ГЛАВА 12

Второй раз в своей жизни Матиас очнулся в больничной палате, и первой реакцией, которую он испытал, стала паника. Запах дезинфицирующих средств, ритмичный звук окружавших его приборов, и кровать, с ограничивающими барьерами, в которой лежал, — ему не нужно было видеть, чтобы понять, где находится.

Он ненавидел больницы. Со дня выписки три года назад, Матиас никогда туда не ступал. Даже Фиби Ньюманн, когда наняла его, была вынуждена смириться, и позволила проводить обычные проверки, которые требовала от своих эскортов, в частных клиниках. Поэтому первая мысль, что пришла ему в голову была: связаться с любым врачом или медсестрой, и выписаться из больницы. Матиас понял, что не может открыть глаз, а его нога и рука в гипсе. Но даже это его не остановило; он хотел немедленно уйти. Правой рукой Матиас стал искать рядом с собой кнопку вызова медсестёр, но не нашёл.

К счастью, контролирующие аппараты уже предупредили тех, кто ответственен за его пробуждение, и после нескольких мгновений бесполезного и нервного исследования он услышал, как открылась дверь палаты. Затем нежный голос окликнул его по имени:

— Мистер Кроуфорд?

Матиас попытался заговорить, но ответ застрял между поврежденными голосовыми связками и сухим языком. Должно быть, он много кричал, прежде чем окончательно потерял сознание, поэтому просто махнул рукой и повернул голову к источнику звука.

Голос продолжил говорить нежным тоном.

— Не пытайтесь напрягаться, через несколько часов станет лучше. Доктор сейчас подойдёт.

Мати согласно кивнул, а затем увлажнил сухие губы: он умирал от жажды. Медсестра быстро уловила его дискомфорт и подошла к нему со стаканом воды и ватным тампоном. Она намочила его в прохладной жидкости и осторожно похлопала по губам.

— Скоро вы сможете что-нибудь выпить и съесть, нужно только немного потерпеть.

Матиас раздвинул губы, с жадностью смакуя эти несколько капель.

— Вы чувствуете боль?

Матиас отрицательно покачал головой. После долгих часов пыток, которым его подвергли, казалось, он оказался в раю: тело ощущалось расслабленным, а мозг без каких-либо мыслей. Он чувствовал только своеобразную тупую боль, и понял, что должно быть находиться под воздействием очень тяжелых анальгетиков, вероятно, опиатов, учитывая легкомысленное настроение, так не соответствующее ситуации, в которой находился.

— Вы помните, что случилось?

Матиас замер. Он прекрасно всё помнил, но знал, как необходимо ответить, поэтому вновь отрицательно покачал головой.

Медсестра продолжила.

— На вас жестоко напали. Идёт расследование, мистер Кроуфорд, и как только вам станет немного лучше, полиция придёт вас допросить. Однако пока не беспокойтесь и не пытайтесь вспомнить. Дайте мозгу отдохнуть, и память вернётся к вам, не волнуйтесь.

Матиас ещё несколько минут продолжал бодрствовать, а затем снова заснул, уступив неестественной усталости, вызванной циркулирующими в его крови психотропными веществами. Он принял охотно бессознательное состояние, которое на некоторое время защищало его от реальности, готовой атаковать эти стены снаружи.

Таким образом прошли два дня, в течение которых у Матиаса чередовались состояния возбужденного бодрствования из-за места, где он находился, с глубоким сном, вызванным морфием.

Всякий раз, когда к нему подходили доктор или медсестра, чтобы позаботиться о нём, он начинал умолять выписать, с обещанием, что дома его будут лечить со всем необходимым вниманием.

На третий день после выхода из комы Матиас встретился с комиссаром полиции, который взял на себя ответственность за его дело, и тогда Мати понял, что у него гораздо более серьезные проблемы, чем пребывание в больнице.

Он всё ещё не мог видеть. Опухшие веки не позволяли открыть глаз, и, несмотря на прикладываемые усилия, даже когда Матиас, казалось, был способен двигать ими достаточно, чтобы создать тонкий проблеск, всё вокруг оставалось погружённым в темноту. Когда комиссар вошёл к нему в палату, Матиас понял, что его пребывание в «Калифорнийском тихоокеанском медицинском центре» будет намного более длительным и раздражающим, чем он планировал, и полиция не выпустит эту кость. Его дело не отправят в архив как нападение неизвестных, и полиция ещё долго будет кружить рядом.

— Доброе утро, мистер Кроуфорд. Меня зовут Бенедикт Лейтон, я комиссар департамента полиции Сан-Франциско. Вместе со мной моя коллега Сара Стерн. Можем ли мы задать вам несколько вопросов?

— Пожалуйста, — сказал Матиас до сих пор хриплым голосом.

— Как самочувствие сегодня?

— Гораздо лучше, спасибо.

— Хорошо. Я знаю, вам сообщили, что мы придём для снятия свидетельских показаний...

— Да. Но, к сожалению, я до сих пор ничего не помню, мне жаль, — соврал он.

— Быть может, если я освежу вам память, что-нибудь всплывёт.

Матиас молчал.

— Итак, — продолжил Лейтон, — скорая помощь была вызвана в пять тридцать пять утра в субботу 13 февраля. Голос звонившего мужчины (позже идентифицирован как голос Курта Штайнера), попросил помощи для мужчины, ставшего жертвой нападения на вилле «Красный тюльпан», расположенной на улице Ларкин 213.

