Ничего не придумывалось, а ближе к обеду ему помахал рукой Марлинский.

– Пойдем, покурим, – предложил он.

– Слушай, уже и покурить не с кем, – пожаловался он в курилке, угощая Сержа сигаретой. – Хакопнический бросил, да, Светка ему условие поставила: или – или. Хорошо, хоть ты еще держишься.

– Курящий чужие, – возразил Серж, – считай что не курящий. А так, стрелок.

– Стрелок, но не радист!

Они посмеялись, потом какое-то время молча дымили, ощущая, что заняты делом. Может, и не важным, но конкретным. Вообще, шутки в курилке, быть может, не менее важны, чем те же пресловутые патроны, которых если нет, то и не очень-то постреляешь. Только если край нужно и очень постараться.

– Да, радистам сейчас не позавидуешь, – догоняя мысль, согласился Серж.

– Ну, так тю! И я о том же, – подхватил Петр Петрович. – Кстати, и физкультурникам тоже.

– А что с физкультурниками?

– Ты не слыхал? Про нашего начфиза? Майора, не помню фамилии?

– Бегунов его фамилия, соответствующая. А что с ним? Я его вот только на днях видел...

– Все, убыл в Особый легион.

– Точно, что ли?

– Точно так. Откомандирован решением Командующего.

– Ничего себе...

– Да.

Они снова замолчали. В голове у Сержа лихорадочно вертелись мысли. Этот Бегунов, по слухам, крутил шашни с женой Марлинского, красавицей Нинелью, и вполне возможно, что... Небольшая помощь племяннику? Неужели?

– А у нас с Нинелечкой просветление в отношениях, – словно откликаясь на мысли Сержа поделился с ним новостью Петр Петрович. – Малый ледниковый период закончился, наступило потепление. Даже вот думаем второго детеныша завести, пока не поздно еще. А то Юльке одной скучно, братика ей подавай.

О-хо-хо, подумал Серж, а не оставил ли бравый майор Бегунов после себя рассаду? Ох, как ненавидел он себя порой за такие внезапные и, по всему, чужие мысли! Но, блин...

– Тут еще, такое дело... Официально, естественно, не сообщается, но тебе я скажу. Командующий наш, да, Горынин, недавно снова женился. Супруга его прежняя, тетя Ира, умерла несколько лет назад. Ну, ты не знаешь, а я ее знал хорошо. Так вот, дядя Ваня женился, снова, на молодой. Девица – бомба сексуальная. Я бы и сам перед ней не устоял, если бы не Нинель. Кстати, ее однокурсница. Имя такое чудное, как у ведьмы, не помню... Не важно. Я тебе зачем это рассказываю: ты держись от нее подальше, ладно? Командующий и так ревнивый, а теперь, с молодой женой, в сто раз больше стал. А ты у нас гусар известный, парень молодой, красивый, целеполагание у тебя понятное, куда член, туда и ноги. Я тебя чисто по-дружески предостеречь хочу.

– Да ладно, Пит, что ты, ей-Богу! Я же не ребенок.

– Я просто предупреждаю.

– Хорошо, ладно, спасибо. Мне и в самом деле еще такого залета не хватало.

– Вот именно. Ну, докурил? Пошли! Ты, кстати, с кем в ночное пойдешь?

– С Хостичем, должно быть.

– А... Мы с Андрюхой вместе.

– Никто и не сомневался, что так будет.

– Хороший друх лучше любых других двух... Ха-ха... Кстати, ты приглашение получил? Я тоже, хе-хе. Значит, там встретимся. Хакопнический обещал так график дежурств отрегулировать, чтобы все приглашенные на свадьбу попали. Своя рука – владыка, правильно же? Пропьем Андрея, как положено... Ты же знаешь, как жениха пропьешь, так и жизнь его дальше сложится. Ну да. Придется постараться.

До конца рабочего дня ничего нового разузнать ему так и не удалось. Да и некогда было заниматься делами, если и не совсем посторонними, все же напрямую со служебными обязанностями не связанными.

Он вернулся со службы как обычно, около половины седьмого вечера. Когда он после посещения столовой подошел к дому, на лавочке у подъезда сидела Марь Иванна. Судя по всему, она поджидала именно его. Выполняла миссию.

– Тамарочка звонила, – сообщила она, поджимая, по обыкновению, губы. – Еще с утра. Просила напомнить, что уезжает сегодня на гастроли. Уже, стало быть, уехала.

