Слезы снова хлынули по щекам, застилая глаза, и она не заметила, как миновала ворота и оказалась за границей безопасной территории Хогвартса. Увидит ли она Драко снова? Еще вчера они были так безумно, безгранично счастливы вместе, а теперь она сама идет в руки к чокнутому маньяку, не зная даже, жив ли человек, который стал для нее смыслом всего.

Внезапно кто-то осторожно обнял её сзади, и она замерла. Кто-то чужой. Её руки мгновенно оказались в захвате цепких мужских пальцев, и знакомый голос тихо, почти ласково прошептал:

— Не надо плакать, Гермиона. Я позабочусь о тебе, как хороший Верхний. Если ты будешь хорошо себя вести. Конфундо!

В глазах потемнело, а в голове завертелся бешеный круговорот, и в следующий миг Гермиона почувствовала, как её затягивает в чужую трансгрессию.

========== 21. ==========

— Ваше скудоумие просто поражает, мисс Грейнджер. А бесталанность своими масштабами может сравниться лишь с высокомерием вашего бестолкового дружка Поттера и безмозглостью твердолобого Уизли.

— Но…

— Молчать! Как вы смеете перебивать, когда я пытаюсь донести до «лучшей» ученицы Хогвартса прописные истины, понятные даже самому тупому пуффендуйцу! Главное — сильное искреннее желание. Сосредоточьтесь, мисс Грейнджер! Не заставляйте меня думать, что Темный Лорд был прав насчет вам подобных!

— Как вы можете…

— Могу! Здесь только вы ничего не можете! Даже наколдовать простейший щит! И это одна из Золотого Трио? Надежда и опора магической Британии? Может, вам стоит подумать не о карьере в Министерстве магии, а о возвращении в мир маглов? Среди них вам самое место! Давайте, мисс Грейнджер! Злитесь! Пусть вас затопит ярость! Она поможет вам вытащить на поверхность вашу природную магию. Сосредоточьтесь! Не теряйте концентрацию! И атакуйте!

— Да, профессор! Авада кедавра!

Вздрогнув всем телом, Гермиона тихонько застонала от жуткой мигрени, которой всегда сопровождалось заклинание Конфундус. Она плохо помнила, что случилось после того, как её затянуло в воронку трансгрессии у ворот Хогвартса, поэтому, открыв глаза, осторожно огляделась, со страхом ожидая увидеть рядом с собой похитителя. В помещении царила густая темнота, так что невозможно было даже различить собственные руки, вытянутые вперед, и она посидела некоторое время, ожидая, пока привыкнут глаза. Когда во тьме постепенно начали проступать очертания каменных стен, двух дверей, расположенных друг напротив друга справа и слева, и какого-то бесформенного тряпья в дальнем углу, она наконец решилась встать. Окон в этой большой комнате не оказалось, и невозможно было понять, сколько времени прошло с момента ее похищения прямо посреди завтрака.

Воспоминания о Хогвартсе вызвали горькое отчаяние, ведь там остался Драко, и неизвестно, что безумный садист приказал ему сделать с собой после того, как она покинула Большой зал. Конечно, было бы нелогично заставлять его убивать себя прямо на глазах у всей школы, ведь директор среагировала бы мгновенно и, возможно, с территории Хогвартса уже не получилось бы улизнуть без её ведома. Вдруг он приказал Драко уйти в тайное место, да хотя бы в Выручай-комнату, и там вонзить себе в сердце нож? В этом случае его тело нашли бы нескоро, если вообще бы нашли…

Помотав головой, Гермиона усилием воли отогнала мрачные мысли и беспочвенные предположения. Что толку гадать, если нет возможности узнать наверняка, жив ли Драко. Душевные терзания не помогут, а лишь будут отвлекать, а ей нужно сосредоточиться… Да, сосредоточиться. Ведь так сказал профессор Снейп во сне? Почему-то подсознание вызвало именно его образ, пытаясь подсунуть ей подсказку о беспалочковой магии, хотя когда-то именно Драко, а не Снейп учил Гермиону, как овладеть этим искусством.

Без особой надежды Гермиона ощупала себя и пол вокруг, но, как и следовало ожидать, палочку у нее забрали, а значит профессор со своей лекцией явился как никогда вовремя. Вдруг ладонь, беспорядочно шарящую по каменному полу, пронзила резкая боль. Ахнув, Гермиона сжала руку и ощутила в ней влагу — кровь. Похоже, она напоролась на что-то острое, и теперь к гудящей голове добавилось неприятное пощипывание в ранке на ладони. Несколько раз глубоко вздохнув, чтобы унять подступающие слезы, она заставила себя успокоиться и думать рационально. Без магии можно даже и не пытаться оказать сопротивление мужчине, который гораздо сильнее её физически. Снова закрыв глаза, Гермиона сосредоточилась, отбрасывая образ брызжущего желчью и ядом Снейпа и вспоминая Драко и один-единственный урок, который он успел ей дать по беспалочковой магии.

