Непривычно было пилотировать с командной палубы. Не сказать, чтобы он не делал этого раньше, но уж если такое случалось, так только потому, что ему хотелось с кем-то поговорить, не крича вниз. Несмотря на несколько раз выполненную им и остальными диагностику, он опять ее запустил, не увидел ничего неожиданного и на маневровых двигателях отошел от «Сокола». Включил движок, кресло-амортизатор поднялось под Алексом, и он погрузился в гель.

Двигатель, похоже, был в полном порядке. Алекс не задел «Сокол» выхлопом. Поднял тягу до трети g, потом до половины. Потом на полную g. И еще выше. Корабль поскрипывал, и Алекс сказал себе, что это обычное дело. Звуки кажутся громче только потому, что он здесь один. После двух g он ввел себе половинную дозу «сока». И на этом остановился. Не хотелось напрягать корабль до того, как сделает полный осмотр. Не хотел получить инсульт, когда некому дотащить его к автодоку.

— Компромиссы, — сказал он вслух. — Вечные компромиссы.

Никто не ответил. Он воспользовался моментом, чтобы ощутить пустоту корабля. Только он, «Росинант» и беззвездная пустота медленной зоны. Он открыл внутрикорабельную связь.

— Если кто здесь есть, это твой последний шанс. Признавайся, или с этой минуты ты становишься частью команды.

Только он один и мог оценить шутку. Он проверил двигатель — тот работал нормально. Курс был в допустимых пределах, но присутствовали помехи, лучше было отрегулировать это до перехода. До подлета к вратам осталось... он поднял скорость до трех g. Ничего, кости выдержат. Не такой уж он старый.

Первые полчаса он провел в кресле-амортизаторе, переключаясь между экранами диагностики и высматривая признаки неисправностей. А потом на несколько минут срезал тягу до трети g, спустился в камбуз и выпил там чашку чая. Хотелось пива, но, пожалуй, лучше после перехода. Зато можно включить музыку, что он и сделал. По каютам и коридорам разнесся старый марсианский рей-фьюжн. Это было так прекрасно и грустно.

Он вернулся в кресло и пришпорил корабль.

Вскоре корабли начали подходить к вратам. Список находящихся в пространстве колец, отформатированный по разработке Наоми, потерял одно имя. Потом другое. В пояснениях указывалось, что проход безопасен и риск стать летучим голландцем очень низок. С каждым новым уходящим кораблем ситуация еще чуть-чуть улучшалась. «Даффи», направлявшийся в Бара-Гаон. «Кайвалья» в Оберон. Даже бедная «Лагоморфа» с поврежденным двигателем ушла во врата Сол. Когда «Вихрь» прошел сквозь врата Лаконии, модель пропустила почти минуту, готовясь предупреждать все входящие корабли, чтобы замедляли движение. Хорошая была бы система.

Медленно, но все же достаточно оперативно пространство колец пустело.

Вжатый в кресло-амортизатор, Алекс думал о будущем. Он пилот разбитого старого корабля без команды. Он мало знал о Ниуэстаде, только то, что это владения холдинговой компании. Для него это мало что значило. Но там не было крупных военных подразделений. Боевой корабль обеспечит ему независимость, может быть, вызовет настороженность местных властей. Но не стоило беспокоиться о проблемах раньше их поступления.

«Роси» ведь хороший корабль и рассчитан на атмосферу. И как только Алекс его починит и наберет экипаж, можно будет работать с исследователями системы. Может, и самому понемногу заняться разведкой. Он представил, как Кит и его жена отправляются вместе с ним на какую-нибудь миссию по созданию микроклимата. И еще куда-нибудь. Например, на недолгий семейный отдых. Он улыбнулся, представив себя дедушкой Алексом. А потом представил себя дедушкой Алексом без Гизеллы с ее вечными колкостями про его живот, и улыбка стала чуточку шире. Впереди его ждала хорошая жизнь с кучей возможностей.

Когда до врат оставалось еще сто тысяч километров, раздался сигнал тревоги. Сбой подачи топлива в реактор. Может быть, пустяк. Может, первый признак большой проблемы. Алекс вызвал логи, пробежался по ним, водя кончиком пальца по строкам, чтобы помочь глазам. Сейчас нельзя ничего пропустить. Он был рад, что не спустился за пивом или за чем-то еще.

— Ну, давай, — ласково сказал он кораблю. — У нас с тобой получится. Осталось пройти совсем немного.