Несмотря на свою плохую физическую подготовку, я знаю, что пробежал бы за этой задницей чертовы мили, только чтобы прижать ее к себе и спросить, что, черт возьми, с ней не так. Но это спотыкание почти останавливает погоню, даже не начавшись. Чем дольше это продолжается, тем, блядь, сильнее я возбуждаюсь. Надеюсь, она будет готова, когда я прижму ее задницу к земле, потому что я не собираюсь останавливаться.

Она выпрямляется, уворачивается от дерева, и я должен признать, что впечатлен. И все же, будь я проклят, если она уйдет от меня. Мне нужно выплеснуть весь этот гнев, который я держал в себе.

Она делает неожиданный, резкий поворот, пытаясь сбить меня с толку, но я слышу ее крик и понимаю, что она, вероятно, подвернула лодыжку. Мои подозрения подтверждаются, когда я вижу, что она остановилась, согнувшись, положив руки на колени, одна из которых тянется по внешней стороне ботинка к лодыжке.

Я пробегаю последние несколько футов к ней. В тот момент, когда она выпрямляется, чтобы повернуться ко мне, я прижимаю ее к холодной земле.

Она вскрикивает, а затем тяжело дышит подо мной, ее спина поднимается и опускается к моей груди. Я хватаю ее за волосы и рывком поднимаю ее голову. В темноте, так далеко от фонарей, я мало что вижу, но и она тоже.

Я достаю из заднего кармана нож и подношу его к ее горлу.

Судя по тому, как она дрожит подо мной, она чертовски напугана.

Мне повезло.

Я беру ее за волосы, переворачиваю ее под собой так, что я оказываюсь на ней, ее запястья прижаты над головой, а я наклоняюсь ближе, нож все еще у ее горла.

И в темноте я вижу, как она улыбается, чувствуя, как мой член снова становится твердым, упираясь в ее живот.

— Моя лодыжка, — тихо говорит она, но все еще улыбается. — Больно…

— Тебе нравится, когда тебя так прижимают? — я прерываю ее, мой голос хриплый. Мне плевать на ее лодыжку. Она не должна была бежать.

Она кусает губу, кивает головой. Блядь. Я знаю, что не могу быть единственным, не могу быть единственным, кто создан для того, чтобы получать удовольствие от боли. Но я никогда не встречал девушку, которая бы так быстро сходила с ума.

Она чертовски улыбается, пока я держу нож у ее горла.

Я всегда думал, не потому ли я не могу полюбить Рию. Не так. Она слишком практична. Слишком… хорошая. Умная, великолепная, уравновешенная… стабильная.

Сейчас я не чувствую себя стабильным. Я не был таким трезвым долгое, долгое время, и мне это не нравится. Это толкает меня к краю, с которого я изо всех сил стараюсь не спрыгнуть.

Я подношу лезвие к ее щеке, провожу им по коже. Она все еще улыбается мне, и я сжимаю пальцы на ее запястьях.

— Как тебя зовут? — шепчу я ей в губы, желая услышать это от нее. Может быть, подсознательно я также надеюсь, что она не какая-то моя странная родственница.

Чёртова Сид.

Она молчит долгое мгновение, ее дыхание мягко касается моих губ. Интересно, придется ли мне пустить ей кровь, чтобы она снова заговорила? Я бы не возражал против этого. Но, наконец, она отвечает мне.

— Элла, — шепчет она. — Элла Кристиан.

— Почему ты убежала, Элла Кристиан? — тихо спрашиваю я, проводя плоской стороной лезвия по ее горлу, бледному даже в окружающей нас темноте.

На это она подавляет смех.

— Ты шутишь? — в ее словах звучит веселье и намек на страх. — Ты себя видел? — она снова смеется, и это звучит по-детски. Беспокойно. — Я узнаю дьявола, когда вижу его.

— И сколько же дьяволов ты встречала? — спрашиваю я, наклоняясь к ней, лезвие все еще прижимается к ее шее.

Я слышу, как она сглатывает.

— Не так много, — признается она, — но каждый раз, когда я смотрю в зеркало, один из них смотрит на меня в ответ.

От ее слов я возбуждаюсь еще больше. Я прижимаюсь ртом к впадине ее горла, рядом с лезвием.

— Поэтично, — шепчу я. — Но насколько ты плохая?

— Мне нравится заставлять дьяволов преследовать меня, — говорит она мягким голосом, и ее спина отрывается от земли, когда она прижимается ко мне всем телом.

Я кусаю ее за шею, сильно, и она хнычет, но не пытается вырваться, не пытается убрать руки, все еще прижатые к грязи над ее головой.

— Теперь я поймал тебя, — говорю я, прижимаясь к ее коже. Я отпускаю ее запястья, но она не двигается.

Ее аромат, напоминающий ваниль, переполняет мои чувства. Это, и мой член на ее животе. То, как она раздвинула для меня ноги, и я вспоминаю, что на ней платье.

