— Я тебе не марионетка, которой ты мог бы управлять, — рычу я ему в губы за мгновение до того, как они врезаются в меня в ярости, страсти и похоти.

Мой язык у Рейна во рту, сплетается с его языком в эротическом танце.

Одной рукой Рейн обхватывает мой член и поглаживает его, сжимая при каждом движении вверх, а другой скользит вверх, чтобы обхватить мою щеку. Его ласка настолько нежная и любящая, что от этого мне кажется, будто кто-то вонзил в меня нож.

Я люблю тебя, и это меня убивает.

Но вместо того, чтобы дать Кирану знать, вместо того, чтобы сказать слова, которые я никогда не осмелюсь произнести первым, я открываю рот и выдаю самую злую фразу, на которую способен. Его собственные слова, обращенные к нему же:

— Ты мне не нужен, Рейн. Я не какой-то там блядский проект, который ты пытаешься исправить. Типа сломанной игрушки, которую можно починить.

Губы Рейна словно замерзают, бедра заикаются в толчке, а рука, работающая над моим членом, дрожит, прежде чем полностью остановиться. Киран отстраняется достаточно, чтобы встретиться со мной взглядом в тусклом свете, и в его глазах заметна вспышка боли.

— Думаешь, ты единственный, кто помнит слова, которые мы сказали друг другу? — шепчет он, касаясь пальцами моих волос. — Потому что это не так, mo grá. Совершенно. — Рейн быстро отстраняется, прежде чем перевернуть меня на спину, и это движение меня пугает. Снова оказываясь между моих ног, он скользит своим членом обратно, отчего пальцы моих ног скручиваются от удовольствия, а с губ срывается стон. — Твои слова крутятся в моей голове, как твои песни звучат в твоей. Постоянно на повторе. И я уверен, что сейчас в твоих мыслях играет одна из них.

Он прав.

Black abd White от Band Camino.

Рейн прижимается ко мне бедрами, выдыхая мне в шею.

— Раньше я этого не понимал, но теперь знаю. Потому что так было каждый божий день с тех пор, как мы покинули горы. Твои слова — это все, что я слышу.

Рейн начинает скользить длинными, медленными толчками, позволяя изливаться страсти, когда берет под контроль мое тело. Мои руки взлетают к его волосам и крепко сжимают их, отчаянно пытаясь удержать, чтобы остаться в здравом уме.

— Я привлекаю тебя, и неважно, что ты этого не желаешь, — повторяет он слова, которые я произнёс у магазина в Вейле, его дыхание обдувает кожу моей ключицы.

Затем Рейн грубо меня целует, проскальзывая языком внутрь, чтобы трахнуть мой рот в тандеме с тем, как его член трахает меня.

Покусывая мои губы, он мягко тянет за одну зубами, по потом снова хватает мой член, поглаживая его в такт своим безжалостным толчкам.

— Я здесь и обещаю всегда быть твоей тихой гаванью, пока тебе это нужно.

Мое сердце сжимается от мыслей о том времени, когда Рейн впервые впустил меня в свое тело. Ту ночь, которую легко можно было бы назвать самым прекрасным моментом в моей жизни. Когда он доверился мне.

Когда поделился со мной своей болью и позволил мне исцелить его.

Рейн ускоряет темп, откидываясь назад, хватая меня за бедра и трахая с той самой силой и доминированием, к которым я привык за такое короткое время. И честно говоря, я этого жажду. Не знаю, смогу ли выбрать, какой сценарий мне нравится больше: я в Киране или он во мне.

Мой взгляд останавливается на его прессе, и я тяну, чтобы коснуться его. Словно Рейн мой, и у меня есть право к нему прикасаться.

— Я с тобой. Я всегда буду с тобой. Пока не погаснут все звезды на небе. — Киран тяжело дышит, впиваясь в меня своим взглядом цвета виски. — А может быть, и даже тогда.

Этих слов достаточно для того, чтобы туман от кайфа немного рассеялся, позволяя мне увидеть все как есть.

Необузданную, неукротимую страсть.

Каждое невысказанное слово между нами выливается с потом и удовольствием, как и в последнюю ночь в шале. Вот на что похож гребаный рай. И, черт возьми, я бы хотел, чтобы мне не было так хорошо. Что у меня было какое-то чувство самосохранения, когда дело касается Рейна.