Когда приехали парамедики, они немедленно связались с нашим отделом. Вы лежали на полу, на втором этаже здания, с множественными травмами и переломами. Вы потеряли много крови, но, как ни удивительно, в комнате, где вас обнаружили, не было явных признаков взлома, а пол выглядел чистым. В вашей крови обнаружили огромное количество кокаина. Было также ясно, что несколькими часами ранее вы занимались сексом с разными партнерами. На вилле был беспорядок от того, что казалось весьма «интересной» вечеринкой... Подводя итог, всё заставляет нас думать, что случившееся с вами было не простым нападением неизвестных лиц.

Матиас слушал сохраняя молчание.

Когда Оксана решила его помиловать (и он продолжал задаваться вопросом — почему), Матиас подумал, что она организует всё лучше. Но сцена, с которой столкнулись копы, выглядела неправдоподобно. Это понял даже он. Но Матиас знал, — без его заявления полицейские не могли начать расследование.

Мати вздохнул и продолжил в своём намерении не сотрудничать с властями.

— Мы с Оксаной любим заниматься сексом с друзьями. Я не думаю, что это преступление. И в тот вечер их было несколько. Я также подтверждаю, что той ночью употреблял кокаин. Но кроме вечеринки, секса и наркотиков я больше ничего не помню. Мне жаль.

— Я понимаю... Надеюсь, ради вашего же блага, эта досадная потеря памяти быстро разрешиться. Мы нуждаемся в вас для продвижения в расследовании.

— Но какое расследование, инспектор? Кажется, я не подал жалобу...

— Расследование покушения на убийство, Кроуфорд. Ни один полицейский, даже самый последний из числа неспособных, не поверит, что ограбление закончилось трагедией. Кто-то хотел вашей смерти.

Матиас снова замолчал и решил не бросать дальше вызов судьбе. Он не мог видеть лицо детектива, но тон его голоса уже был нервным и достаточно подозрительным.

— Хорошо. Тогда, если что-нибудь придет в голову, я дам вам знать.

— Я надеюсь. А пока мы выставляем охрану у дверей палаты. По крайней мере, пока мы точно не узнаем, что, чёрт возьми, случилось той ночью.

— Вы боитесь, что злоумышленник вернётся и закончит то, что начал? У меня нет врагов, офицер.

— Напротив, мы подозреваем, что у вас они имеются и ещё какие! Опасные и... как бы сказать... очень к вам близкие.

С этого момента Матиас не сказал ни слова. Он притворился, что плохо себя чувствует и нуждается в отдыхе. Повернулся на бок и оставался лежать в такой позе, пока не услышал шаги агентов, покидающих его палату.

Офицер Лейтон был убежден, парень не говорил только потому, что боялся серьёзных последствий. Он был уверен, что практически смертельное нападение имело связь с русской партнёршей Матиаса. Женщине ещё не дали разрешение на посещение, и с каждым днём она становилась всё более нервной и угрожающей. Поэтому Лейтон решил разыграть карту, которую предпочел бы не использовать. Маленькая Элизабет. Вероятно, своим молчанием Матиас пытался её защитить, и комиссар должен этим воспользоваться. Убедить Кроуфорда, что отказ от сотрудничества поставит под угрозу его маленькую девочку.

— Я беспокоюсь о вашей дочери и о женщине, которая о ней заботится. Если нападение на вас не случайно, они могут быть в опасности, — сказал он тихим специально тревожным голосом во время очередного допроса, который вновь заканчивался безрезультатно. — Если бы мы хотя бы знали от кого их защищать, было бы легче.

Следивший за сердцебиением Матиаса аппарат, казалось, сошёл с ума после дней полного спокойствия.

Тогда комиссар решил надавить.

— Вы понимаете, что ваше молчание подвергает вас опасности, верно? Вы уверены, что ничего не помните? И понятия не имеете, кто хотел вашей смерти?

Матиас ответил обычной белибердой, собранной из бессмысленных гипотез.

— Я лишь помню, как поднялся в свою комнату и подвергся нападению. Оксана — очень богатая женщина, и, вероятно, человек в моей комнате был вором, который пришёл искать деньги и украшения. Я оказался в неправильном месте в неподходящее время...

Детектив занервничал и впервые заговорил с Матиасом суровым и решительным тоном.

— Кроуфорд, вы перенесли жестокую методичную атаку, которая длилась не один час. Вы действительно верите, что вору, застигнутому врасплох, потребовалось бы так много времени и такая жестокость, чтобы просто вас вырубить? Как такое возможно, что в вашей комнате не оказалось следов крови? Когда вас доставили в больницу, вы были скорее мёртвым, чем живым — израненный, с двумя сломанными конечностями и четырьмя сломанными рёбрами. Из-за пореза на затылке вы потеряли очень много крови, а синяки на теле совместимы с предметами различных форм и размеров. Мы уверены, что некоторые раны, которые у вас до сих пор на туловище и спине, являются результатом использования кнута. Вы верите, что вор был фанатом экстремальных сексуальных практик? Я уверен, вы знаете, кто довёл вас до этого состояния, и не хотите говорить. Я уверен, ваше молчание нацелено на то, чтобы покрыть того, кого возможно, вы боитесь. Я просто надеюсь, — вы понимаете, как бессмысленно это решение. Вам лучше сотрудничать, потому что, в конце концов, правду мы узнаем. Это только вопрос времени, времени, в течение которого вы и ваша семья продолжаете рисковать. Кто бы ни начал эту работу рано или поздно, захочет закончить, поверьте мне.