Кротов, обойдя вокруг стола, занял свое место у окна. Снял фуражку и аккуратно положил ее на стол, справа от себя. Подумав, поправил ее, развернув кокардой к себе. Часы на стене ударили в гонг, оба офицера повернули к ним лица: половина седьмого.

– Ну-с? – обратился, наконец, к Сержу Кротов.

Серж снова непонимающе пожал плечами.

– Что?

– Перестаньте придуриваться, Таганцев! Время для шуток давно вышло. Рассказывайте!

– Сформулируйте ваши вопросы, будьте добры, – попросил Серж. – Хотя бы один.

– То есть, вы не желаете сотрудничать?

– Сотрудничество – мое второе имя.

– Ладно, не хотите чистосердечно... Кстати, пошло бы вам в зачет?

Серж покачал головой.

– Решительно не понимаю, к чему вы клоните.

– Что ж, как хотите. Перейдем тогда к конкретным вопросам, как вы и просили. Что вы можете сказать о вашем друге Геннадии Хлебчикове?

– Ничего не могу. Откуда мне знать про него? Я с ним сто лет не встречался.

– Ой, ли?

– Таки да.

– Вы ведь не еврей, Таганцев, что за еврейские штучки? Отвечайте по форме!

– Так точно.

– Что, так точно?

– С Хлебчиковым я не встречался. Давно.

– Но ведь вы ходили к нему в мастерскую?

– Никак нет, товарищ подполковник! Не ходил.

– Как не ходили? Но собирались ведь?

– Собирался. Но потом передумал.

– Почему передумали?

– Ну... Решил, пусть компетентные товарищи, вроде вас, во всем сами разбираются.

– Так. Эта мысль правильная, даже похвальная. Но у меня есть сведения, что вас все же застали на месте, так сказать, преступления. Возле дома офицеров, в ночное время. Начальником патруля, капитаном Задроцким, составлен соответствующий рапорт.

– Правда? И о чем он там, в рапорте написал?

– Надо о чем! Сообщает, что вы слонялись там, в темноте, с подозрительным видом, посему вас вынужденно сопроводили к месту проживания.

– Чушь какая-то, господин Кротов! Прогуливаться по гарнизону не преступление, в любое время! У нас что, комендантский час установлен? Нет. Так в чем же дело? Что я нарушил?

– То и нарушили. Уж больно это подозрительно – в такое время, в таком месте. Насчет комендантского часа, кстати, согласен, давно пора ввести. К сожалению, не в моей компетенции.

– А что не так с местом, не пойму я? Гарнизонный дом офицеров – что тут предосудительного? Вы там тоже частенько бываете, в кафе, например.

– Вас, Таганцев, не касается, где я бываю.

– Но вас же касается, где бываю я!

– Я – другое дело. Мне по долгу службы приходится отслеживать тенденции, так сказать. Смотреть, чтобы офицеры соединения не шлялись, где не следует, и не вляпались в какое-нибудь дерьмо.

– Я ни в какое дерьмо не вляпывался!

– А вот это как сказать! Известно, что ваш друг, Хлебчиков Геннадий, подозревается в незаконном проникновении на КП корпуса, а по сути, в шпионаже. И вот вы, тайком, под покровом ночи пробираетесь на рандеву с этим активистом невидимого фронта. А? Как прикажете это понимать? А я вам скажу, как понимать! Ваши действия вполне могут расцениваться – и расцениваются, да – как пособничество врагу. Как минимум. А как максимум...

– Обвиняете меня в измене? Серьезно? Да вы просто пьяны, Кротов!

– А хоть бы и так! Вас, Таганцев, это никак не обеляет. Пьяный, как известно, проспится, дурак – никогда. А предатель только кровью смоет... Умоется.

– Притормозите-ка, господин подполковник, лошадь! У Хлебчикова алиби! Он уже, наверное, месяц как в командировке, на переучивании, что подтверждено официальными документами и можно проверить.

– Проверят, будьте уверены. Все проверят.

– Вот и пусть проверяют. К тому же, насколько мне известно, особисты обыскали его лабораторию, или мастерскую, и не нашли там ничего предосудительного. Разве что, какой-то прибор изъяли. Но прибор…

– Да, прибор. Который потом исчез таинственным образом из закрытого помещения в штабе. Позвольте, а вы-то, откуда про прибор знаете?

– Непосредственно от капитана Скубишевского. Он и прибор мне показывал, и дознание со мной по поводу Хлебчикова проводил.

– И что открыло дознание?

– Ничего. Я ему рассказал то же, что и вам: с Хлебчиковым не встречался. И все.

– Капитан Скубишевский не знал того, что известно нам. Имей он на руках доказательства вашей преступной деятельности, так просто он вас не выпустил бы. А у нас они есть.

– О чем это вы? Какие ваши доказательства? Вы, знаете, полегче, господин подполковник!

– А вы мне тут «Красную жару» не разыгрывайте! Мы тоже кино смотрим. Тут вам не здесь! К тому же, доказательства имеются. И свидетели, между прочим, тоже есть, которые эти доказательства и в ваших руках видели, и в своих подержали.

– Господин подполковник! Повторяю вам, все это бред! Если, как вы говорите, у вас имеются доказательства – что-то там, – выкладывайте их на стол. Вот сюда! И он похлопал ладонью по глади стола перед собой. – Будет что обсуждать – будем обсуждать. Нет – нет. От пустых предположений и голословных обвинений только голова болит. Тем более что после свадьбы я не успел выспаться. Да и вы, по ходу, тоже.

