Глава 18. Дембель неизбежен.
Глава 18.
Дембель неизбежен.
События в течение дня развивались стремительно.
Уже через час после того, как Серж приступил к работе, самолеты вернулись. Подлетное время до цели – три часа с небольшим, примерно столько же потратили они на возвращение обратно. Заправка керосином рассчитывалась исходя из этого, чтобы слетать на задание и вернуться домой, на точку – плюс аварийный запас. К этому моменту связь с бортами более-менее восстановилась, но легче от этого не стало, поскольку выяснилось, что экипажи самолетами не управляют. Некий внешний игрок переключил управление на себя, подчинив бортовые компьютеры, а через них – автопилоты, и вернуть контроль над машинами экипажам не удавалось. Летчики в одночасье превратились в пассажиров.
Тут в полный рост встал вопрос: что делать дальше? Никто ведь не знал, что задумали и какие цели у тех, кто все это устроил и реально управлял бортами. В том, что самолеты находятся под внешним управлением, а не обрели вдруг разум и стали жить и летать в соответствии со своими личными желаниями, сомнений ни у кого не было. По крайней мере, на теперешнем уровне понимания. Никто не думал, что случился предсказанный давно бунт машин, даже слов таких не произносили, поскольку считалось, что это невозможно в принципе, но и, с другой стороны, признаков внешнего воздействия, каких-то сигналов управления, источники которых можно было бы запеленговать, замечено тоже не было. Странная складывалась ситуация, непонятная, противоречившая реальности, как мы ее понимаем, и в этих условиях принимать решения и брать на себя ответственность никто не торопился. До самого, как говорится, верха. Созрел консенсус, все решили посмотреть, что будет дальше, какой оборот примут события. А вдруг птички возьмут и сядут?
Не сели.
Сделав над Сосновым бором три круга, самолеты легли на обратный курс, на Литораль. Но поскольку керосин в баках у всех у них был практически на нуле, а некоторые уже и перешли на аварийный остаток, никто даже не предполагал, что им удастся туда долететь. И, чтобы избежать потерь летного состава, тем более что трасса полета пролегала над безлюдной в основном местностью, была дана, наконец, команда, прыгать. Экипажи катапультировались, после чего все до единого благополучно спустились с небес на землю. Что касается самолетов, то они продолжили свой полет. И продолжали лететь даже после того, как по всем расчетам топливо у них закончилось. Это было невероятно! В это невозможно было поверить – как в появление Жени Лукашина в Ленинградской квартире, но факт оставался фактом: летели. По докладам наземных наблюдателей, картинка, цвет и звук оставались точно такими же, как и тогда, когда в топливных баках было полно авиационного керосина. Турбины мерно гудели, оставляя на высоте позади себя четкий инверсионный след, но что они там сжигали в своих форсунках, никто не ведал.
Самолеты, вопреки всем прогнозам и ожиданиям, удачно долетели до Литорали, там они выстроились над Брешью в круг, точно аисты над полем, и продолжили свой печальный полет по замкнутому маршруту. Чего ждать от них в дальнейшем, никто не представлял, поэтому после короткого мозгового штурма было принято решение: если вновь полетят на точку или, тем более, в сторону каких-то городов или объектов – сбивать. Даже пустые, без топлива и боезапаса, падающие с небес самолеты обладали огромной разрушительной силой, и ее следовало, во что бы то ни стало, нейтрализовать. Пока же они парили там, над тайгой, над сопками и падями, было время понаблюдать за ними, подумать и просто передохнуть.
Воспользовавшись некоторым спадом напряженности в работе, Серж быстренько сбегал на обед в столовую. А на обратном пути решил заглянуть в секретную часть, секретку, как все называли ее между собой, и выяснить, наконец, касательно найденного им шильдика: да или нет. Чтобы, в конце концов, либо вдохнуть, либо выдохнуть. Хотелось бы, конечно, второго, хотя сам он был уверен в первом. Уверен – не уверен, но следовало все же убедиться.
Заведовал секретной частью старший прапорщик Гера Мысок, небольшой верткий человечек, лет слегка за сорок, любитель охоты, пеших туристических походов и нетрадиционной медицины. Под нетрадиционной медициной понимались традиционные народные средства, как то: мед, травяные чаи, настойки, наливки, неразведенный ректификат и сало с чесноком. Мед и сало ему поставляла родня из деревни, спирт медицинский выдавался на нужды секретной части три литра в квартал, остальные компоненты здорового образа жизни собирались им собственноручно и совместно с женой Клавдией в окрестных лугах и лесах. Плоды этих сборов, пучки разнообразных трав, в том числе зверобой, чабрец и кипрей, и даже связка сушеных грибочков, висели по углам опекаемого им помещения, отчего дух в нем стоял колдовской и приятственный. В углу на специальном столике у Геры томился всегда нагретый электрический самовар, и чистые чашки имелись, и вазочка с сушками.