— Главное — сильное искреннее желание, без этого магию, живущую внутри тебя, не призвать, — говорил он. — Снейп, который учил меня этому, утверждал, что сильные эмоции, такие, как гнев или радость, могут помочь вытащить волшебство наружу. Механизм чем-то похож на вызов Патронуса: я обычно использую свое самое счастливое воспоминание и сплетаю его с искренним желанием сотворить какое-либо заклинание, и всё получается. Конечно, нужны тренировки, но, повторюсь, беспалочковая магия не сложнее вызова Патронуса — если умеешь это, сможешь и всё остальное.

Гермиона тогда не успела как следует потренироваться: коварно улыбаясь, Малфой наложил на нее беспалочковое Инкарцеро, и их занятие прервалось страстным сексом прямо на полу Выручай-комнаты, перемежаемым шлепками по её всё еще саднящим от предыдущего наказания ягодицам.

Вынырнув из счастливых воспоминаний и не позволяя охватить себя отчаянию от мыслей, что такое может больше никогда не повториться, Гермиона вытянула руку и сосредоточилась.

— Люмос, — шепнула она, но ничего не произошло. Не ожидая, что все получится с первой попытки, она глубоко вздохнула и попробовала еще раз:

— Люмос!

Тихий шорох заставил ее буквально подскочить на месте. В дальнем углу комнаты явно кто-то двигался, и сердце моментально ушло в пятки. Вглядываясь в темноту и пытаясь различить хоть что-нибудь, кроме кучи тряпья на полу, Гермиона почувствовала, как вытянутая рука начинает подрагивать.

— Кто здесь? — пробормотала она, и в ответ вдруг раздался тихий жалобный плач.

— Люмос! — срывающимся голосом крикнула Гермиона, и в ладони, подстегнутый сильными эмоциями страха, вспыхнул наконец неяркий огонек. Ожидая увидеть что угодно, она направила руку в ту сторону, откуда слышала звуки, и похолодела: то, что она приняла в темноте за кучу тряпок, оказалось человеческой фигурой, явно женской, худой и бледной, с кожей, похожей в тусклом свете на безжизненный пластик. Она лежала спиной к Гермионе и больше не двигалась. Темные волосы, доходившие до плеч, были грязными и растрепанными, местами свалявшимися в неопрятные колтуны, на теле — какая-то тряпка, покрытая пятнами и кое-где разорванная.

Затаив дыхание, Гермиона сделала шаг вперед, как вдруг девушка негромко, но жалобно застонала.

— Нет… нет, пожалуйста… только не снова, — бормотала она, захлебываясь тихими безнадежными слезами и мелко дрожа всем телом.

— Мисс? — неуверенно прошептала Гермиона, осторожно подходя к плачущей девушке. Та никак не отреагировала на приближающиеся шаги, продолжая рыдать, свернувшись клубочком на каменном полу.

— Мисс, я вас не трону…

Обойдя девушку по кругу, Гермиона заглянула ей в лицо и замерла.

— Пэнси?!

На полу у её ног лежала Пэнси Паркинсон, некогда самая популярная ученица Слизерина и экс-пассия Драко Малфоя, красивая, утонченная и гордая. Сейчас на прекрасном аристократичном лице с фарфоровой кожей не осталось живого места: фиолетово-зеленые синяки украшали скулы и лоб, губы были прокушены, и в уголках запеклась кровь. По всему телу, насколько позволяло рассмотреть некогда дорогое дизайнерское платье на тонких бретельках, красовались такие же синяки и ссадины, как на лице, делая Пэнси похожей на сломанную куклу, которую жестокой рукой выбросил наигравшийся хозяин.

Чувствуя, как её начинает тихонько потряхивать от ужаса, ненависти к чудовищу, способному сотворить такое с девушкой, и жалости к его жертве, Гермиона подняла дрожащую руку с огоньком Люмоса повыше и увидела, что платье Пэнси разорвано прямо от середины подола вверх почти до талии, и между покрытыми синяками стройными ногами тоже запеклась кровь.

— Мерлин! — прошептала Гермиона, опускаясь на колени и отпуская шарик света парить не слишком высоко над головой, чтобы у слабенького заклинания хватало мощности освещать нужный участок.

— Нет! Нет! — вдруг закричала Пэнси, очевидно, осознав, что к ней приблизились вплотную, но не открывая глаз. Крепче сжав ноги и свернувшись плотнее в клубок, она закрыла лицо руками с обломанными ногтями и истерически зарыдала.

— Пэнси! Это я, Гермиона! Все в порядке! Все хорошо! Здесь больше никого нет! Это всего лишь я! — стараясь не касаться её, чтобы не причинить боли израненному телу, как можно спокойней проговорила Гермиона. Жалея, что под рукой нет зелий, она попробовала наколдовать Исцеляющие чары, но без палочки столь мощное заклинание не желало работать.

— Прости… — прошептала она, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы от жуткой картины насилия, написанной на хрупком женском теле, и от собственной беспомощности. — Ваш декан прав, я ни на что неспособна…

Она осторожно дотронулась до руки Пэнси, и та замерла, испуганно затихнув и явно всё еще не осознавая, кто рядом с ней. А затем, очевидно, не дождавшись никаких других действий от коснувшегося её человека, медленно отняла руки от лица и открыла глаза. Часто моргая и щурясь от светящего в лицо огонька заклинания, она еще раз всхлипнула, а затем на израненном лице отразилось удивление, смешанное с безнадежностью.