— Я поняла твою точку зрения. — В ответ я услышала тихий смешок, а затем спросила: — Как думаешь, письмо поможет?

— Не знаю.

— Мне кажется, нам следует послать копию Анхелю, — предложила я.

— Определенно, это один из сценариев, который нам нужно разыграть. Но сначала я хочу поговорить с Тейтом, пусть он взглянет на письмо. Жди, мамочка, я тебе позвоню.

— Я собиралась съездить в магазин за продуктами и... э-э... еще кое за чем. — Я не стала вдаваться в подробности, потому что считала, что Тай не в настроении обсуждать цвета краски и новые занавески. — Хочешь, останусь дома или буду неподалеку, на всякий случай?

— Неподалеку, но тебе не обязательно сидеть дома. Делай в городе, что хотела. Остальное подождет. Хорошо?

— Хорошо.

Он ничего не сказал и не отключился.

Поэтому я плюхнулась на задницу в гардеробной и тихо спросила:

— Ты в порядке?

— Может, это оно самое.

— Да, малыш, может быть, — прошептала я.

— Ядовитая киска знала, что ее время вышло, и, в конечном итоге, это подтолкнуло ее поступить правильно. Наконец, эта сука сделала все как надо. Так что, может, я уже избавлюсь от этого кислого привкуса во рту, всякий раз вспоминая, как мой член входил в нее.

— Еще один бонус, — пробормотала я и услышала, как он усмехнулся.

— И она мертва, а я жив, дышу и могу входить членом в тебя.

Это вызвало покалывания, но я проигнорировала их и, снова пробормотала:

— Больший бонус.

— Безусловно, мамочка.

Я улыбнулась в трубку.

— Позвони Тейту, пусть колеса правосудия начнут вращаться, чтобы очистить имя моего мужчины.

— Хорошо. До скорого, детка.

— Пока, милый.

Я услышала, как связь прервалась, и уставилась на сейф.

Затем подняла свою задницу с пола и покинула гардеробную, спальню и дом. Мне нужно было купить продукты, раздобыть десерт, а потом вернуться домой, чтобы быть готовой, когда колеса правосудия придут в движение, чтобы очистить имя моего мужчины.

*****

Начав день с получения крутых футболок «Команда Уокера» и письма из загробного мира от сучки Мисти, которая оправдывала моего мужа, я объездила на рычащем «Чарджере» округу, купила две бутылки самого дорогого шампанского, которое только могла отыскать в местном винном магазине, заскочила к Шамблсу, у которого оказался целый маковый торт с глазурью и толстым слоем лимонного крема посередине, чтобы завершить охрененно фантастический праздничный ужин, который я планировала.

Так что, я купила торт целиком.

Но приближаясь к нашему дому, на подъездной дорожке я увидела потрепанный, ржавый, старый внедорожник, а прислонившись к его боку и покуривая сигарету, там стояла миниатюрная, пожилая, белая женщина с сильно завитыми волосами до плеч. У капота внедорожника, почему-то глядя вверх по лесистому склону, спиной ко мне, стоял очень большой, очень высокий чернокожий мужчина.

Услышав мое приближение, он повернулся к «Чарджеру», и я заметила, что он тоже сильно в возрасте, хотя в его волосах был лишь намек на седину, хоть и не выглядел таким старым, как женщина.

А еще он был очень похож на Тая.

Дерьмо.

Я притормозила на подъездной дорожке рядом с ними, чувствуя на себе их взгляды все время, пока парковалась, заглушала мотор своей новой малышки, вытаскивала ключи и вылезала из машины.

— Привет, — поздоровалась я, обойдя багажник и увидев, что они все еще стоят на тех же местах, как и когда я подъезжала к дому: женщина — с боку внедорожника, мужчина — у капота. Соблюдая расстояние между друг другом.

Мужчина все еще был красив, очень. А женщина — нет. Кожа на ее испещреном морщинами лице свисала странным образом, словно рябь на водной глади. Нижние веки немного опустились, обнажив немного розового. Ей нужно срочно посетить спа-салон Доминика, и не только для ухода за лицом. Плохо окрашенные волосы, для которых она выбрала странный оттенок светло-коричневого, не выглядели такими уж привлекательными.

Я остановилась с их стороны, но они молча продолжали смотреть на меня.

Я первая нарушила молчание.

— Хм, полагаю, вы родители Тая?

Не сводя с меня глаз, женщина усмехнулась.

— Она полагает, что мы родители Тайрелла.

Хмм. Похоже, с возрастом мама Тая не смягчилась.

— В этом графстве две белые девушки вышли замуж за черных. Я за этого, — она кивнула на мужчину, который все еще мялся у капота внедорожника, — а ты за черную половину моего сына.

Черную половина моего сына.

Я не была уверена, что мне понравилось, как это прозвучало.

— Что же, эм… рада с вами познакомиться, — тихо сказала я.

— Что же, эм... — саркастически передразнила она, затем наклонилась ко мне, — будь ты рада познакомиться со мной, то не болталась бы в городе с моим мальчиком месяцами, а встретилась бы со мной.

Я не знала, что на это ответить. Тай рассказывал о них, но дал понять, что они для него в прошлом. Я слушала то, чем он решил поделиться со мной, и не задавала много вопросов, как всегда, позволяя ему открываться не спеша, без давления с моей стороны. На самом деле, я и не догадывалась, что они все еще живут где-то поблизости.

Конечно, я не могла ей этого сказать.

— Мы были немного заняты. — И я не лгала.

Ее брови взлетели вверх.

— Слишком заняты, чтобы встретиться с родителями твоего мужчины?

— Ну... — начала я, но она оборвала меня.

Оглядев меня с ног до головы, она сказала:

— Надеюсь, с твоими родителями он тоже не знаком по той же причине, что и ты с нами.

