Быстро вытянув сигарету до конца, он от прикипевшего к фильтру уголька прикурил новую, а окурок бросил под ноги и каблуком вдавил в серую рыхлую землю. Эти простые, выполненные на инстинкте движения показали ему, что жизнь, несмотря на возможные перспективы, еще продолжается, и заглядывать за край ее еще рановато. Тогда он, отведя дымящую сигарету в сторону, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, успокаивая гулко бьющееся в клетке груди сердце, осваиваясь с новым для себя состоянием обреченности. Это чувство, видимо, и было тем тесаком, который отделил его от прежней жизни. Да, теперь все будет по-другому. Если будет. Лучше – пока будет.

Услышав приближающиеся шаги, он повернул голову и увидел Стеллу. Она подошла со стороны штаба по той же дорожке, и, остановившись в трех шагах, возле рыжей сосны, смотрела на него выжидательно. Убедившись, видимо, что он не истерит, и просто не опасен, подошла ближе.

– Можно?

Присев рядом на слишком низкое сиденье, она, сдвинув ноги в белых туфлях-лодочках вместе, убрала их под себя и в сторону, короткую светлую юбку натянула на вздыбившиеся узкие колени, разгладила ладонями. Легкая блузка из тонкого трикотажа облегала грудь. Все так же желанна, подумал Серж. Все так же... И все уже не так.

Он протянул ей сигарету, дал прикурить. Какое-то время они молча курили. Он держал сигарету за фильтр, пряча в кулаке, она – зажимала, как пинцетом, тонкими длинными пальцами.

– Спасибо тебе, – через некоторое время начала разговор она. – Спасибо, что не выдал.

Серж посмотрел на нее вопросительно.

– Я все слышала. Я была в соседней комнате.

– Не видел там никаких дверей.

– Маленькая комнатка отдыха, скрыта за панелями. Он велел быть там. Мне, наверное, следовало выйти самой... Но я боялась, по разным причинам. Понимаешь? И я не думала, что закончится этим. Даже предположить не могла...

– Ладно, что уж теперь. Как получилось, так получилось. Да и что ты могла сделать?

– Ну, ты бы мог...

– Нет, не мог. На самом деле, никакого выбора у меня не было. Думаю, командующий знал об этом. Что, даже если бы дело касалось не тебя, а любой другой, даже самой... неавторитетной женщины, мой ответ ему был бы таким же. Так что, не кори себя, пустое это.

– Ты жалеешь теперь, что...

– Жалею? Нет, что ты, ни в коей мере. Судьба подарила мне встречу с русалкой, – он грустно улыбнулся, – и я благодарен ей за это. У нее, у судьбы, наверное, были на то свои причины, не ведаю уж, какие. Я тоже не мог поступить иначе, для этого мне нужно было быть другим. Кстати, я тебя вспомнил. Я ведь видел тебя раньше. Помнишь, тогда, на танцах? Ты была вместе с Ольгой, и все пряталась за колонной. Светка там еще...

– Да, я уже тогда на тебя глаз положила. И я не пряталась, просто не ожидала от Оли такой прыти. Подруга ведь... Да и у Светы были к тебе вопросы.

– Никаких вопросов уже не оставалось. Но кто бы подумал, а? Все могло ведь сложиться иначе.

– Не знаю. Не уверена.

– А почему командующий? Как вообще это получилось?

– Обычное дело. Два скоротечных и крайне неудачных замужества. И возраст уже подгоняет определяться, а с таким бэкграундом, сам понимаешь, надеяться мало на что можно. В плане любви и прочего. Поэтому, когда появился Горынин, я подумала: почему нет?

– Надежная гавань? Статус?

– В том числе. К тому же, я стала стервой. Добиваюсь своего любой ценой.

– Ты стерва? Да ладно! Разве, чуть-чуть. Но ведь это значит, похоронить себя молодой. Нет?

– Да нет. В принципе, Горынин хороший человек. Щедрый, великодушный.

– Ну да, это я заметил.

– Один из его минусов, он слишком ревнив. Это от возраста.

– А другие?

– Минусы? Ну, не минусы... Есть проблема. Пока никак не удается завести ребенка, и я не уверена, что... Но я очень хочу, очень!

– И поэтому на свадьбе ты рискнула? Но почему я?

– Я же тебе сказала, что давно положила на тебя глаз. К тому же, я знала, что ты уезжаешь, и что другого случая не будет. Надеялась, что мне повезет, как когда-то Любаше.

– Что, что, что? Ты откуда про нее знаешь?

– Я про тебя все знаю.

– Прямо, свет клином сошелся.

– Смейся, если хочешь.

– Я, вообще-то, над собой смеюсь. Все ясней понимаю, каким выглядел – и был – идиотом. Ой... А Горынин, я так понимаю, в свою очередь поручил кому-то за тобой присмотреть.

– Видимо, так. И я не в курсе, кто это. Но точно не Ольга.

– Нет, Ольга нет. Я, мне кажется, знаю, кто.

– Скажи мне.

– Зачем? Оставь. Тебе ни к чему знать о моих подозрениях. Вообще, не вникай во все это. Живи спокойно, и, надеюсь, все получится, как ты хочешь. Кстати!..

– Не знаю, что ты, рано еще. Но я тоже надеюсь.

– Ну, хоть кто-то надеется. Это хорошо.

– Перестань...

Треснул сучок под чьей-то ногой, они одновременно в тревоге оглянулись. Совсем забыли, что следует соблюдать осторожность. Но это была Ольга, всего лишь, она остановилась возле сосны, рядом с которой перед тем стояла Стелла, замерла в ожидании, положив бледную ладонь на рыжий ствол. Она и сама была бледна, гораздо сильней обычного, а густо подведенные глаза расширились от переполнявшего их ужаса.

