(конец отчета)

4

С некоторых пор погружения в тему настолько увлекало, насколько отрывало от земли, увлекая в небесные высоты. Без такого рода вдохновения уже не мыслил ни обучения, ни хронического промыслительного исследования. Вот и сейчас, отдал Василию отчет, отпустил его в лагерь, а сам оглянулся и вернулся на землю, вернее в дом деда Трофима. Оля хлопотала по хозяйству, накрывая на стол, старик починял валенки, Боря и Варя сидели рядом, опустив глаза, мысленно общаясь друг с другом.

Я и сам, гуляя по лесу, делая отчет профессору, благословляясь у батюшки, приветствуя местных жителей, непрестанно мысленно разговаривал с Олей, а иногда не только мысленно. Видимо всё время пребывания в поселке моё сознание действовало сразу в нескольких направлениях, в нескольких плоскостях. И не факт, что анализ наблюдений для отчета был главным делом. Лично меня, захватили душевные переживания по поводу окружающей вселенной и последствий всего этого для нас с другом. Отсюда моя внешняя рассеянность, отсюда внутренняя сосредоточенность. Скорей всего, если бы не сообщение о спасении поселка от переселения, меня бы уже посчитали ненормальным. Но нет, деревенские смотрели на нас с Борей вполне дружественно, без издевки, без вполне нормального недоумения. Я же парил между небом и землей, упиваясь радостной причастностью к заповедной красоте. Дышал и не мог надышаться чистым воздухом. Смотрел вокруг и внутрь себя, и не мог налюбоваться естественным природным совершенством. Совсем недавно, несколько часов назад, я был чужаком, инородным телом, пришельцем, которого положено встречать с ружьем наизготовку. И вот я живу этим, вписавшись без помарок в общую картину гармонии.

Недавно?.. А по ощущениям, прошла вечность. А вот и подсказка, спасибо моему ангелу хранителю, вот он — ключ, отпирающий дверь к познанию тайны! Мы учимся жить в вечности, мы стремимся в непонятную нашему суетному сознанию Божественную простоту. А эти люди, окружающие нас, как никто, причастны вечности, самым простым и естественным образом. Я по привычке, по совету старца Иоанна, проверял себя на блудные помыслы по отношению к молодым привлекательным девушкам — не было их. Оля, которая находилась ближе ко мне во всё время нашего путешествия, будто окружила себя невидимым облаком чистоты, куда не проникало ничего нечистого, тем более блудного. Взглянув на Бориса с Варей, по-прежнему сидящих рядом в немом разговоре, я вполне понимал это нежелание нарушать грубыми звуками современных слов чуда смиренной тишины, тайны кроткого молчания.

Как-то вполне естественно, без слёз и долгих прощаний, без сожаления и обещаний, покинули мы заповедный поселок счастливых людей. Только девушки напоследок осияли нас долгим светлым взглядом, только суровые мужи и улыбчивые женщины вскинули руки в прощальном жесте мозолистых рук, только дед Трофим и батюшка размашисто перекрестили нас на дорожку… И вот мы уже сидим в гулком салоне вездехода, цепляясь руками за прыгающие сидения… И вот мы уже летим самолетом, сходим по трапу в Адлере и пересаживаемся в автомобиль, терпеливо ожидающий нас на стоянке — почти всё время молча, по привычке, наверное. И только на первой остановке где-то в донских степях, глотая подзабытый кофе, жуя пирожки с капустой, обнаруживаем в себе желание разомкнуть уста.

— Ну и как мы теперь, с нашими невестами? — отвернувшись к окну, прошептал Борис.

— Ты заранее переживаешь? — говорю что-то ненужное.

— А ты нет? — резко поворачивается друг.

— Есть что-то, конечно, — сознаюсь будто в чем-то постыдном. — Главное не делать никакого сравнения. Там одно, а здесь — другое.

— У тебя не было желания остаться там навсегда?

— Было. Только чувство долга перевешивало и возвращало на прямую дорогу.

— Хорошо тебе, — пожевал он губами, подбирая слово безобидней, — такому хладнокровному.

— Ага, так хорошо, что прыгать от радости хочется. — Я кивнул за окно, где проплывали ряды торговых лотков с орущими во всю глотку пьяными зазывалами, прыгающими по жирной грязи и мусору. — Разве можно не радоваться вот этому!

— Как думаешь, дальше будет еще тяжелей? — трагично прошептал Борис.

— Дальше будет так, как нужно.

— Кому?

— Богу, старцу, академику, профессору, стране.

— А мы где в этом ряду?

— Где-нибудь в конце второго абзаца. И чем нас меньше, тем Богу угодней.

5

И вдруг!.. Как часто это «вдруг» приходит на помощь именно в тот момент, когда мы попадаем в патовую ситуацию, когда, думаешь, ну всё, конец партии, полное фиаско. Вот и сейчас, правую щеку обжигала черная ненависть, исходящая — от кого! — моего друга, данного мне Богом. И если Бог соединяет, то кто разъединяет? Вот этот самый «кто», используя в качестве оружия против нас наши же страсти, пытается разогнать по углам ринга. И ему вполне удалась бы эта афера, если бы не «вдруг». Зазвонил радиотелефон.