– Вот черт! – выразился Серж. – Совсем забыл!

Действительно, забыл, за всеми делами и хлопотами. Был такой разговор, Тома предупреждала его. Хотел же позвонить! Дело в том, что из штаба дозвониться до города не очень-то легко, то есть почти невозможно. Особенно звонки по межгороду не приветствуются. Ведь связь только через служебные коммутаторы, нормальной линии нет. А там телефонистки, почти все знакомые, некоторые близко, тоже не поговоришь, потом весь штаб новости обсуждать будет.

– Черт! – еще раз, контрольный, ругнулся он.

– И-их! – пролилась презрением Марь Иванна. – Как есть непутевый!

– Что «и-их»?! – взвился вдруг Серж. – Что вы мне тут со своими иихами вступаете? Я, между прочим, на службе был, а не грибы собирал. А если бы и грибы: в лесу тоже телефона нет.

– Ну, ты это, охолонь, – торопливо присоветовала старушенция, отшатнувшись и опасливо так на него поглядывая. – Я просто передала, что было велено. А что от себя добавила, так это потому, как добра тебе желаю и счастья. Вижу же, что лучше Тамарочки никого тебе не найти, вот.

– Вот, видите? Не просто передала, совсем не просто.

– Какой-то ты, Сержик, ни разу не щепетильный.

– Я еще, Марь Иванна, и не толерантный, если что.

– Я и говорю: и-их!

– Ладно, Марь Иванна, спасибо на добром слове. Я и сам расстроен, что так получилось, что не смог проводить. Раздосадован и все такое. Но время сейчас такое, сложное, не до личного счастья. Вы в курсе?

– А что тебе время? Обычное вполне. Всегда, если хочешь знать, так было. Но личное, знаешь, на то и личное, что окромя тебя, его никто для тебя же не сделает.

Где-то на дальней стоянке, за соснами взревел самолетный двигатель. Серж поднял вверх палец, призывая прислушаться.

– Вот, слышите? Бог войны против! Не согласный он!

– Тьфу! – сказала в ответ Марь Иванна. – Мужики, что с вас взять?

Вот блин, императрица, вдовствующая, поднимаясь на этаж по лестнице, бубнил Серж себе под нос, имея в виду въедливую не в меру соседку. Однако настоящей злости он к ней не испытывал, а, напротив, испытывал нежность и ценил ее хлопотливую заботу. Зато явственно чувствовал, как сжимает тоска сердце. Он никому бы в том не признался, но именно сейчас ему хотелось, чтобы Тамара была рядом. Тот факт, что она уехала куда-то без него, расстроил и... возмутил его, да. Как так – без него, думал он. С кем она там, например, в ресторан ходит? Кто ее там спать укладывает? Об этом он даже думать не хотел. Даже мысли не допускал. Хотя, с чего он взял, что она должна быть ему верна? Он-то считает себя свободным от обязательств. Верно ведь? Вот и она, имеет право. Но что-то не сходилось в этом уравнении, никак не превращалось оно в тождество. Не равными были части, не взаимозаменяемыми. Его позиция оставалась неизменной и, да, мужской. И по-мужскому убогой. Вот зачем она звонила Марь Иванне? Зачем? Он и так знал про гастроли, что уезжает. Смог бы – проводил, но не было такой возможности. У нее своя работа и своя неизбежность, у него служба и другая необходимость. К чему тогда эти звонки? А я скажу, к чему: женская хитрость. Простая и очевидная. Мол, ничего не прошу, не требую – не дай Бог! Но ты просто знай, что я рядом, или, что меня нет рядом. Просто думай обо мне. Даже можешь не скучать. Пока что. Вот так – просто – и опутывает, и привязывает к себе. И не заметишь, как однажды не сможешь оторваться. Паучок маленький, а паутинка прочная.

Серж, похоже, все же злился уже крепко, он кипел. Бурлил! Эти бабы, все одинаковые, мазал он одним миром кого придется. И все заодно! Что Тома, что Марья Ивановна. Банда и мафия. Да, он злился, он негодовал. Впрочем, как-то очень уж умеренно злился. Потому что чувствовал, где-то в глубине души ему хотелось, чтобы кто-то его опутывал. По крайней мере, обнимал. Согревал. Тем более что вечерок свободен, а завтра с утра заступать на первое суточное дежурство. Не хотелось, но что делать: график нарядов неумолим и священен, как бег планет по орбитам. Чуть в сторону – и неминуемая катастрофа.