– Мне пора, – сообщила Стелла и легко поднялась на ноги – женщины умеют совершать такие порывистые, вихревые движения. – Береги себя. И возвращайся, приезжай потом. Я бы хотела с тобой...

– Спасибо. Серж тоже встал. – Спасибо, – повторил он. – Но, думаю, все прошло. Ты сама удивишься, как все изменится, когда, и если я вернусь.

– И все же, возвращайся.

Она поспешно поцеловала его в щеку. Потом вместе с Ольгой они пошли по дорожке по направлению к желтевшему за частоколом стволов зданию штаба. Серж смотрел им вслед, как они уходили из его жизни, и в какой-то момент, словно почувствовав, Ольга оглянулась и махнула ему рукой. Еще ему показалось, что она улыбнулась. Вот так. Она ему улыбнулась, значит, оттаяла, значит, дело действительно серьезное.

Он снова закурил. Во рту от табака стояла отвратная горечь, но другого средства занять мысли, отвлечь и, в конце концов, обмануть себя хоть как-то, не было. Он с удивлением, пока лишь с удивлением, наблюдал, как ширилась пропасть между ним, тем, каким он ощущал себя еще утром, полным надежд и ожиданий, и теперешним, не знающим, что думать, на что надеяться, чего ждать. Или вот Стелла. Да, они были близки – внезапно, случайно. Они разговаривали доверительно, говорили на тонкие, интимные темы, но... Но такой близости, как с Томой, он с ней не чувствовал. Ничего подобного. Да, конечно, он Тамаре ничего не обещал, и всегда это повторял, и она как бы соглашалась. Но, по факту, он все-таки ведь предал ее? Так? Он бросил окурок под ноги. Да, предал.

В штабе, где-то на этажах, в коридорах гремел голос полковника Дахно:

– Кто это, какой мудак додумался покрасить дверь в туалет полосатой краской?! – вопрошал он пространство. – Какой долбо... это сделал? Честное слово! Вот не хочется ругаться, а иначе ведь и не скажешь. Архихерово! Архихерово!

Пространство отвечало громоподобным, но быстро отдалявшимся и угасавшим эхо.

Когда Серж вошел на КП, там царила довольно оживленная атмосфера. Видимо, стало достоверно известно, что комиссия прошумела над головами, как снаряд, с перелетом, и сгинула, никого серьезно не задев. Чернофуражечные полковники убыли в места дислокации, и можно было выдохнуть, и снова вдохнуть спокойно.

– О, Таганцев, здорово! – приветствовал его, увидев, полковник Раужев. – Что не весел? Обходной получил?

– А мы тут собрались тебе отвальную устроить. Раз ты сам темнишь и отмалчиваешься. Сегодня отличный день, – сообщил Марлинский.

– Нет, – сказал Серж. – Отвальная – вряд ли. Планы изменились. Я еду в командировку, поэтому, никакого обходного, только аттестаты.

– В какую еще командировку? – не понял сходу Лукьяныч. – Куда?

– Туда...

– Как... Голос его пресекся. – А академия?

– Академия отменяется.

– Твою мать! Так, вроде же все утряслось? Или нет? Я ни черта не понимаю. Кто-то может объяснить?

– А его по другой причине в командировку отправляют, – подал с места голос Дукшта-Дукшица. – Надо было думать, с кем танцы танцевать. Не говоря уже про другое.

– Подожди, подожди, – удивился Раужев. – Но ведь ты меня, нас, после свадьбы домой подвозил. И не поздно, и все было нормально?

– Все – да не все, – не унимался Захарий Львович. Он еще не залупался, но кураж, похоже, уже поймал. И, видимо, было с чего. – Наш пострел везде успел!

– Да погоди ты! – махнул на него рукой Лукьяныч. – Что ты никак не угомонишься? Видишь, человек в беду попал.

– Сам же попал. Сам! Никто его на эту беду не толкал.

– Слушай, я что-то понять не могу: на что ты все намекаешь? Намеки какие-то нехорошие. Говори прямо, если есть что сказать!

– Захарий Львович намекает на то, что глаз у него не только целкий, но и зоркий. – озвучил свою догадку Серж. – Что не только из ружья пострелять мастак, но и фотографировать.

– И что с того? Видел я у него на свадьбе фотокамеру. Мало ли кто там с аппаратом бегал. При чем здесь вообще это? Что доказывает?

– Важно, какие фото, и кому на стол впоследствии лягут...

– И кому на стол они легли? Черт! Захарий?!

– А я и не запираюсь. Меня попросили, я сделал. Что такого?

– Ну и мудак же ты! Вот не ожидал от тебя такого!

– Но-но, полегче, товарищ полковник! Попрошу! А что бы вы хотели? Кто-то должен был пойти на заклание, вот, – он и пошел. Или вы думаете, что комиссия так просто отсюда свалила? Нет, совсем не просто. Но, может быть, вы на себя пароль на доске возьмете? Я лично не собираюсь. А что, кто-то вместо Таганцева хочет в Литораль отправиться? Я, например, не хочу. И в тундру ехать не собираюсь. У меня четверо детей, пятеро даже, так что лучше уж я останусь. И буду на уток охотиться – здесь, а не на медведей – в тайге. Если уж на то пошло, я его предупреждал, и не раз, но он не слушал. Поэтому, пусть теперь на себя пеняет. Мы все люди взрослые, каждый отвечает за себя.