При этом оба были отягощены классным руководством, что, вообще говоря, в школе, в которой девяносто процентов персонала женщины, большая редкость, и пользовались популярностью, граничащей, и границы нередко теряющей, с любовью учеников.

Серж всего этого, разумеется, не знал, зато видел, что оба педагога были примерно одного роста и возраста, и относились друг к другу с трепетным вниманием и предупредительностью.

– Ну, как вы к нам добрались, мы выяснили, – продолжил Дмитрий Михайлович, – теперь осталось понять, зачем.

– Чем мы можем быть вам полезными?

– Честно говоря, даже не представляем.

– Теряемся в догадках.

– Поймите правильно, не часто военные приходят к нам в школу за консультацией.

– Мы здесь все-таки азы преподаем. Основы.

– Не может же быть, чтобы что-то поколебало фундамент вашего мировоззрения?

– Как знать, как знать, – отозвался Серж в той же манере. – Надеюсь, в этом вы и поможете мне разобраться.

– Заинтриговали.

– Просим, просим.

– Меня интересуют зеркала Козырева.

– Это потрясающе! К-зеркала, слушайте! Теперь их называют к-зеркалами.

– И в школьных учебниках про них нет ни слова.

– Я в курсе, – согласился Серж. – Но я уверен, что вы не просто, и не только педагоги, и знаете гораздо больше, чем говорите своим ученикам. Тем более, у вас интернет теперь есть.

– Вот! В чем не откажешь нашим военным, так это в умении проникать в суть.

– Да, и в способности извлекать ее наружу.

– Вы, кстати, не знакомы с Геннадием Юрьевичем? У него в Доме офицеров мастерская, или целая лаборатория.

– Мы его консультировали по этому вопросу.

– Ну, как консультировали. Разбирались вместе с ним сами.

– Почему бы вам к нему не обратиться?

– Тем более, что он там у себя что-то такое уже соорудил.

– Мы слышали, даже кое-каких результатов добился.

– С Геннадием Юрьевичем я, разумеется, знаком. Но он сейчас в командировке, длительной, а нам срочно понадобились сведения.

– Скажите, просто любопытно, а для чего они вам? Ведь не занимаетесь же вы у себя на службе экспериментами?

– Нет-нет, экспериментами не занимаемся. Но возникли кое-какие обстоятельства, требующие осмысления. Короче говоря, нужно понять, как эффект зеркал проявляется, чтобы сопоставить с имеющимися наблюдениями. Хотя бы в общих чертах.

– Понятно. Все, что не в учебниках, военная тайна.

– Ну...

– Ясненько. Что ж, в общих чертах мы можем.

– Теперь можем.

– Теперь, да. Поскольку немного...

– Весьма поверхностно...

– ...ознакомились с темой, помогая разобраться в ней Геннадию Юрьевичу.

– Пока он помогал нам аппаратуру настраивать.

– Именно... Я начну?

– Пожалуйста.

– Благодарю. Итак, зеркала Козырева. Прежде всего, сам Козырев никогда никаких зеркал не делал. Это академик Казначеев так назвал построенные им, или под его руководством, устройства, основанные на принципе, описанном Козыревым. Это принцип фокусировки энергетических или временных потоков в одной точке.

– Казначеев, я слышал эту фамилию, – поделился Серж, и, в ответ на вопросительные взгляды физиков, пояснил: – Листал недавно один патент.

– Чудненько, – закивал головой Дмитрий Михайлович. – Значит, вы основное уже знаете.

– В патенте ничего про временные потоки не сказано.

– Ну, слушайте, довольно и того, что сказано.

– Мы с коллегой, строго говоря, удивлены, что патент вообще был выдан.

– Потому что тема, как бы это выразиться, не вполне научная.

– Псевдонаучная, как утверждают.

– Но, что удивительно, многие вещи, прежде табуированные в научном дискурсе, постепенно вводятся в обиход. Ведь что такое время? Никто не знает этого. А оно, между тем, существует.

– И неплохо себя чувствует, может быть, за наш с вами счет.

– А что же там в этих зеркалах происходит?

– Предположительно: в них изменяется скорость течения времени. И человек, помещенный в фокус зеркала, начинает видеть картины прошлого и будущего. И вообще, картины невиданной жизни. Потому что, где изменяется время, преобразуется пространство. Или наоборот. Это взаимосвязанные величины. Но, опять же, а как проверить? Все со слов подопытных, измерить и задокументировать ничего невозможно.

– Пока, во всяком случае. Но это еще не все. Исходя из волновой теории времени...

– Есть такая теория, предположение, или гипотеза, что время, как и свет, обладает волновыми свойствами. Но если со светом кое-какие подвижки в плане доказательств есть, в частности, в астрономии, то со временем...

– Тем не менее, есть предположение, что время, как, скажем, электромагнитное излучение, можно поймать в особую ловушку, в которой возникает так называемая стоячая волна. Для электромагнитного излучения это может быть волновод.

– А для времени – к-зеркало. Особого устройства.

– Что же это дает? Какие свойства у такого к-зеркала.

– А черт его знает! Все это на пальцах... Часы ведь измеряют время как длительность интервалов, но не описывают и не объясняют его свойства. Все остальное мы можем лишь постулировать, но не поверить инструментально.

