— Оливия…

— Дэмьен, — прошептала в ответ Гермиона и открыла глаза.

***

Сидящий у кухонного стола человек был сильно обеспокоен. Соломенная шляпа, которую он вертел и мял в руках, уже мало была похожа на головной убор, и под его ногами скопилась горка сухой трухи. Гермиона подбадривающе улыбнулась ему, не обращая внимания на мусор на полу, — всё можно будет убрать одним движением волшебной палочки, когда гость уйдет. Она еще раз помешала густое варево в огромном чугунном котле и большим черпаком разлила его по трем глиняным кувшинам. Аккуратно устроив их в корзине, она протянула её гостю.

— Вот, мистер Уирби. Пусть ваша дочь принимает по половине кувшина утром и вечером, и всю хворь как рукой снимет.

— Правда?! — мистер Уирби вскочил, дрожащими руками принимая из рук Гермионы корзинку. — Оливия, как тебя отблагодарить?! Вот… Вот, у меня есть кое-что…

— Не надо, — спокойно покачала головой Гермиона, и гость, суетливо шарящий в карманах, поднял на нее недоверчивый взгляд. — Пусть ваш ребенок будет здоровым, а у меня и так уже всё есть.

Она бросила взгляд в окно, где во дворе на натянутой меж двух столбов веревке сушились мужские рубашки и штаны. Мистер Уирби, бормоча слова благодарности и не веря своему счастью, попятился к двери, но Гермиона уже не обращала на него внимания: на тропинке, ведущей к хижине, показалась Рут Шелби. Уже минул второй год, как справили их свадьбу со старостой, Джоном Шелби, а детишек им бог так и не послал. Сплетницы шептали, что на молодой и красивой Рут лежит проклятье, но Гермиона знала, что это не так. Она вынула из шкафчика бутылочку с уже готовой настойкой золотого корня, которую миссис Шелби втайне подливала старику Джону в эль. Если делать это регулярно, то уже через пару месяцев мерин должен снова стать жеребцом, а Рут — понести.

***

Долгий стук в дверь вырвал Гермиону из спокойного сна. Что-то случилось, она это чувствовала: страх был разлит в воздухе, а еще — тяжкое душащее ощущение чужого горя. Подняв голову, она увидела в темноте на фоне окна, через которое проникал тусклый свет ущербной луны, силуэт сидящего на кровати мужчины.

— Дэмьен…

— Не вставай. Я разберусь.

Он поднялся, нащупал штаны и рубаху и, наскоро одевшись, вышел в коридор.

— Кого недобрая принесла в ночной час? — рявкнул он, но без особой злобы, и распахнул дверь.

— Где она?! Дэмьен, где она?! Я не шучу! — староста Шелби был разъярен и, судя по голосу, готов был броситься на вышедшего к нему мужчину с кулаками.

— Что случилось, Джон?

— Рут! Твоя ведьма отравила мою жену и ребенка! Я нашел бутылки из-под дьявольского снадобья в её комнате! Она думала, я не знаю, к кому она бегает каждую неделю! Оливия! Я знаю, что ты там! Выходи, ведьма!

— Успокойся, Джон! — в голосе Дэмьена отчетливо звучало предупреждение, но, судя по звукам возни, староста никого не желал слушать. Он пришел с единственной целью — отомстить.

Накинув халат и теплую шаль, Гермиона выскочила на крыльцо, где Дэмьен уже заломил руки Джону и собрался спустить его со ступенек.

— Мистер Шелби! — её звонкий холодный голос заставил обоих мужчин обернуться и на миг забыть о неравной схватке, в которой дородный приземистый староста, в жизни не державший в руках ни топора, ни вил, не имел никаких шансов против высокого мускулистого наемника, способного убить голыми руками.

— Оливия, иди в дом, — бросил Дэмьен, но Гермиона упрямо подошла ближе, прищурив глаза.

— Я не травила Рут, мистер Шелби! — громко и уверенно проговорила она. — Вы не хуже меня знаете, что ваша жена приходила ко мне за снадобьем против вашего мужского бессилия! И оно сработало, если она смогла понести! Вот только вся деревня слышала, как вы вечерами поколачивали свою беременную жену! Вы сами убили Рут и ребенка, мистер Шелби!

Оба мужчины застыли, пораженные словами Гермионы, но в следующий миг удивленное лицо Джона исказилось яростью.

— Как ты смеешь, дерзкая сука?! — взревел он, но тут же взвыл от удара по лицу, нанесенного Дэмьеном. Из разбитого носа хлынула кровь, и староста упал на колени.

Гермиона повернулась и открыла один из шкафчиков, стоящих в коридоре. Быстро перебрав многочисленные баночки и бутылочки, она достала одну и бросила под ноги Джону.

— Настойка крапивы. Поможет остановить кровь. Мне очень жаль Рут, она была хорошим человеком. Но теперь её не вернуть. Убирайтесь из моего дома, мистер Шелби, и забудьте сюда дорогу! — отчеканила она и, зябко кутаясь в шаль, ушла в дом.

— Ты слышал Оливию, Джон, — прогудел голос Дэмьена. — Пошел вон!

***

На закате на озере было тихо. Ребятишки уже накупались и разошлись по домам, а влюбленные парочки предпочитали менее сырые места. Можно было спокойно собрать лирный корень, не привлекая ничьего внимания.

