— Грейнджер… И тебя… — голос был хриплым, сорванным явно уже давно. Всхлипнув, она снова зарыдала, и Гермиона переместилась выше, аккуратно устроила голову Пэнси у себя на коленях и, нежно поглаживая её по грязным спутанным волосам, терпеливо ждала, пока та затихнет.

— Агуаменти! Давай же! Ну! Агуаменти! — разозлившись на саму себя, наверное, уже в десятый раз скомандовала Гермиона, и вдруг её сложенные ладони заполнила чистая вода, золотом замерцавшая в тусклом свете. — Пэнси!

Успокоившаяся Паркинсон, теперь лишь мелко дрожавшая на холодном полу, подняла голову с колен Гермионы и, увидев перед собой воду, принялась жадно пить прямо с рук. Напившись, она упала обратно, словно простейшее действие отняло у нее последние силы.

— Как… — едва слышно пробормотала Пэнси, устало закрыв глаза. Очевидно, за две недели, проведенные в лапах извращенца, после всех бесчеловечных пыток она дошла до крайней степени истощения и изнеможения: каждое движение и слово давались ей с трудом.

— Беспалочковая магия, — поняв, что та имеет в виду, ответила Гермиона, наколдовав еще немного воды и принявшись осторожно, почти ласково, оттирать кровь и грязь с лица Пэнси.

— Он… научил, — никак не реагируя на аккуратные влажные поглаживания по лицу, прошептала Паркинсон, не открывая глаз.

— Да, — отозвалась Гермиона, хотя это явно был не вопрос.

— Беги…

— Что?! — от звучащего в голосе Пэнси безразличия к собственной участи Гермиону передернуло. — Я не оставлю тебя! К тому же я не настолько хороша в беспалочковой магии, как…

Имя Драко, хоть и не произнесенное вслух, повисло в воздухе. Паркинсон издала какой-то булькающий звук, похожий одновременно на смешок и всхлип.

— Глупая… гриффиндорка.

— Нет, Пэнси, мы выйдем отсюда вместе! Перед тем, как меня похитили, я успела отправить Драко сообщение. Магловским способом, но он поймет. Он найдет нас и вытащит отсюда! — Гермиона старалась говорить бодро и убедительно, старательно загнав подальше мысли о том, что Драко уже может быть мертв и никогда не увидит её сообщение с фотографией письма Джеймса. А МакГонагалл и авроры, которые могли бы найти телефон, ни за что не догадаются, что это. Оставалась надежда, что он не затеряется, отброшенный не сведущими в магловской технике магами, и попадет в руки Гарри, а тот сообразит заглянуть в последние отправленные сообщения. Да, надежды совсем мало, но Пэнси об этом знать не обязательно.

— Нет…

— Ты что-то сказала? — Гермиона наклонилась ниже к лицу Паркинсон, но тут же пожалела об этом: оказывается, в уголках губ под корочкой крови, теперь смытой, прятались небольшие разрывы. Сморгнув навернувшиеся на глаза слезы и стараясь не думать о том, что могло стать причиной подобных травм, она нежно погладила Пэнси по голове, и та вздрогнула и снова захныкала, не открывая глаза.

— Нет… нет, пожалуйста… я всё сделаю! Нет! Не надо!

— Пэнси! — Гермиона аккуратно потрясла её за плечо, и та всхлипнула и замолкла. — Знаешь… Я должна признаться: я тобой восхищалась. Даже в детстве, на первых курсах, ты всегда была такой изысканной, утонченной. Ты умудрялась носить школьную форму так, будто на тебе роскошное дизайнерское платье. Я жутко завидовала твоей всегда идеальной прическе, в то время как мои волосы больше напоминали клубок спутанной жесткой проволоки. И мальчишки ловили каждое твое слово и стремились урвать хоть крупицу твоего внимания. Они видели в тебе девушку, а я была лишь товарищем для Гарри и Рона, ходячей библиотекой со всегда готовой домашкой. В тебе было столько внутренней силы и непоколебимой уверенности в себе, что, несмотря на извечное соперничество между нашими факультетами, ты была для меня примером для подражания. А помнишь, на шестом курсе мы варили Амортенцию? Когда ваш декан проверил работы, из всех слизеринцев у тебя оказалась лучшая. Я жутко разозлилась тогда, ведь это у меня всегда получались лучшие зелья на курсе, а теперь меня постоянно кто-то обходил. А ты лишь улыбнулась, словно ничего особенного не случилось, и сказала: «Еще одна песчинка на пути у меня под ногами». Ты…

Взглянув на Пэнси, Гермиона поняла, что та провалилась в забытье и, похоже, ничего не слышала. Скинув пиджак, она аккуратно подсунула его ей под голову вместо подушки.

— Здесь две двери, — пробормотала она, запустив шарик света еще выше и оглядываясь по сторонам. — Если одна ведет на выход, то что находится за второй?

Поднявшись, она решительно направилась к двери справа. Та оказалась заперта, а за второй обнаружился жуткого вида грязный туалет, выглядевший хуже, чем все магловские санузлы в общественных местах вместе взятые. Ни ванны, ни даже раковины не было, и стало ясно, почему Пэнси не могла хотя бы оттереть с себя кровь. Но, возможно, у нее просто не было на это сил. Или желания. Гордая слизеринка явно собралась умереть тут вместе со своей поруганной честью. Гермиона сжала руки, так что ногти больно впились в кожу, и резким жестом отправила шарик Люмоса на другую сторону комнаты, чтобы внимательно осмотреть каждый уголок в поисках малейшей лазейки или чего-то, что можно использовать как оружие. На нестабильную беспалочковую магию, которая могла подвести в любой момент, полностью надеяться было нельзя.