– Свадьбу сюда не приплетайте. Свадьба дело светлое, святое, я бы даже сказал, в отличие от того, чем вы занимаетесь. Кстати, насчет свадьбы. Что там за переполох случился, вы не в курсе?

Серж покачал головой.

– Абсолютно. Я как приехал туда, так и уехал. По мне, так все было в пределах нормы.

– А с кем вы возвращались, не припомните?

– Полковника Раужева подвозил, с супругой. И еще двоих. Тоже из наших.

– Так, понятно. Ну, это ладно. Обратимся к вещам куда как более важным и серьезным. Свидетель утверждает, что видел у вас предмет, который он, основываясь на личном опыте и знаниях, идентифицировал как информационную таблицу, или бирку, с оборудования. И он утверждает, что бирка именно с пропавшего прибора, с того самого Блока шифрования данных, БШД, который был украден с вашего КП. Индекс и заводской номер совпадают. Как вы это объясните?

Вот сволочь, подумал Серж, имея в виду Дукшта-Дукшицу. Заложил, гад! В груди, в самом солнечном сплетении, что-то тревожно подвелось и повернулось, словно шуруп вкрутили; задергалась истеричная жилка. Вида он, однако, не подал, только пошевелил усами. Понимая, что если пустится сейчас в объяснения, тем более, кому – Кротову, будет только хуже, решил все отрицать. Может, и пронесет. Может, петля с шеи и соскользнет, как-нибудь, хоть на ногу. Хорошо бы. Но пока что она продолжала затягиваться,

– Так что вы скажете по поводу бирки? – не отступаясь, продолжал нависать над ним темным роком Кротов. – Откуда она у вас?

– А ничего не скажу! Не знаю, о чем вы. Никакого шильдика, никаких бирок, тем паче от БШД, я в руках никогда не держал. Да вы и сами у меня дома, вашими же словами, все обшмонали и ничего не нашли. Не нашли ведь?

– Да я сам ее видел! Бирку эту! – пунцовея ушами закричал Кротов. И вдруг осекся, сообразил, осознал, видимо, что про видение свое никому рассказать не может. Да и было ли что? Может, показалось? Или, прости Господи, привиделось, на свадебных дрожжах? Хотя, там и до свадебных было что.

– Что вы видели? – подхватил его клич Серж. – Расскажите, интересно же.

– Ничего, – явно переняв тактику отнекивания, отмахнулся Кротов.

– Вы выдвигаете против меня обвинения?

Подполковник раскрыл было рот, собираясь что-то сказать, но, с видимым трудом сдержавшись, захлопнул снова. Похоже, он наступил на горло собственной песне, и это ему стоило – не только уши, но и щеки, и, показалось Сержу, очки его покрылись багровыми пятнами.

– Пока лишь высказываю имеющиеся подозрения, – определился он, погодя, сквозь зубы.

– Тогда я, пожалуй, пойду? Вы не против? Устал очень, и спать хочу.

– Черта с два вы куда пойдете, покуда я не разрешу! И вообще, что вы себе позволяете? Развалился тут на стуле, как у Маньки в светелке? А ну-ка, встать! Вот сюда, к стене. Форму поправьте, головной убор наденьте. Вот так. Смирно!

Серж вытянулся по команде. Черт, подумал он, черт, черт! Только показалось, что все закончилось, что выкрутился, отбился, освободился, но нет! Опять! Эта музыка, похоже, будет-таки вечной.

Кротов тоже не усидел на месте, вскочил на ноги и, заложив руки за спину, скрипя сапогами, заметался по кабинету перед стоявшим навытяжку Сержем. На лице его проявлялся процесс мучительного соображения, лоб морщился и шел буграми, щеки побледнели, и он отчаянно кусал тонкие губы. Ему, во что бы то ни стало, нужно было дожать капитана, но время выходило, а ничего толком не получалось.

Внезапно дверь кабинета распахнулась, и на пороге нарисовался Витька Скубишевский, капитан и оперативный работник. Окинув помещение лупоглазым водянистым взглядом, он вопросил:

– А что это вы тут делаете, а?

Кротов замер на полушаге, словно пикой пригвожденный. Эта Витькина неистребимая штатская манера обращения и общения всегда бесила его. Чего Смерш не мог не замечать, но, похоже, его это только забавляло.

– Строевой занимаетесь? А я из коридора слышу – команды кто-то командует. С утра пораньше, понимаешь, раскомандовался кто-то. Кто бы это, думаю?

Серж глянул на часы, было уже около девяти.

Скубишевский вошел, оттеснив Вадима Эдуардовича вглубь кабинета, сам остановился напротив вытянувшегося во фрунт Сержа и принялся с любопытством его разглядывать. Руки он держал в карманах брюк, с невообразимым биндюжным шиком, отчего китель его, распахнувшись полами сзади и свесившись ими спереди, выглядел как пиджак с погонами. Потом с таким же любопытством, оглянувшись, Витька вперился взглядом в Кротова.

– Что, выясняете, кто вчера не в свою очередь невесту отымел? – спросил он игриво, обращаясь к обоим офицерам.

– Почему это? – явно опешил Кротов, никак не ожидая такого дискурса.

– Ну, вы же оба вчера на свадьбе были, так?

– И что из этого следует?

– Анекдот такой есть, древний. Я думал, все знают...