Тай посмотрел на друга и подвел итог:

— Значит, у нас все хорошо.

Джулиус поймал взгляд Тая, улыбнулся и кивнул.

— У нас все хорошо.

А, значит, полиция Карнэла была в жопе.

Это и хорошо, и плохо. Таю нравилось, что они были напуганы, да так сильно, что игры, которые они затеяли, были очень глупыми, и нельзя сказать, что, думая об этом и наблюдая, как они пытаются выкрутиться, Тай не испытывал удовлетворение.

Но ему не хотелось думать о том, куда приведет их этот страх, если они направят свой взгляд за пределы внутреннего круга.

Тай оглянулся на двух женщин, они стояли у перил, пили, разговаривали и любовались открывающимся видом. Теперь они свернулись на диванчике, сосредоточившись на напитках и беседе.

Пока он смотрел, они обе вдруг расхохотались.

Тай улыбнулся и, не отрывая глаз от женщин, обратился к Джулиусу:

— А телефонный звонок, на который ты отлучился за ужином?

— Я говорю это, чтобы ты знал, — немедленно ответил Джулиус. — В Колорадо не так уж и плохо, Анане здесь нравится, и я бы погостил у тебя. Но не могу рисковать поездкой в Даллас после того, как дважды тащил сюда свою задницу.

— Понятно, — пробормотал Тай.

— Дело не завершено, — сказал Джулиус, и, услышав его тон, Тай посмотрел на него, а затем прочитал его мысли. Он видел этот взгляд и раньше, не часто, но видел: первый раз, когда Джулиус говорил об убитом им человеке, об убийстве которого он не молил Бога простить его, о человеке, смерти которого он не только радовался, но и был счастлив, что тот умер от его рук, потому что Джулиус любил свою сестру. А еще тогда, когда он сказал, что любит Тая.

— Я сделал пару звонков. После времени, проведенного с Родригесом, Лекси известна в определенных кругах. Все знали, что она неприкасаема. В ту минуту, когда ее нога переступила границу Далласа, Шифт узнал об этом, решил, ты от нее избавился, и она стала честной добычей. Он играл с ней и ждал своего часа. Поскольку Родригес получил пулю, Шифт знал, что будет делать с Лекси, и решил, раз она вернулась, время пришло. — В глазах Джулиуса вспыхнул огонь, когда он тихо произнес: — Ты неправильно меня понял, Уок. Покончить с ним — значит, покончить навсегда.

Тай оттолкнулся от островка, повернулся к брату и пробормотал:

– Чемп...

Джулиус покачал головой.

— Там уже работает мой человек.

— Он приказал напасть на Родригеса, — сказал ему Тай то, чем еще не поделился, и Джулиус моргнул.

— Они ведь были братьями, — потрясенно прошептал Джулиус, теперь еще больше разозлившись, потому что руководствовался рядом правил, по которым жил, и второе из них, — после заботы о своей семье, — никогда не идти против брата.

— Ты давно не был в Далласе, но вот что рассказал мне Пенья. Шифт уже назвал мое имя полиции. Мне не нужно, чтобы его нашли мертвым. Мне нужно, чтобы этот ублюдок лишился всего. И, думаю, в качестве расплаты за свои усилия Пенья должен получить то, что получают копы, когда они накрывают сутенера-наркодиллера, который заказал убийство своего брата. У тебя есть связи в Далласе, направь их не на то, чтобы Шифт перестал дышать, а на то, чтобы он перестал дышать свободно.

Глаза Джулиуса расширились, и он ответил:

— Хочешь, чтобы я передал своим парням, чтобы они работали со свиньями?

Тай наклонился к нему.

— Он убил своего брата и хотел стать сутенером моей гребаной жены. Я уже надрала ему задницу, и от этого мне не полегчало. Если у меня есть выбор, чтобы наказать его, я не выберу для него пулю. Я выберу, чтобы он продолжал дышать, пока… гниет... в тюрьме.

Джулиус не сводил с него глаз, и Тай знал, что он видит его пылающий взгляд, потому что Джулиус тихо ответил:

— Я тебя понял.

— Они сдают его, Пенья делает все, чтобы он остался в тюрьме надолго. Если ему посчастливится, он проживет долгую жизнь, не став чей-нибудь сучкой, но проживет ее, не дыша свободно. Они сделают это для меня, для Лекси, для Родригеса, и если этого недостаточно, могут забрать все, что есть в моем сейфе.

