Глава 6

— Мама, я уверяю тебя, я в порядке, — в очередной раз настаиваю я, разговаривая по телефону. — Это просто укус медузы. Мне не ампутируют ногу или нечто подобное. По-видимому, это обычное дело для тех, кто живёт у океана. У меня была небольшая аллергическая реакция, но я в порядке. Доктор сделал мне укол кортизона (Прим. пер.: противовоспалительный лекарственный препарат), и нога даже больше не опухает, остались лишь красные пятна.

Я смотрю вниз на свои покрытые пятнами ноги и знаю, что выгляжу так, как будто я побывала на конце щупальца медузы, что, конечно, и произошло.

Кроме того, укол кортизона был очень болезненным.

Но я не упоминаю эту часть.

Моя мать уже достаточно завелась. Она не в восторге от того, что я здесь. Она вполне рада, что я получила возможность приобщиться к культуре и всё такое, но она бы предпочла, чтобы я оказалась в стране, о которой она слышала раньше. И где-нибудь не за тысячи миль от дома.

Я слушаю её материнские заботу и нытьё в течение следующих десяти минут, пока рассеянно смотрю из окна своей спальни. Я нахожусь в задней части дома над теннисными кортами. Справа от меня сверкающий голубой бассейн, слева — нетронутые сады. Теннисные корты находятся в центре.

Повсюду розовые кусты. И мои любимые пионы. И множество белых мраморных статуй греческих богов. И один из Наполеонов. Почему эта страна так одержима Наполеоном?

Я задаюсь вопросом, сделана ли эта маленькая статуя в натуральную величину, когда Данте прерывает мой поток мыслей, шагая по газону с ракеткой в руке, в коротких теннисных шортах.

Святые.

Обезьянки.

Это как замедленная съемка из фильма. Данте убирает свою белокурую челку с глаз, и солнце ловит каждый блик золота в его волосах. Его ноги длинные, загорелые и мускулистые. Если бы я была мужчиной, я бы точно сейчас присвистнула. Но опять же, если бы я была мужчиной, я бы не присвистнула при виде Данте.

Я такая странная.

— Риз Элизабет Эллис, ты меня слушаешь? — слышится требовательный голос матери с другого конца телефона.

Хм, нет. Не слушаю. Не имею ни малейшего понятия, о чём она говорила. На самом деле, я даже забыла, что она всё ещё висит на телефоне. Во всём виноваты короткие-прекороткие шорты Данте.

— Конечно же, я слушаю, — отвечаю я, отодвигая шторы, чтобы лучше видеть Данте.

Ещё больше преследования?

Я игнорирую голос в моей голове и голос в телефоне и концентрирую всё своё внимание на Данте. Я не знаю, с кем он играет. Это должно быть один из его друзей, потому что парень выглядит его ровесником. Но незнакомец не привлекает моего внимания. Данте полностью затмил его, и я не чувствую себя неправильно из-за этого, потому что незнакомец, вероятно, привык к этому.

Данте подаёт мяч, и он пролетает мимо того парня, как комета.

Данте смеётся, а второй парень хмурится, когда он занимает позицию, чтобы вернуть следующую подачу Данте. Данте шутит над ним и смеётся, когда парень делает выпады в воздухе. Это напомнило мне лабрадора в ситуации, когда вы делаете вид, что бросаете мяч, а собака бежит, чтобы поймать его.

Данте снова смеётся, а потом вправду кидает мяч. Он вновь проносится мимо головы парня. Тот бросает ракетку, и Данте закатывает глаза. Когда он это делает, он видит, что я слежу за ним. Я ныряю за занавеску.

— Мам, я должна идти, — тихо говорю я. — Поговорим с тобой позже. Люблю тебя.

Через мгновение я снова осторожно выглядываю в окно, и Данте ждёт меня, стоя посреди теннисных кортов, и весело машет мне. Он точно знал, что я смотрю, и ждал, чтобы поймать меня с поличным. Отлично.

Данте: один. Риз: ноль.

Я улыбаюсь и машу ему в ответ, и он показывает мне рукой, чтобы я спустилась вниз.

Моё сердце снова бьётся как сумасшедшее, и я оглядываю себя.

Я одета в те же самые шорты и футболку, что и ранее, потому что мне больше нечего надеть. Я взяла лишь один запасной комплект одежды в ручную кладь. Я думала, что этого мне будет более чем достаточно. Моя мама настояла на этом, чтобы в случае, если мой рейс будет задержан или мои сумки потеряны, я смогла бы им воспользоваться. И я думала, что это глупо, но, видимо, она знает, о чём говорит. Я делаю мысленную заметку, поблагодарить её. Однако это не значит, что она была права. Это создало бы опасный прецедент.

Но сейчас я осторожно спускаюсь по лестнице и направляюсь к задним дверям Старого Дворца, чтобы найти Данте. Я до сих пор поражаюсь и восхищаюсь этим домом. Дворец. Особняк. Капитолий. Называйте его как хотите. Он безумно большой и безумно красивый. И у него есть своя прислуга. Одна из них, горничная, одетая в черно-белую униформу, смотрит на меня и улыбается.

— Могу я чем-то помочь, мисс? — спрашивает она.

Я качаю головой.

— Я просто ищу задние двери, — признаюсь я. — Боюсь, я немного заблудилась.

Она смеётся, и я понимаю, что она ненамного старше меня.

— Всё в порядке, — говорит она. — Это большой дворец. Я не могла запомнить дорогу на протяжении нескольких недель после того, как начала работать здесь. Пройди по этому коридору, пока он не упрётся в огромную комнату. Там будет стеклянная стена из окон и дверей, затем просто выбери дверь. Все они ведут наружу.

