Глава 20

Келли никогда особо не собирался в Германию. В начальной школе он познакомился с девочкой, семья которой недавно иммигрировала в штаты. Она казалась совершенно нормальной, за исключением акцента. Келли знал о Берлинской стене и, конечно же, о том, что над земным шаром по-прежнему висела тень Второй Мировой войны. Он помнил, как впервые узнал в школе о Холокосте и увидел такие отталкивающие фотографии, что хотел бы, чтобы такие ужасы не были возможны. Но всё было иначе. Так что помимо ключевых исторических событий и очень дружелюбной третьеклассницы, Келли мало что знал о земле, на которую они прибыли.

Во время полёта над Атлантикой, он представлял страну, основываясь на немецкой практичности и дизайне – гладкие и белые здания, худые и одетые в чёрное люди. Никакой ерунды, только продуктивность и компетентность. Так что когда такси провезло их по центру Берлина к отелю, в первую очередь он заметил нарисованное баллончиком граффити. Мало что не было покрыто хотя бы минимальными примитивными надписями: длинные, каменные многоквартирные дома, занимающие целые кварталы, поезда и трамваи, которые ездили вдоль дорог, дорожные знаки, телефонные будки, автобусные остановки – казалось, всё было помечено самым плодотворным в мире художником. Или художниками, так как граффити варьировались от нелепо любительских каракулей до ошеломительно профессиональных муралов.

Немцы были такими же разнообразными, как искусство. Конечно, Келли заметил несколько сухолицых личностей, которые будто постоянно ели лимон, но ещё увидел панков, прибывших прямо из восьмидесятых, горячих молодых парней, по большей части одетых в популярную модную одежду, и симпатичных девушек в нарядах с барахолки. Женщины средних лет здесь часто обладали андрогинным шармом, а пожилые явно были расположены к прогулкам или велосипедам. Это были просто люди, которых Келли мог отнести в определённые категории. Казалось, большинство людей занимались своими делами, не переживая ни о каком конкретном чувстве стиля.

Ближе к центру Берлина, пейзаж стал намного более гладким. Большинство городов наводили лоск ради туристов, которыми и были Келли и Натаниэль. Их не ждала никакая фотосессия. Это была просто приманка. Их отдых начался сегодня, в отеле, предназначенном для длительного пребывания. Это означало большее пространство вокруг кровати и маленькую, но полностью оборудованную кухню у одной стены. Как бы роскошно это ни было для данного региона, Келли это казалось – как и в большинстве жилых помещений в Европе – сжатым. Не то чтобы он был против, что они с Натаниэлем мешались на пути друг друга. Или, скорее, Натаниэль на него налегал. Может, быстрый душ, а затем…

Он бросил взгляд на Натаниэля, который сидел на маленьком диване и смотрел телевизор. Как и везде, где они останавливались, скоро он начнёт жаловаться, что экран слишком маленький, или что встроенная звуковая система неадекватна, или, хуже всего, что телевизор не настроен должным образом на высокое качество. В настоящее время экран был покрыт разноцветным текстом, как что-то из примитивной компьютерной системы.

– Странно, – сказал Келли. – Что это?

– Без понятия. Должно быть, нажал не на ту кнопку, – Натаниэль смотрел ещё мгновение, а затем застонал. – Это дата в углу, да?

Келли посмотрел на цифры.

– Да.

Натаниэль вздохнул.

– Со мной всегда так.

– Изменение времени? – спросил Келли.

– Ага. Мы улетели в понедельник, прилетели во вторник.

– Это ведь нормально, нет?

Натаниэль посмотрел на него.

– Твой первый приём через тридцать минут.

– У меня даже нет времени на душ?

– Нет.

Келли застонал.

– Ладно. Гадко, но ладно. Я сомневаюсь, что сегодня много чего будет, кроме того, что они сделают слепок моей культи. Это должно быть легко, верно?

– Конечно. Я так полагаю, ты не говоришь по-немецки?

– А кто-то говорит?

Натаниэль приподнял бровь.

– Полагаю, местные.

Келли пожал плечами.

– Значит, нам нужно только прийти потными и уставшими в одну из самых продвинутых технологических компаний в мире и ворчать на примитивном английском, указывая жестами на мою ногу. Или на то место, где должна быть нога.

Натаниэль кивнул.

– Это всё подытоживает.

Келли упал на кровать лицом вниз.

– В таком случае, я не пойду.

– Пойдёшь, – настаивал Натаниэль.

Келли закрыл глаза.

– Перенеси приём или придумай ещё что-нибудь.

– Ты пойдёшь.

Келли проигнорировал это, усмехаясь в подушку. Он почувствовал, как матрас прогнулся, прежде чем его талию обвила рука. Время для объятий? Но нет, Натаниэль подхватил его, вынес в коридор и опустил на ковёр. Через мгновение на пол рядом с ним упали костыли. Затем дверь в номер захлопнулась.

– Двадцать пять минут, и идёт обратный отсчёт, – сказал Натаниэль. – Не заставляй меня тащить твой зад по тротуару. Ты видел, сколько там снега. Вернее слякоти. И нет, мы не едем на такси, так что поспеши.

Келли вздохнул и перевернулся на спину.