Однако помещение оказалось пустым: нигде не валялся даже забытый гвоздь. Гермиона как раз пыталась разжечь свет поярче, когда вдруг за спиной послышался шепот. Мгновенно насторожившись, она обернулась и позвала:

— Пэнси?

Но ответом была тишина. Паркинсон даже не шевельнулась, видимо, все еще пребывая в полусне-полуобмороке. Снова раздалось тихое перешептывание, а затем смешок, теперь уже за спиной.

— Ты что-то сказала? — не сдавалась Гермиона, отчаянно отказываясь признавать очевидное — источником звуков была не Пэнси.

Сзади кто-то жалобно застонал, и Гермиона резко развернулась, готовая к чему угодно, но там, насколько позволял рассмотреть Люмос, никого и ничего не было.

— Что происходит? — голос дрогнул, и, стараясь не поддаваться подступающей панике, она стала медленно, шаг за шагом, спиной вперед отходить к лежащей на полу Пэнси.

Вдруг совсем рядом за кругом света что-то промелькнуло, и Гермиона не выдержала и, развернувшись, бросилась бежать. Люмос выхватил из темноты бледное лицо со сверкающими безумием глазами, и раздался крик, заметавшийся по замкнутому помещению, словно испуганная птица. И только через несколько секунд Гермиона поняла, что кричит сама, а лицо перед ней — это всего лишь Пэнси, которая нашла в себе силы привстать, опираясь на руки.

— Начинается, — прошептала она, и в её голосе явственно звучала паника. — Нет! Нет, пожалуйста! Только не снова! Хватит!

Обхватив голову руками, она закачалась взад-вперед, отчаянно рыдая. Гермиона бросилась к ней и крепко обняла, чувствуя, что охвативший её было ледяной ужас отступает. Пэнси уткнулась ей в плечо, заливая слезами блузку, и понимание, что она не одна в этом кошмаре, придало Гермионе сил и наполнило решимостью во что бы то ни стало вытащить их обоих из лап маньяка. Глядя на сломленную испуганную Паркинсон, за эти две недели не раз подвергшуюся насилию, она словно видела на её месте себя. Если бы ей повезло в тот день у ворот Хогвартса чуть меньше, если бы Драко не подоспел на помощь вовремя, если бы всё это время её не защищали стены школы и клуба, вполне возможно, Пэнси и не понадобилась бы Джеймсу. Чувство вины захлестнуло Гермиону, но оно же и мобилизовало остатки сил. Послушно зависший над её головой Люмос не мог осветить всю комнату, и там, в темноте, вне круга света явно что-то двигалось: кружило, металось туда-сюда, не решаясь выступить на свет. Оно шептало, хихикало и плакало, и от этих леденящих душу звуков по спине побежали мурашки.

— Они идут! — всхлипнула Пэнси, закрыв глаза руками и дрожа всем телом.

— Кто они?! Кто идет, Пэнси? — Гермиона испуганно оглянулась, словно заразившись её ужасом, но сзади никого не было, хотя секунду назад явственно слышались шаги. Она собралась было встряхнуть Паркинсон, чтобы добиться чего-то более внятного, как вдруг шарик света над их головами мигнул как электрическая лампочка и начал гаснуть.

Какой-то звук раздался из темноты, и Гермиона могла поклясться, что в нем было слышно торжество, а затем она увидела смутные тени, движущиеся под прикрытием тьмы. И они всё приближались по мере того, как угасал свет.

— Протего абсолютум! — воскликнула Гермиона, ощущая тепло своей природной магии на кончиках пальцев, и вскинула руку, очерчивая вокруг них кольцо заклинания, более сильного, чем обычное Протего, способного защитить даже от нападения некоторых волшебных существ.

И в ту же секунду дрожащий огонек света погас окончательно. В первые мгновения в комнате воцарилась тишина. Даже Пэнси перестала всхлипывать, затаившись.

— За что он так со мной? — вдруг жалобно проговорил совсем рядом с ними женский голос.

Гермиона застыла, словно все тело покрылось тонкой корочкой льда, сковавшего помимо тела все чувства и мысли. За спиной почудилось какое-то движение, и вдруг — явственное, почти физически осязаемое ощущение чужого присутствия. Заставив себя выдохнуть воздух из легких, уже начавших гореть, она медленно начала поворачиваться.

— Не смотри на нее, — прошептала невидимая в темноте Пэнси, осторожно касаясь её руки ледяной ладонью.

Но Гермиона уже не могла остановиться, словно что-то звало её, как песня сирены, влекло к себе, подталкивало обернуться и посмотреть. И она обернулась.

Там, за границей магического щита, сидела одетая в длинную рубашку девушка, закрыв лицо бледными руками. От нее исходило тусклое, мертвенное сине-зеленое сияние, как от глубоководных люминесцирующих рыб и медуз. Её черные волосы были похожи на свалявшуюся паклю, а на одежде виднелись странные темные потеки и пятна.