Еще раз хорошенько оглядевшись по сторонам, Гермиона достала палочку и произнесла заклинание, чтобы отпугнуть гриндилоу, которые поднимались из глубины на поверхность, чтобы поохотиться, лишь в темное время суток. Скинув тяжелые башмаки и подвязав подол платья, Гермиона прошлепала босыми ногами по илистому берегу озера и спустилась к воде. Тучи комаров тут же радостно накинулись на новую жертву и, еще раз оглядевшись, она произнесла отталкивающее заклинание. От скрупулезного отбора подходящих для зелий корневищ её отвлек скрип деревянных досок у берега слева. Приглядевшись, она различила в сгущающихся сумерках фигуру мужчины, прыгающего с мостков в воду. Он был без рубашки, в одном исподнем, и Гермиона тут же зарделась, узнав в нем Дэмьена. Вынырнув, он откинул намокшие темные волосы назад, а мускулистая грудь светлым пятном выделялась на черной глади озера. Укрывшись в прибрежных зарослях аира, Гермиона продолжила работу, изредка поглядывая на плавающего мужчину. Её мужчину.

Вдруг он коротко вскрикнул и резко ушел под воду. Раздался громкий плеск, а затем Дэмьен вынырнул, и на его груди алым расцвели маленькие кровавые пятнышки, расположенные по кругу. Следы зубов. Гермиона, забыв про корзинку, бросилась в воду. Гриндилоу всегда атаковали стаей, и у одинокого пловца, тем более магла, не было против них ни единого шанса. Время будто остановилось, пока Гермиона изо всех сил плыла к середине озера, где Дэмьен сражался против водных тварей как лев, судя по громкому плеску и будто вскипевшей воде. Нырнув, Гермиона убедилась, что она права, но человек уже проиграл битву стае водяных чертей, которая утаскивала его все глубже.

— Асцендио! — вынырнув, прокричала она, и вода, забурлив, вытолкнула из себя искусанного и поцарапанного Дэмьена, истекающего кровью. Гермиона плохо помнила, как снова наложила чары, отпугивающие гриндилоу, и вытащила Дэмьена на сушу. Судорожно нашарив в оставленной на берегу сумке пару бутылочек с зельями, она влила их ему в горло, и он закашлялся, приходя в себя.

— Оливия! Как ты здесь оказалась? — Дэмьен сел и помотал головой, приходя в себя. И тут же его глаза испуганно расширились, когда он увидел, как укусы на его теле затягиваются, будто их и не было. — Что за чертовщина?! И что за твари были там, в озере? Никогда не видел ничего подобного. Набросились стаей, и я уже попрощался с жизнью!

Гермиона всхлипнула, представив, что могло бы произойти, не окажись она этим вечером на озере. Её мужчина просто пропал бы без следа, и она никогда не узнала бы, что с ним случилось.

— Не плачь, всё в порядке, — Дэмьен уверенно обнял её и усадил к себе на колени. — Это ты вытащила меня? Но как? Как ты справилась с этими тварями? И как смогла дотащить меня до берега?

— Я должна тебе кое-что рассказать, — прошептала Гермиона, решительно вытаскивая палочку. — Дэмьен, я… не просто травница. Я чародейка.

***

Теплая летняя ночь была особенно прекрасна своими звездами, рассыпанными над головой, как драгоценные алмазы на дорогом бархате. Сидя на крыльце с чашкой травяного настоя в руках, вдыхая сладковатый аромат цветущей розовой вечерницы и смотря в небо, Гермиона чувствовала себя самым счастливым человеком на свете. В доме спал уставший после дневных хлопот Дэмьен, отведавший её сытного пирога с рыбой и поспевшего как раз на днях яблочного вина. Снадобье от ожогов для кузнеца было готово, как и настойка бадьяна для старой Мэг, и можно было позволить себе просто насладиться вечером, никуда не спеша.

Они появились из-за угла молча, и ни один звук не выдал их приближение, кроме треска чадящих факелов. Впереди шли мужчины во главе с Джоном Шелби, но женщины тоже не отставали. Вся деревня.

За ней пришла вся деревня.

Гермиона встала, чувствуя, как холодеет на сердце. Ведь в доме спал её возлюбленный. При мысли о нем её охватил ужас: даже самый опытный воин не справится с такой огромной толпой, пусть сплошь состоящей из крестьян, вооруженных вилами и топорами. Нужно увести их от него, отвлечь, пока Дэмьен не бросился на её защиту навстречу верной гибели.

— Мистер Шелби, — холодно проговорила она, поднимаясь и оказываясь лицом к лицу с людьми, которых она много лет лечила снадобьями и зельями, ни разу не взяв за свою помощь и медяка. — Я не ждала гостей так поздно.

— Замолчи, ведьма! — взревел староста, и толпа слаженно поддержала его, потрясая факелами. — Больше ты никого не околдуешь и не сведешь в могилу! Найдена еще одна жертва твоих злодеяний, и на сей раз тебе не сойдет это с рук!

— Еще одна жертва? — спокойный голос Гермионы мгновенно заставил возмущенных людей замолчать, и она поняла, что они её боятся. Что же наговорил им Шелби, если те, кто исправно год за годом приходили к ней за помощью, теперь возжаждали её крови?

— Эндрю Пим мертв! — провозгласил Шелби, и толпа разразилась обвинениями и ругательствами в адрес «проклятой ведьмы», погубившей лесника.

— Старый Пим пил, не просыхая! — понимая, что им все равно, упрямо сказала Гермиона. — Я долго пыталась вылечить его больную печень, но тщетно!