— Оставь свои бабки при себе, Уок, я передам им твои слова.

Тай выдержал взгляд друга.

— Все, что ты делаешь, что уже сделал и сделаешь в будущем... я у тебя в неоплатном долгу.

— Я разве прошу оплаты?

Нет. И не попросит.

И зная это, в тот момент Тай Уокер был ошеломлен.

— Ни за что, я расплачусь с тобой, — повторил он шепотом.

— Ты мой брат, а семья ни хрена не платит.

Тай не ответил.

— Хотя, чтобы ты знал, — продолжил Джулиус, — ты только что грохнул кучу бабок на машину своей жене, которую я мог бы для тебя угнать и доставить за неделю.

Услышав это, Тай расхохотался. Он почувствовал на себе взгляд, посмотрел на веранду и увидел, что его женщина улыбается ему. Он улыбнулся в ответ. Потом посмотрел на Джулиуса.

— В Карнэле становится жарко, Чемпион, не уверен, что должен иметь краденую тачку в гараже и точно уверен, что хочу, чтобы сладкая попка моей жены сидела в краденой тачке.

— Вероятно, это мудрое решение, — пробормотал Джулиус сквозь смешок.

Тай усмехнулся в ответ.

Затем его улыбка исчезла, и он вспомнил о словах, сказанных им ранее в тот день.

И он не собирался повторять одну и ту же ошибку дважды.

Поэтому тихо спросил:

— Помнишь, я рассказывал тебе о Туку? — Джулиус кивнул. — У меня есть хорошие друзья, много друзей, и я глубоко им симпатизирую. Но только три человека в моей жизни дороги мне больше всего: один из них в земле, вторая сидит на веранде, а третий стоит передо мной.

Джулиус не сказал ни слова, но выдержал его взгляд.

Потом Тай прошептал:

— Спасибо, брат.

Не сводя глаз с Тая, Джулиус прошептал в ответ:

— Долг оплачен.

*****

Губы Лекси коснулись его шеи, ее бедра поднялись вверх, и он потерял ее горячую, влажную, шелковистую киску, когда она слезла с его члена. Она двинулась вниз, касаясь губами его груди, слева над сердцем. Затем поцеловала его пресс. Опершись на бедро, перекинула ногу через Тая и скатилась с кровати.

Тай смотрел, как она идет в ванную. Он перекатился, выключил свет и передвинулся, чтобы вытянуть из-под себя одеяло. Затем откинул одеяло со стороны Лекси. Когда свет в ванной погас, его взгляд вернулся к двери, откуда вышла она. Лекси остановилась и подняла с пола трусики. Признак того, что она насытилась. Он заставил ее сидеть на своем лице, пока она не кончила, затем ласкал ее влагалище и клитор, пока она не кончила снова, затем позволил ей отсосать ему, пока сам почти не кончил, потом она оседлала его и они кончили вместе.

Ночь выдалась долгой и энергичной.

Пора ложиться спать.

Лекси выключила свет, забралась на кровать, придвинулась к нему и свернулась калачиком.

Он обнял ее и провел кончиками пальцев по трусикам, прикрывающими ее попку.

— Люблю нашу постель, — сонно пробормотала она ему в грудь.

Теперь, когда она снова вернулась в нее, он тоже так думал, но не высказал этого вслух.

Она не возражала, и он знал это, когда она прошептала:

— Спокойной ночи, милый. — Она стиснула его талию.

— Спокойной ночи, мамочка.

Он почувствовал на своей коже ее слабую улыбку.

Потом она уснула.

Через пять минут она перекатилась.

Тай подошел к кондиционеру, перед тем, как вновь присоединиться к жене, его взгляд скользнул по тени фоторамки, вернувшейся на свое место на комоде.

Она увезла ее с собой.

Видя эту рамку, зная, что она всегда была с ней, его рана затянулась.

Он присоединился к жене в постели и прижался к ее телу. Она прильнула ближе.

И от Тая Уокера не ускользнуло, что в течение шести недель сон не давался ему легко. Вторгались воспоминания, не очень хорошие. Демоны. Демоны тюрьмы и демоны той мечты, о которой он никогда не думал, а потом он потерял эту мечту.

Они отступили только прошлой ночью.

И лишь потому, что его жена была с ним, чтобы помочь ему отбиться от них.

Поэтому он позволил ей сделать это снова и заснул, думая только о ее тепле, мягком теле, аромате волос и о том, что на следующее утро трахнет ее в душе.