– Теоретически, время, попав в такую ловушку, замедляется, при этом отдавая энергию.

– Если не ускоряется.

– Ну, слушай, для ускорения в него придется вкачивать энергию. Много энергии. Это же очевидно.

– И что же? Если замедляется?

– Тогда, по идее, оно должно отдавать энергию. Слушайте, это же неистощимый ее источник. Если удастся построить генератор на этом принципе...

– Конвертор...

– Хоть как назови. Только все это даже не из области идей, а из области предположений. Это возможная, видимо, но не сегодняшнего дня революция. Но когда она случится, все звезды станут наши.

– Да, видимый космос будет доступен, это точно.

– Поэтому, мы с радостью оказывали посильную помощь Геннадию Юрьевичу в его изысканиях. Хочется приблизить мечту человечества.

– И, кажется, у него есть в этом вопросе кое-какие успехи.

– Ничего конкретно не знаем, разумеется, но впечатление создалось такое. Благоприятное.

– Так что, лучше всего вам дождаться его возвращения из командировки и дальнейшие консультации, если они необходимы, проводить с ним лично.

Тут дверь распахнулась от резкого толчка, и в класс вошел мужчина в заляпанном краской черном рабочем халате, Адам Ильич, как уже знал Серж. Волосы его были не влажными, а мокрыми, точно прямо из-под крана, минуя стадию сушки и утирки. По бледному, с выпученными глазами и взглядом какающего пекинеса, лицу также стекали крупные капли то ли воды, то ли пота. Сжатые в кулаки руки он погрузил глубоко в карманы халата, выглядел напряженным и его немного потряхивало. Блуждающим взором он оглядел присутствующих, и, выбрав для трансляции мысли Дмитрия Михайловича, обратился к нему скорей с утверждением, чем с вопросом:

– Не пора ли нам пора?

Спокойно, с головы до пят осмотрев вошедшего, педагог с ним согласился вполне.

– А ведь и в самом деле, пора. Ну,– обратился он уже к Сержу, – просим нас извинить, дела. Срочная гуманитарная операция. Если что, заходите позже. Всегда рады помочь.

– Да, – согласился с коллегой Олег Станиславович. – Уходим в народ.

– Уходим вместе.

– Вместе с народом. Тем более, все что знали, мы вам рассказали. К-зеркала тема специфическая, узкая, по ней и в интернете материала не много. По сути, всем, что нашли для Геннадия Юрьевича, мы с вами поделились. Более широко сведущ в вопросе только он сам.

– Геннадий Хлебчиков – это голова...

– Именно, голова.

Серж покидал класс информатики сопровождаемый остановившимся взглядом Адама Ильича. Ощущение при этом было такое, что этот пекинес сейчас вцепится ему в ногу, поэтому он постарался контролировать заднюю полусферу.

– Чудненько, вернемся к нашим овнам... – услышал он из кабинета информатики последнее, перед тем, как закрыл дверь. – Овнищам…

– Ну, ты уже все знаешь? – спросил Сержа через пару дней во время очередного дежурства полковник Раужев.

– Уверен, что нет, – отозвался тот.

– Я имею в виду, про друга твоего, Хлебчикова?

Серж только глубоко вздохнул. Он уже устал отрицать и доказывать.

– Ладно, не вздыхай, – сказал Владимир Лукьянович. – И от дружбы не торопись отказываться. У нее бывают сложные периоды, знаешь ли, но настоящая дружба их преодолеет. И вернется, когда ты ее уже даже и не ждешь. Но я не об этом.

– О чем же тогда?

– О Геше твоем.

– О, Господи!..

– Спецы наши, в смысле, особисты, побывали в его мастерской в Доме офицеров.

– Было бы странно, если бы они этого не сделали. И что там?

– По делу, нас касающемуся, ничего интересного не нашли.

– А вообще?

– А вот вообще, кое-что странное было. Это мне один... В общем, в неофициальном порядке рассказали. Во-первых, была обнаружена большая конструкция из алюминиевых листов. Что-то вроде спирали или раковины, только плоской и необычной формы. Громадина, занимала почти все помещение мастерской. Внутри нее, в центре объема, на столе стоял неизвестный прибор. Это второе. Никто не может сказать, для чего он служит.

– И больше ничего?

– Больше ничего. Никаких улик, указывавших бы на причастность Геши твоего к диверсии у нас на КП. Вообще, мастерская маленькая, и весь ее объем, по сути, эта конструкция занимает. Он ее, похоже, из обшивки самолета соорудил.

– Да, я видел однажды, он возле ГДО металлолом с машины разгружал. Прямо возле бокового подъезда. Плоскости самолетные, еще что-то...

– Да? И давно это было?

– Год, полтора назад, не помню точно. Но уже после того, как его уволили. Он тогда уже, видимо, этими делами увлекся.

– Что же это такое? Эта конструкция? Ты не в курсе?

– Думаю, это зеркало Козырева. Или к-зеркало. Видимо, он его построил.

– Что еще за зверь такой?

– Устройство для коррекции биофизического поля человека. Но там еще лазер нужен. Фокусирует энергетические и временные потоки.

– Правда что ли?

– Говорят, что так. Наука, официальная, ничего этого не признает. Хотя, кое-какие патенты на подобные устройства имеются.