— Сколько тебе лет? — с любопытством спрашиваю я. Она выглядит озадаченной на мгновение, и я прошу прощения. — Прости. Я американка. Думаю, у нас нет особого такта. Это то, что мне обычно говорят.

Она смеётся:

— Нет, всё в порядке. Мне шестнадцать. Я работаю здесь по вечерам в течение учебного года и полный рабочий день летом.

Это имеет смысл. Полный рабочий день летом. Это совершенно нормально для подростка. Это развеивает мои опасения, что в Кабрере есть отвратительные или несуществующие законы о детском труде.

Я протягиваю ладонь:

— Я — Риз, — представляюсь я. — Я задержусь здесь на некоторое время, пока аэропорты не откроются.

— Я знаю, — говорит она, пожимая мою руку. — Я знаю, кто ты. Я — Хивен (Прим. пер.: «Heaven» — «Хивен» — в переводе с английского «небеса», «рай»). Я работаю здесь. И я, вероятно, не должна сейчас общаться с тобой.

— О, — я чувствую себя отвергнутой. Она могла бы стать моим другом. И, честно говоря, мне не помешал бы сейчас друг. Я за тысячи миль от дома и моей Лучшей-Подруги-Навеки Бекки.

— Всё хорошо, — уверяет меня она. — У меня не будет неприятностей. Не беспокойся об этом.

— Эй, а как ты узнала, кто я такая?

Потому что меня просто поражает то, что она сказала: «Я знаю, кто ты».

Она снова улыбается:

— Все знают, кто ты такая. Или, по крайней мере, как ты выглядишь.

Она вытаскивает телефон из кармана и стучит по его экрану, затем поворачивает его ко мне.

Передо мной на экране утренняя фотография меня и Данте, до укуса медузы. Надпись гласит: «Знаменитый Принц Кабреры Влюбился?»

— Принц? — глупо спрашиваю я, шокированная изображением. — Это было утром. Как они так быстро его опубликовали?

Я присматриваюсь к сайту. Похоже, это сайт сплетен. О, Господи.

— О, именно так СМИ обращаются к мистеру Гилиберти, — отвечает Хивен. — И почти все остальные тоже, я думаю. На самом деле он не принц, но вполне может им быть.

Я сглатываю и пользуюсь моментом, чтобы собраться с мыслями.

Я нахожусь в прекрасном месте с прекрасным парнем, который, оказывается, почти принц. Ничего страшного.

— Риз?

Вспомнишь солнце, вот и лучик.

Хриплый голос Данте наполняет комнату, в которой мы стоим, и когда я поворачиваюсь, то вижу, что он заполняет собой весь дверной проём. Он потный и горячий. Во многих отношениях, и я слабо улыбаюсь.

— Прости, — говорю я, пока он пересекает комнату. На нём белая майка, которая отлично демонстрирует его выпуклые бицепсы. — Я заблудилась. Хивен как раз объясняла мне, как выйти на улицу.

Данте смотрит на Хивен, которая спешно запихивает свой мобильный телефон обратно в карман фартука. Он ведет себя так, как будто никогда раньше её не встречал, и вежливо улыбается.

— Спасибо, Хивен, — он театрально кланяется. Она краснеет, а он снова встаёт прямо. — Возможно, Вы спасли жизнь бедной мисс Эллис. Она не славится умением хорошо ориентироваться.

— Что? — требовательно восклицаю я с наигранным возмущением. — Ты не можешь этого знать. Это заявление безосновательно.

Он приподнимает одну из своих золотистых бровей.

— Действительно? Ты забыла, что я был на пляже с тобой этим утром. После того, как мы вышли на пляж, ты не смогла отличить север от юга.

— Возможно, — признаюсь я. — Но я могу отличить право и лево. И ты должен дать мне поблажку. Я здесь новенькая.

— Это так, — уступает он. — Но у меня такое чувство, что стало бы ненамного лучше, даже если бы ты была старожилом.

Он смеётся, когда я хлопаю его по руке.

— Хочешь встретиться с моими друзьями?

В его голосе звучит надежда, что делает его похожим на маленького мальчика, который легко нашёл моё слабое место. Я словно магнит для больших сильных парней, у которых есть нежная сторона.

— Конечно, — киваю я. — Я видела, как ты играл в теннис с одним из них.

— Так ты это называешь? Играл? — нахально улыбается он. — Я бы назвал это уничтожением.

— Серьёзно? — смеюсь я. — Довольно самоуверенно, не так ли?

Он тоже смеется, придерживая для меня открытую дверь.

— Я должен быть таким, — мягко признается он, проходя мимо. — Если я не буду, то публика почувствует это и набросится на меня, как стая диких росомах.

Он подмигивает, а затем проводит меня к бассейну, где сидят два парня и девушка, потягивая что-то похожее на лимонад. Один из них — темноволосый парень, который играл в теннис, а также девушка с чёрными волосами и парень-блондин. Но никто из парней не выглядит так же хорошо, как Данте. Но, наверное, несправедливо так говорить. Никто не выглядит так хорошо, как Данте. Я смирилась с этим фактом, и им, вероятно, придётся.

— Ребята, — легко говорит Данте. — Я хочу познакомить вас с Риз. Она моя гостья.

Парни поднимают глаза, а девушка тихо оценивает меня. Она кажется дружелюбной, а не похожей на Элену. Её лицо искренне и открыто, и я чувствую, что она может быть хорошим другом.