Я поняла к чему она клонит, это было трудно не заметить.

— Вообще-то, мои родители умерли, так что Таю было бы трудно с ними познакомиться, но если бы они не умерли, и знай бы я их сама до их смерти, то он бы с ними обязательно встретился.

Ладно, похоже, я начинала злиться. Я чувствовала, как во мне вскипает дерзость, и изо всех сил старалась ее сдерживать, но, к сожалению, терпела неудачу.

В этот момент вперед выступил отец Тая.

— Я Ирвинг Уокер. Ирв, — представился он, подойдя ближе, и протянул мне руку.

Я вскинула голову, чтобы посмотреть на него, и увидела любопытство, отразившееся на его лице, а еще неуверенность и немалую долю осторожного радушия.

Поэтому приняла его руку, пожала ее и представилась:

— Алекса. Алекса Уокер. Все зовут меня Лекси.

Он улыбнулся, и его улыбка была почти такой же прекрасной, как у его сына.

Отпустив мою руку, он кивнул головой в сторону, указывая на женщину.

— Это мама Тая, Рис.

Я перевела взгляд на нее и, решив попытаться еще раз проявить вежливость, протянула ей руку.

— Привет, Рис.

Она посмотрела мне в глаза, потом ее взгляд опустился на мою руку, а затем снова на меня. Она поднесла сигарету ко рту, странно обхватив ее губами, лишь до половины фильтра, глубоко затянулась, при этом провалы на ее щеках углубились самым непривлекательным образом, затем с чмокающим звуком вынула сигарету и выпустила длинный шлейф дыма. Он был таким длинным, что я опустила руку и отступила на шаг, чтобы не задохнуться. Удивительно, но Ирв тоже.

— Рис, — пробурчал он, и в его голосе послышалось раздражение. — Господи.

Ее глаза метнулись к нему, и она резко спросила:

— Что? Ты только глянь на это дерьмо.

Затем она взмахнула рукой, указывая на меня, но эта рука описала широкий круг, указывая, как я догадалась, на все, что находилось поблизости. Она опустила руку, наклонилась к Ирву и прошипела:

— Глянь на это дерьмо.

Мне не нравилось, когда меня называли дерьмом, или дом, который мой муж построил, я почувствовала, как мои глаза сузились, и мой контроль над дерзостью упал до критического уровня.

Рис еще не закончила.

— Мои глаза не обманывают меня, тачка совершенно новая. Хотя, мои глаза могут и подвести, ослепленные блеском гребаных бриллиантов на ее гребаном пальце. А теперь объясни мне, как мой идиот сынок попадает в тюрягу за какое-то дерьмовое преступление, возможно, совершенное каким-то белым, а потом выходит на свободу, цепляет первоклассную сучку, надевает ей на палец гребаный бриллиант, сажает ее задницу в новенькую тачку, сохраняет свою шикарную хату и работу, за которую получает около шестидесяти, мать их, кусков в год, и при этом у него нет времени на свою маму. На своего отца. Имея все это, он не делится любовью с двумя людьми, давшими ему жизнь на этой земле.

В ее словах я услышала много чего, на что можно было разозлиться, много чего, что заслуживало некоторой доли дерзости, мой контроль испарился, и я собирался ей ответить.

Я открыла было рот, но меня опередил Ирв.

— Женщина, неделями я, бл*ть, наблюдал, как ты доводишь себя до этого дерьмового состояния, — прорычал он и повернулся ко мне. — Я обрюхатил ее тридцать семь лет назад. Самая большая ошибка в моей жизни. И я все продолжаю их делать. Она говорит, что хочет навестить своего ребенка, что время пришло, и вот мы здесь. Она не хочет видеть своего ребенка. Она злится, как всегда, и, как всегда, я понятия не имею, почему. Ее сын дома, женат на красивой женщине, возвращается к своей жизни, а она злится. Какого хрена?

Я не знала ответа на его вопрос, но даже если бы и знала, у меня не было шансов ответить, потому что заговорила Рис.

— Какого хрена, Ирв? Я приехала сюда и что же вижу? — Она снова обвела руками по сторонам, щелчком отправляя сигарету на дорожку между мной и Ирвом. — Все то же прежнее дерьмо. Как всегда. — Ее погасшие глаза остановились на мне. — С этого, — она кивнула на Ирва, — за всю жизнь нехрен было взять. Однако, мой мальчик знает, как заработать себе на жизнь. Делится ли он? Нет. Боже, он выходит из тюрьмы, все также имея способы заработать, и все рано не делится.

Ирв, вероятно, открыл рот, чтобы возразить, но с меня уже было достаточно.

И я сообщила об этом, встретившись взглядом с матерью Тая и дерзко заявив:

— Уезжайте домой, — приказала я и, не дав ни одному из них открыть рот, продолжила: — И не возвращайтесь. Я с вами не знакома, но знаю, что вы учили своего сына убирать грязную посуду в раковину, запустив в него стаканом и оставив шрам. Таю повезло, он горячий парень, и этот шрам, по общему признанию, делает его еще горячее, но ему не повезло иметь мать, которая рискует ослепить девятилетнего сына на один глаз, потому что она сумасшедшая и с дурным характером, а спустя годы, после того как он пережил настоящий кошмар, не встречает его дома с распростертыми объятиями и букетом цветов, а заявляется к нему лишь через несколько месяцев с единственной целью — вести себя как озлобленная ведьма и выразить свое долбаное мнение, что ее сын ей с хрена ли что-то должен. Мой муж не должен вам ни хрена, он не обязан делиться с вами тем, что заработал упорным трудом, он не должен вам свое время, не должен ни одной гребаной вещи. А теперь отправляйтесь домой и не возвращайтесь.