Я чувствую ее неровное и быстрое дыхание подо мной, ее грудь вздымается.

— Сделай больно, — шепчет она.

Кошмар стал явью.

— Я всегда делаю больно, Элла, — обещаю я ей, проводя ртом по ключице, нож все еще у ее горла, чтобы она не двигалась. Я раздвигаю ее куртку, открывая мне доступ.

Она вздыхает, когда мой язык опускается в ее лифчик, скользя по твердому соску.

— Тогда сделай это опасным.

Я замираю, мои губы на гладком изгибе ее груди. Мой гнев переключается на что-то другое.

— Насколько опасным? — спрашиваю я ее, мое сердце колотится так быстро, что я едва могу вымолвить слова. Я уже приставил нож к ее горлу. Как далеко она позволит мне зайти?

— Как ты относишься к некрофилии? — шепчет она, в ее словах нет ни капли юмора. Я думаю о той кости в ее руках. О той, которую она прижимала к моей щеке.

Я вот-вот кончу в штаны, а я еще даже не вынул член. Кто эта девушка?

— У меня не так много жестких ограничений, малышка, — мне удается задохнуться на ее коже.

Она хочет, чтобы я убил ее? Какая-то часть моего мозга подсказывает, что это может быть ловушкой. Заявление об изнасиловании, которое только и ждет, чтобы случиться. Но еще большая часть моего мозга — а может, просто мой член — говорит мне, что я сорвал гребаный джекпот.

Она смеется, и я снова кусаю ее, ее смех переходит в хныканье. Я прижимаюсь к ее животу, провожу языком между ее грудей, уделяю внимание другому соску, нежно покусывая его, пока он твердеет у меня во рту.

Взрывается еще один фейерверк, и на этот раз я слышу, как он разрывается в небе. Это не тренировка. Это настоящий. Над нашими головами мерцает зеленый, а за ним синий.

Идеальное время. Если она начнет кричать, ее никто не услышит.

— Сколько тебе лет? — я заставляю себя спросить, глядя на нее, ее сосок все еще у меня во рту. Она не может видеть меня под этим углом, так как я все еще держу нож, но я вижу ее.

— Тебе плевать на гребаные трупы, — говорит она немного задыхаясь, — но ты беспокоишься, что я несовершеннолетняя?

Красные искры над нашими головами.

Я всасываю ее между зубами, и она шипит, ее глаза закрываются.

— Просто ответь на этот гребаный вопрос.

— Девятнадцать, — шепчет она, и я отбрасываю нож, встаю на четвереньки, ее тело подо мной.

Она смотрит на меня сверху, на ее губах улыбка, но она также выглядит уязвимой. Мне это нравится.

— Девятнадцать, да?

Она будет самой молодой киской, которую я имел за последнее время.

Она кивает. Красный цвет снова взрывается над нашей головой, когда я смотрю вверх. Я вижу луну, когда искры света исчезают.

Когда я снова смотрю на нее, я не могу прочитать выражение ее лица. Это чертова подстава? Достаточно ли мне не все равно, чтобы остановиться? Я просто побежал за ней. Повалил ее на землю. Приставил нож к ее горлу.

Ей все равно.

— Ты пришла сюда только с Натали? — спросил я ее, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. — А там есть какой-нибудь бедный мальчик, который будет скучать по тебе?

Она только ухмыляется.

— Тебе, наверное, все равно, не так ли? Ты, наверное, хочешь меня больше, не так ли? Ты знаешь, что я трахну тебя лучше.

Она кусает губу, не произносит ни слова. Я хочу уничтожить ее.

Я ныряю вниз, провожу губами по ее щеке, до ее рта. Влажный, небрежный поцелуй.

— Что с тобой не так, Элла Кристиан? Почему ты так испорчена?

Она смеется, ее тело напрягается против меня, ее руки все еще над головой, хотя я не заставляю их там находиться. Но ответа нет.

Кажется, что мир немного кружится, когда один за другим вспыхивают фейерверки. Я думаю, стоит ли мне остановиться. Я думаю, не сошла ли она с ума. Но к черту. Я только что убил человека. Это будет наименьшим из моих преступлений сегодня.

Она бьется бедрами об меня, и я кусаю ее губу, чувствуя, как кожа подается навстречу моим зубам, ощущая вкус ее крови во рту. Она задыхается, но прижимается ко мне еще сильнее.

Я провожу языком по ее губам, мои пальцы сжимают ее голое бедро под платьем, поверх носков.

— Ты уверена, что хочешь этого? — я подталкиваю ее, размышляя, не остановиться ли мне. — Ты даже не знаешь меня.

Она раздвигает ноги шире, и мои пальцы касаются ее влажных трусиков. Она дрожит, ее дыхание перехватывает на секунду, прямо перед тем, как взорвется еще один фейерверк.

А потом она говорит: — Я не хочу тебя знать.