Тут Серж почувствовал, что злость его недавняя, раздражение и маета, остались позади, за последней вариацией жизни. Его вдруг потянуло расслабиться и успокоиться, предаться размышлениям, ему было что обдумать, между прочим. И он подумал, что все же изменился, вместе с ландшафтом, вот эти изменения ему было интересно понять. Он тут же принялся что-то вспоминать, и сравнивать себя теперешнего с прежним, не находил разницы и, чего уж там, радовался этому обстоятельству. Вместе с тем, его продолжало неудержимо тянуть вперед, и он не сопротивлялся влечению, так что минутка размышлений быстро закончилась. Поднявшись на пригорок, он попал в аллею, в которую тихо и плотно, точно клинок в ножны, втянулась дорога.
Громадные деревья по бокам оказались вековыми платанами. Серж вспомнил, что встречал эти деревья лишь однажды, и это было в прошлом году, в том южном городе у моря. Легкая грусть, вспорхнув с плеча, на миг затуманила взор краем вуали. Все было. Все прекрасное уже было...
Печаль и грусть из тех ведь чувств, что просветляют душу.
Вот! Он отметил еще изменения в себе: стал чувствительным и сентиментальным. Это ненормально. Еще слезу пустить не хватало. Влияет окружающее, конечно, уже повлияло. Но мы не привыкли отступать, подстегнул он себя бодрой мыслью.
Впереди, в конце аллеи Серж, наконец, увидел Дом.
Дом отлично вписывался в пейзаж, хотя все же показался ему не совсем таким, как в прошлый раз. То ли он подошел к нему с другой стороны, то ли местность изменилась до неузнаваемости, то ли избушка повернулась другим боком. Вот. А что если Дом и вовсе перемещается в пространстве, как ему заблагорассудится? Где-то он даже читал про что-то подобное. Значит, возможно. И то, с него станется, да. Хотя все же вряд ли. Той ночью он показался ему похожим на ГДО, один в один, теперь же дом выглядел в том же роде, но по-другому. Какие-то черты и приметы оставались прежними, но общее впечатление уже было совсем иным.
Зато башня на крыше, над правым его крылом, виделась во всей красе.
Дом возвышался в отдалении на открытом пространстве, молчалив и торжественен, точно храм.
Что еще за храм? Чей храм? Зачем храм? Я не заказывал...
«Вперед! Вперед!» – подстегивал Серж себя.
Приближаясь ко входу, он все ожидал, что кто-то выступит ему на встречу, дворецкий, например, скажет: «Добро пожаловать!» – или погонит прочь. Или выскочит с лаем собака Грелка, тоже вариант. Но ни того, ни другого не случилось.
Легко стронув с места, он открыл тяжелую, обшитую медными листами дверь, и вошел в Дом, не задумываясь, поскольку именно так следовало входить в храм. Не задумываясь, и с душой если не просветленной, то смиренной. Раз храм – вот вам.
Никаким храмом внутри, разумеется, и не пахло.
А пахло непонятно чем, и еще озоном.
Здание было преисполнено таинственности, выглядело пустым и настороженным. Ощущалось, висело в воздухе, что посетители давно должны были прибыть, да все почему-то задерживаются. Но Сержа, судя по всему, тут и подавно никто не ждал, видимо, в Дом он попал все же случайно. И замечательно, и очень даже рад я этому, подумал он. Лучше осмотреться, пока никто не мешает.
Дом оказался гораздо просторней, чем можно было предположить, глядя на него снаружи. Вестибюль при входе был в точности таким же, как в Доме офицеров, по крайней мере, в той его части, которая виделась от порога. Дальше, по углам и в угадываемых проходах, висела дымка, прикрывая детали интерьера зеленоватой мутной вуалью. Похоже, этот туман проникал везде. Прямо от входа вверх уходила лестница широким парадным маршем, и это единственное, о чем можно было судить с достаточной степенью уверенности. Белый мрамор ступеней выглядел как зализанный влагой и набравшийся синевы сахар. На первой площадке, где лестница расходилась на две стороны, стоял чей-то бюст на высоком узком постаменте, но на уровне лица детали уже начинали размываться, скрываясь в знакомом мороке, укутывавшем голову точно облако вершину горы. Создавалось впечатление зыбкого, изменчивого и текучего пространства. Словно смотришь сквозь струящийся ток воды в весеннем разливном ручье под выбеленным небом, и, к тому же, со слишком близкого расстояния смотришь, отчего контуры предметов расплываются, теряют очертания. Но, странное дело, неопределенность и расплывчатость не пугали, напротив, даже радовали, поскольку предопределяли свободу действий. Да просто подталкивали к ним. Серж предположил, что, в случае чего, в этом тумане будет легко затеряться. Как в воду глядел.
Он снова ощутил внутреннюю трансформацию, еще одну. Ему показалось, будто сковывавшее его душу нечто, путы, о которых он не догадывался прежде, но которые, как оказалось, мешали дышать и жить, пали вдруг, и он познал легкость. Необыкновенную. Показалось еще, что вернуться к прежнему ощущению себя он уже не сможет. Наивно, потому что и это новое чувствование оказалось не слишком устойчивым, как и все вокруг. Возможно, к нему нужно было еще привыкнуть, и это предполагалось, но пока оно рассеялось, оставив Сержа в смущении.