– Ты так хорошо ко мне относишься, – сказал он, глядя в потолок. Услышав, как в конце коридора пискнул лифт, он решил, что лучше пойти следом. Особенно потому, что он оставил свой ключ от номера на кофейном столике. Стоял выбор, либо спать в коридоре, либо пойти вслед за красивым мужчиной на холодную берлинскую погоду.

***

На следующее утро, второй день подряд, они стояли у Научного центра Берлина. Келли рукой укрывал глаза от утреннего солнца, раздумывая над зданием «Оттобокк» с более ясной головой. От международных полётов он всегда чувствовал себя немного сумасшедшим, из-за того, что ему редко удавалось поспать больше нескольких неспокойных часов. Он никогда не справлялся хорошо с недосыпом, так что его первое впечатление от здания наверняка было искажённым. Особенно потому, что он помнил здание, телепортированное из будущего – высокое прямоугольное сооружение из толстых белых лент и тёмных окон-волн.

Это впечатление не имело особого смысла, но стоя сейчас здесь, после полноценной ночи сна и с завтраком из отеля в животе, Келли видел, что воспоминание было совершенно правильным. Если архитектура должна была создать ультрасовременный комплекс, реальность превзошла замыслы дизайнеров.

– Мы пришли на полчаса раньше, – сказал Натаниэль.

– Хорошо, – ответил Келли. – Я хочу посмотреть выставку.

Он пошёл внутрь, снова чувствуя, будто ступил на мостик звездолёта «Энтерпрайз». Полированные белые поверхности, круглые изгибы вместо острых углов, и экранные панели повсюду. За регистрационной стойкой справа сидел пожилой мужчина, в тёмном костюме и с морщинами на лице, сильно контрастируя с полированным идеалом вокруг. После короткого разговора им разрешили войти в зону выставки. По большей части там были яркие интерактивные экраны, завлекающие гостей. Натаниэля это притянуло, и он положил руку на плоскую поверхность, которая затем спроецировала на его кисть изображение костей и мышц.

Келли едва обращал внимание, вместо этого подходя к экспонатам с настоящими протезами конечностей. Руки и кисти были достаточно захватывающими, но когда он оказался перед кейсом с настоящим коленом и ногой Гениум, он почувствовал себя ребёнком, который прижался носом к витрине с игрушками.

– Одна из таких ждёт тебя наверху, – сказал Натаниэль, подходя к нему сзади. – Уже почти пора. Идём.

Келли пошёл за ним к лифту, с тоской глядя на лестницу. Он мог подняться по ней, но это их замедлит, а прямо сейчас хотелось спешить. Немцы тоже не теряли времени зря. Келли не мог поверить, что муфту на заказ сделали на следующий же день, а не потребовалось ждать несколько недель, как было дома. Келли понял, что это было почти два года назад.

– Нервничаешь? – спросил Натаниэль.

– Да, – сказал Келли.

Эти слова и близко ничего не выражали. Парни зашли в Экспертно–консультационный центр – как он назывался – и Келли боролся с растущей надеждой, не желая почувствовать боль, когда его нереальные мечты не сбудутся. Экспертно–консультационный центр был таким же современным, как зоны внизу, но практичным, а не ярким. Здесь парней проводили в комнату с поручнями для балансировки, маленьким набором ступенек для тренировки и другими препятствиями, которые обычно не стали бы проблемой ни для кого, кроме маленького ребёнка.

– У тебя злое лицо, – отметил Натаниэль.

– Прости, – сказал Келли, присаживаясь в конце параллельных балок. – Такое бывает, когда я встревожен. Или когда я злюсь, очевидно.

Натаниэль усмехнулся.

– Или в постели, когда ты вот-вот…

– Guten Morgen, господин Филлипс! Господин Кортни! – женщина, которая вошла в комнату, Инга, была едва старше Келли. Её волосы были средней длины, и она не трудилась делать макияж, обладая естественной красотой, которую Келли считал привлекательной. Он развеселился, когда она формально пожала руки им обоим, но стал намного более серьёзным, когда увидел, какой она принесла кейс.

– Это моя нога? – спросил он.

– Да, – ответила Инга. Она, как и все другие немцы, которых он встречал до сих пор, хорошо владела английским языком. Временами она выражалась немного неловко, но не было стереотипного акцента, которым часто награждали киношных злодеев. – Ты готов её примерить?

– Да, чёрт возьми! – сказал Келли.

Инга улыбнулась, кладя кейс на низкий боковой столик. Затем села перед ним на низкий стул на колёсиках.

– Мы начнём с муфты, – сказала она. – А затем, icks tsfy.

Он бросил взгляд на Натаниэля, который пожал плечами. Что бы ни значило «icks tsfy», Инга вчера тоже говорила это. Келли продолжал пытаться разобраться в контексте, но до сих пор значение этой фразы его озадачивало.

Когда Инга надела муфту на его культю, Келли вспомнил маленькую клинику в Остине. Уильям стоял там с подбадривающей улыбкой на лице. Натаниэль был практически на том же месте, стоял в стороне, скрестив руки. Выражение его лица показывало, что он готов что-нибудь сломать, если ничего не получится. От этого Келли хохотнул, отчасти расслабляя нервы.