— Я смотрю, вы сейчас подъезжаете к Воронежу, — заскрипела старческим голосом академика трубка. — Э-э-э, прости, Юра, здравствуй, и всё такое.

— Куда смотрите, Илья Сергеевич? Простите, здравствуйте и вы.

— Есть у меня один хитрый прибор слежения. Тебе, наверное, говорили о нем. Гм-гм… Прости, у меня к тебе еще одна просьба.

— Насчет беглых дам вашего семейства? — догадался я.

— Увы, да, — в трубке сквозь щелчки послышались неясные звуки, похожие на подавленный всхлип, нервные шаги по паркету, шуршание бороды по микрофону. — Всё необходимое для вашей командировки мы тут уже подготовили. Задача следующая: вариант первый — убедить и добровольно привезти обеих беглянок домой, вариант второй — в случае упорства, задействовать вариант Б, с использованием спецсредств и спецрейса. Вам будет помогать «наш человек на Пикадилли», он встретит вас в Хитроу и все что нужно устроит наилучшим образом. А сейчас двигайте в сторону Домодедово, там вас ждет наш человек… на Тверской.

— А на Кипр за Диной съездить не надо? — ехидно спросил Борис.

— По-моему, ты о Дине с ее строгими родителями забыл, — предположил я.

— Ну да, чуть было не забыл, — сознался друг, смущенно отвернувшись к окну.

— Давай, будем считать поручение академика репетицией перед твоим спасением Дины. …Или сдачей. В любом случае, мы победим.

— Давай, попробуем, — кивнул он, чуть не ударившись лбом о стекло.

Как всё в последние месяцы, наше путешествие на берега Туманного Альбиона произошло в скоростном режиме максимально отлаженной системы. Помнится, на военной кафедре, нас учили рассчитывать маршрут по секундам. Видимо, и в нашем случае, время на раскачку и, скажем, на внедрение в среду аборигенов, в расчет не входило. Мы неслись по накатанному скоростному шоссе с вихревой скоростью. Наше время стоило очень дорого, от нас ожидали немедленных результатов. В правительственном лайнере вместе с нами, но за непроницаемой перегородкой, находились дипломаты. Мы с Борисом и с каким-то молодым крайне серьезным человеком в штатском уединились в отдельном купе, получая инструкции. Увидев, что мы рассеянно киваем, не особо вслушиваясь в его наставления, он спросил:

— Не слишком ли вы молоды для столь серьезных операций?

— Предлагаю послушать анекдот, который кое-что вам объяснит, — сказал я, глядя на синее небо за иллюминатором и пенистые облака под нами.

— Ну, давайте ваш анекдот, — ухмыльнулся инструктор.

— Петька спрашивает у Василия Ивановича: — Василий Иванович, что такое диалектика, логика и философия? — Ну как тебе объяснить? Вот видишь двух мужчин. Один грязный, другой чистый. Кто из них в баню идет? — Грязный. — Нет. Он потому и грязный, что никогда в баню не ходит. Это диалектика. — А что такое логика? — Видишь двух мужчин. Один чистый, другой грязный. Какой в баню идет? — Чистый. — Нет, он чистый, а в баню идет грязный. Это логика. — А что такое философия? — Какой из них идет в баню? — А кто ж его знает. — Вот это и есть философия.

— Знаете, я человек конкретный, — проскрипел серьезный человек, — и этих ваших абстрактных шуточек не воспринимаю.

— Ну и ладно, — сказал я, — значит и не надо.

— И все-таки, — после длинной паузы сказал конкретный человек, — не потрудитесь объяснить, что вы имели ввиду?

— Разве только, для расширения кругозора… — Почесал я затылок, отхлебывая чай. — Когда человек, подобно Петьке, осознает свое скудоумие, он смиряет гордыню ума. В таком состоянии ему на помощь приходит Ангел Божий и ведет его по жизни, самым правильным прямым путем, уберегая от ошибок. Только в таком состоянии человек побеждает.

Молодой серьезный человек замолчал. Потом прошептал «вот это и есть философия» — и совсем ушел в себя. А мы, тем временем, сходили по запасному трапу лайнера, попав в объятия другого человека в штатском, правда, немолодого, улыбчивого с приятным запахом свежепринятого дорогого виски изо рта. Он представился: Михал Михалыч, энергично дернул нас за руки и посадил на заднее сидение роллс-ройса. Лихо выкручивая руль лимузина, указал большим пальцем на вешалки по сторонам, заставил переодеться в классическую альбионскую спецодежду — светлые брюки, пиджак из толстой шерсти мышиного цвета, фривольную бабочку в клетку и рыжие ботинки цвета «скотч». Одежда Бориса отличалась от моей только цветом твидового пиджака — хаки, да бабочку он нацепил в горошек, чуть сдвинув ее от классического местоположения вниз-вбок, чем вызвал одобрительную улыбку Михал Михалыча, дополнив ее небрежным глотком из плоской фляжки.

— По легенде, вы, ребята, сыночки аллигатора, — усмехнулся шутке резидент, — приехавшие сюда учиться и продолжать бизнес отца. А сейчас едете в гости к тетушке с кузиной, навестить, передать пирожки с капустой и выпить чаю с молоком. Здешние жмоты на более серьезное угощение не способны. Ну разве только, за ваш счет в ближайшем пабе.