Что это было? Вот это, только что?
Он подумал, что кто-то, очень осторожно, пытается покопаться в его сознании, в его душе. Не в первый уже раз, кстати. Настраивают? Нет уж, не надо. Он не давал согласия на вторжение, тем более на такое бесцеремонное, несанкционированное проникновение. Прочь, прочь!
Зудящая досада, точно скомканный лист бумаги, зашелестела в груди. Еще дрожащие остатки смущения – там же. Злясь и чертыхаясь, Серж собрал разрозненные фрагменты себя, какого знал, воедино, сжал руками и, мобилизовавшись, пустился в обход Дома. Будь что, он намеревался до всего докопаться. До сути вещей и событий. Но суть дело наживное, постигается методом накопления знаний, поэтому, перво-наперво, решил осмотреть первый этаж, оставив до поры манящую к себе лестницу и все, к чему она вела.
Взойдя на две мраморные ступени, пересекавшие вестибюль слева направо и, собственно, отделявшим гардеробные, устроенные по обе стороны от входных дверей, от длинного и узкого холла, он повернул налево. Он весь вечер сегодня упорно ходил налево. Смешно, подумалось ему, ведь совсем в другом смысле ходил. Кто же знает, отчего именно в эту сторону заворачиваются его стежки-дорожки. Ну, ничего, подбодрил он себя, к чему-то это упорство да должно привести.
В обширном фойе, таком же, как в реальном Доме офицеров, царили тишина и полумрак. Между толстыми четырехгранными колоннами клубился все тот же зеленый туман. Он был здесь странным образом подсвечен изнутри, а, может, светился сам собой, источая это слабое свечение, отчего весь сумрачный объем был проницаем для взгляда. Так вот, глубина этого зала казалась безмерной, даже бесконечной. Колонны представали вытянутыми кверху тенями, вихляющимися силуэтами. Размытыми рядами они уходили вдаль, и там терялись. Зеркал на колоннах он не заметил. Из фойе тянуло промозглой сыростью, Серж поежился, и углубляться в апартамент не рискнул. В другой раз, сказал он себе, – и охотно с собой согласился.
Закрывая дверь зала, подумал, что по внешнему виду, по цвету, да и по манере переливаться здешний туман очень напоминает шартрез в его фляжке, ну, той, дома. Только в весьма концентрированном состоянии. А что, если так и есть? Ведь где-то закачивают в бутылки воздух и продают его, почему туман нельзя? Может, он здесь особенный? А он и есть особенный, нигде такого больше не встречал. Ох, что за глупости в голову лезут...
Отмахнувшись от глупостей, он прошел дальше, в коридор, который вел в левое крыло и тоже казался знакомым. В настоящем Доме офицеров он вел к спортзалу, куда он вел здесь, предстояло выяснить.
Справа шла глухая стена, выкрашенная жирной на ощупь масляной краской. Слоновой костью. Серж помнил название, в училище как-то довелось с ней поработать, так что он без ложной скромности считал себя специалистом по слоновой кости. А вот дизайн пространства слева выглядел куда интересней. Там череда дверей перемежалась такой же чередой окон, короткие простенки между ними были выкрашены той же краской. Как окна, так и двери казались закрытыми наглухо. Что интересно, за окнами виднелся уже знакомый Сержу пейзаж, а вот куда вели двери – если вообще вели куда-то – совершенно непонятно, во всяком случае, там, снаружи, не было ничего, объяснявшего их предназначение. Не было видно крыльца или пристроенного объема, или дорожки, к двери ведущей – ничего. Однако двери не были нарисованы на стене, они были реальными – и нереальными в то же время, неуместными, потому что никак не выполняли прямого своего предназначения: они никуда не вели.
Подсвеченный лившимся из окна светом, туман в этом месте не казался таким уж густым, но все равно присутствовал, путался в ногах пластичным пегим пухом. Конец коридора, тем не менее, терялся в сумраке, отступившем и сконцентрировавшемся в глухой его части, где окон не было. Там, если он не ошибался, должна располагаться лестница на цокольный этаж, где, как ему помнилось и мнилось, должна находиться бильярдная. Но это в нормальном доме, что здесь скрывалось впереди неизвестно.
На этом месте, прервав свой сравнительный анализ, Серж остановился, словно вкопанный.
На узком пластиковом подоконнике под очередным окном лежал универсальный ключ. Стандартный универсальный ключ. Точно такой же имелся во владении у подполковника Дукшта-Дукшицы. А, кстати, может, это он и есть, отличить ведь один от другого невозможно, ни серийного номера, ни других каких-то характерных меток на нем не было. Стандартный, одно слово. Ключ выглядел потерянным, осиротевшим, и явно был не прочь, чтобы его усыновили, причем немедленно. А вот ведь не помешает, подумал Серж. И очень даже пригодиться может.