Секретные документы выдавались всем, кому положено, через небольшое окошко в стене. Под ним с наружной стороны, в небольшом тамбуре стоял старый канцелярский стол, расшатанный и обшарпанный тяжелыми фибровыми чемоданами с литературой, которую периодически получали и сдавали уполномоченные. Заходить за обитую железом дверь непосредственно в хранилище имели право лишь несколько определенных приказом лиц, среди них начальник штаба и его заместитель по режиму. И они заходили регулярно, стараясь, впрочем, не сталкиваться там, а разносить свои визиты по времени. Полковник Дахно любил испить чайку с чабрецом, брусникой и сушками, подполковник Кротов предпочитал зверобой, при этом не забывал небрежным жестом забросить в рот пару Гериных грибочков. Что то были за грибы, Мысков не раскрывал, но Вадиму Эдуардовичу они нравились чрезвычайно, потребляя их, он всякий раз от удовольствия закатывал глаза, что было хорошо заметно даже за темными стеклами его очков. Близость к начальству придавала Гере вес среди сослуживцев, и хоть характера он был ровного, и вел себя со всеми по-простецки, заставляла держаться с ним немного настороже, не расслабляться. Потому как омут, ясное дело, тихий, и без чертей в нем не обойтись.
Мало кто знал, что полное имя Геры было вовсе не Герман, а Геродот. Папенька его, Семен Ильич, всю жизнь посвятил исторической науке, и очень рассчитывал, что имя собственное отца истории поможет и даже обяжет сына пойти по его стопам, но этого не случилось, Гера выбрал карьеру военного. И все же, причудливый узор судьбы, Гера стал заведующим библиотекой, секретной, и под его управлением теперь находились архивы Штаба корпуса. Это, конечно, совсем другая история, но, тем не менее.
К немногим посвященным, наслышанным о полном имени-отчестве секретчика Геры, относился подполковник Дукшта-Дукшица, Захарий Львович. Они, кстати, частенько вместе хаживали на охоту, хотя особой близости, тем более, дружбы между ними не завязалось, в силу склонных к отчужденности характеров как одного, так и другого. Два самодостаточных, так сказать, одиночества. Но, в силу опять же характера, Захарий Львович порой позволял себе подтрунивать над Герой и, словно по ошибке, величал не Геродотом, а Геростратом. Геростратом Семеновичем. Что, ясное дело, не одно и то же. Гера, по крайней мере, точно знал, что не одно и то же. Зачем Дукшта-Дукшица так поступал, трудно сказать, он и сам, похоже, не объяснил бы, скорей всего, манеру эту следовало отнести на счет чрезмерной язвительности и столичной заносчивости его натуры. Львович ведь родом был из столицы, куда намеревался вернуться, отбыв временную, хоть и длительную, ссылку в Сосновый бор. Гера выпады подполковника пропускал мимо ушей, так, по крайней мере, казалось, только глянет быстро и отведет взор, да головой покачает. Никто и не замечал, что в глазах его почти черных тлеет тихое-тихое пламя. Но, может, Захарий как раз прекрасно все видел – просто любил поиграть с огнем, тем более, что тихий не выглядит опасным.
Как показывает опыт, события, явления, и люди часто означают не то и оказываются не теми, какими кажутся или представляются поначалу. Вот и про Геру сведущие люди говорили: Геродот совсем не тот.
Серж заглянул в секретку, и, увидев, что посетителей больше никого нет, подошел к окошку. За столом по ту сторону барьера Гера, сопя от усердия, что-то склеивал из картона и кусков красного ледерина.
– Здорово, служивый! – приветствовал Серж старшего прапорщика.
Гера быстро по обыкновению, точно окошко приоткрыл и тут же захлопнул, глянул на посетителя.
– Здравия желаю, товарищ капитан. Чего изволите?
– Ты это, Гера, дай мне книгу учета оборудования посмотреть. По КП которое проходит. Форма 16,
– Я знаю, какая форма. Но вы же, товарищ капитан, насколько я помню, не уполномоченный? – он отложил рукоделие в сторону. – И даже не ответственный. Превышаем полномочия? Нарушения нарушаем?
– Да ладно, Гера, какие нарушения? Мне всего-то нужно кое-какие номера сверить. Ну, дай, я быстро, прямо здесь, одним глазком.
Демонстративно вздохнув, Гера поднялся из-за стола и шагнул за стеллажи вглубь комнаты, где скоро проскрипела дверь железного шкафа. Он быстро вернулся и положил амбарную книгу формата А4, толстую и потертую, на окно перед Сержем.
– Смотрите, только здесь и быстро, пока мне из-за вас не выгорело.
– Пять секунд...
Он справился с оглавлением и быстро нашел нужную страницу. Вот, блок «Маргаритка». Сердце сжалось. Черт, черт, черт! Предполагал ведь, что так и будет, и все же, какая-то надежда в глубине души жила, сохранялась, что нет, не так, что ошибается он. Пытаясь, видимо, надежду себе вернуть, дать ей еще один шанс, он достал шильдик из кармана, и, сжимая в кулаке, чтобы Гера ничего не заметил, поднял перед собой. Но взглянуть на него, тем более, сличить номера, не успел.