Ведь теперь я знаю... В этот самый момент, эти самые слова… Они погубят меня.

Потому что слова, которые я сказал ему в минуты любви и счастья... Несут в себе опасность. Потому что я уже вижу, как влюбляюсь в Кирана еще сильнее.

Потому что он, черт возьми, помнит слова, которые я сказал, даже когда я еще не знал, что они исходили из самых глубин моей души, которая отчаянно желала соединиться с его собственной.

И в этот момент, когда Рейн находится глубоко во мне, доводя до экстаза, я чувствую себя так, как ощущал в том проклятом шале.

Почитаемым. Любимым.

— Я сейчас кончу, Abhainn, — говорит мне Киран, сдвигая мои бедра так, что с каждым толчком головка его члена трется о крошечную точку внутри, посылая искры вверх по моей спине.

Рейн двигает рукой все сильнее и быстрее. Ощущение его страсти, желания, просто его... переполняет меня, и я не могу удержаться от того, чтобы не выплеснуть свое освобождение. Моя сперма покрывает его руку, но это не мешает Кирану продолжать дрочить мне, пока он не выходит из меня и берет свой член в руку.

Я наблюдаю, как Рейн гладит себя во время оргазма, его сперма покрывает мой пресс и грудь.

А затем, как только Киран истощает себя до последней капли, он падает на предплечья по обе стороны от моей головы. Когда его лоб прижимается к моему, и наш пот смешивается, я снова ощущаю то самое чувство.

Любовь.

Я знаю, что мой разум играет со мной злые шутки.

Потому что Рейн меня не любит.

 Он любит мое внимание и мою щедрость. Ему нравятся слова, которые я охотно произношу, искорка надежды, которую я могу дать ему в темноте его прошлого. Ему нравится любовь, которую я дарю ему, удовольствие, которое доставляю.

Он никогда меня не любил.

Но, о боже, как же люблю его я…

— Как бы ужасно это ни звучало, — выдыхает Киран мне в губы, его голос рваный и опустошенный. — В глубине души я знаю, что ты всегда будешь моей слабостью. Черт, Ривер. Я бы оставил весь мир ради тебя. — Он мягко меня целует, прежде чем полностью отстраниться.

И будь Киран проклят за то, что сейчас мне кажется, будто он меня любит.

Потому что. Это... не так.

Он не любит тебя, Ривер.

Рейн садится, глядя на сперму, покрывающую мой живот. Облизывая губы, он кружит двумя пальцами по липкой жидкости, смешивая ее вместе, как делал бы с краской для своих картин.

И я сразу вспоминаю о том холсте, и о том, как я размазал нашу сперму по Кирану. Пометил его и заявил, что он мой, даже если Рейн об этом не догадывался.

Вот только он не хочет быть твоим.

Поднимая руку, Рейн смотрит на сперму, капающую с его пальцев, прежде чем положить средний в рот и высосать его дочиста. Его взгляд вспыхивает, наблюдая за моей реакцией на поступок, который, по моему мнению, он никогда бы не совершил.

А когда Киран заканчивает, он делает еще кое-что. Поднимает ту же руку к моему лицу и проводит указательным пальцем по моей нижней губе. Покрывая ее тонким слоем нашей спермы.

Его взгляд остается прикован ко мне, наблюдая, как я инстинктивно высовываю язык облизывая губу. Киран внимательно следит за моими движениями, пока я не сглатываю, а соленый привкус нашей сущности не разрывает меня надвое.

Мы смотрим вниз, все еще тяжело вздыхая, пока Рейн не открывает рот, чтобы снова заговорить:

— И именно поэтому я знаю, что между нами еще не все кончено, — продолжает он, и что-то похожее на надежду мелькает на его лице.

Мой желудок скручивает, а грудь сжимает.

— Почему?

Я едва шепчу это слово, потому что ужасно боюсь его ответа. Я в ужасе от того, что моя душевная боль только начинается.

Но Рейн просто снова наклоняется ко мне и без возражений скользит языком в мой рот. На вкус он все еще как наше пьянящее освобождение. Вкус переплетается до такой степени, что я снова становлюсь твердым и готовым ко второму раунду.

Наконец, Киран отвечает, после того как отстраняется, в последний раз касаясь языком моего пирсинга.

— Люди одержимы друг другом только тогда, когда что-то между ними остается незавершенным.