Как мне с этим жить? Смогу ли по-прежнему дружить с этим человеком? Что впереди? В тупой голове теснились вопросы без ответов, сердце гулко отзывалось саднящей болью, ноги донесли меня до противоположного берега. Вошел «под сень дерев», обогнул высокий густой малинник…

— Остановись на минуту, — прошептал голос. — Раздвинь кустарник и оглянись назад.

— Не много ли ужастиков для одного дня? — проворчал я. — Погребение теплых тел безжалостным убийцей — не самое приятное зрелище.

— И все-таки оглянись.

То, что удалось разглядеть, было не из области «ужастиков», а скорей всего нелепой театральщиной. Юра обнимал «воскресших» бойцов, хлопал по плечам, поздравляя с успешным завершением операции. Поначалу я даже обрадовался тому, что не стал сообщником преступления. А чуть позже очередная порция недоумения обрушилась на мою туповатую голову. Юра поставил и разыграл спектакль для того, чтобы меня напугать до смерти? Чтобы пристегнуть к себе намертво? С одной стороны, смотри как я тебя оберегаю, с другой — вот какой я решительный и жестокий, даже не думай уйти от меня, а то будет как с этими двумя рассерженными мужчинами.

— Ты в курсе, сколько у тебя денег на личном счете? — прозвучал в голове знакомый голос.

— Да я же почти всё отдал на последнюю сделку по достройке коттеджа, — тихо прошипел я. — Тебе ли не знать. Потому и ездил к Семке-самураю, чтобы занять для того, чтобы элементарно выжить. Не мог же я разогнать фирму, там же люди, их надо кормить.

— Из чего следует?..

— Да, верно, — согласился я, — мне некуда деваться, придется продолжить работу под руководством Юры.

— А для этого что нужно?..

— Во-первых, простить, — продолжил я логический ряд. — А, во-вторых, набраться терпения и, стиснув зубы, продолжить работу. А как бы ты поступил на моем месте, господин офицер?

— Точно так же, — был ответ. — Кстати, именно с прощением и терпением я прожил всю свою не вполне правильную и счастливую жизнь. А еще — всегда смирялся под могучую руку Всемогущего Господа и молил Его вести меня по жизни так, как Ему будет угодно. «Сим победиши», как говорится.

— Благодарю, Георгий! Приятно осознавать, что я не один… в этом море зла.

— Обращайся, брат!

— Постой, а что будет с Ириной? Ты же видел ее демарш! Неужто и впрямь «сколько волка не корми, он всё в лес смотрит»?

— Ах, полноте, батюшка, — вернулся мой собеседник к ироничной манере общения. — Какая она волчица! Так, одинокая испуганная девчонка. Побегает малость, познает истинную меру своей немощи, смирится — да и вернется. А обращать внимание на приступы дамского своеволия — только время терять. Молись о вразумлении и спасении — Ирины, Юрия и всех близких — и будет с тебя. А теперь, солдат, успокойся и вернись к дальнейшему несению службы.

Итак, что мы имеем? Верней, я имею… или наоборот — не имею. Хорошо, что у меня появилось время и потребность к тому, чтобы придумать как жить дальше. То, что судьбинушка моя совершила крутой поворот, и я не смогу жить как прежде — это уж точно. Мне показана местность, куда я направлялся по смерти тела, исхода души, совершения суда — и это геенна огненная. По своей наивности думал, что я «хороший человек», пью как все, не ворую, не убиваю, не развратничаю, помогаю людям как могу. На самом деле, я очень нехороший человек, страшный грешник — убийца, трус, предатель, блудник и, конечно, вор. А по грехам и место предназначалось для меня вовсе не райское, а мрачное, мучительное и страшное.

Как же я должен благодарить Бога и Его верных служителей за то, что мне представилась возможность исправить сам вектор движения — то я катился в адскую пропасть, а то, после первых шагов покаяния, стал карабкаться вверх, где сияет солнце истины, откуда протягивают ко мне руки святые и зовут, зовут туда, в блаженство. Вот и Ирина сказала, что я де «прописан» в раю, а она… пока нет. Но, ничего, ничего, Ирочка, мы с Георгием тебя вымолим, выправим, во всяком случае, сделаем все возможное, чтобы и ты «прописалась» в «месте светле, месте злачне, покойнем, идеже присещает свет лица Его, Господа моего». О, как же меня корежили эти слова совсем недавно — Господь, раб Божий, упокоение — каким мертвенным отчаянием веяло от них! На самом деле, это те мрачные сущности, которые издеваются над грешниками — но как же несчастные кричали, как страдали! — эти самые «нечистые духи», как их не без обоснованного страха именуют — они навевали на меня черный дух отчаяния. Это они, опираясь на живущие во мне страсти поганые, разжигали в душе неприятие всего Божественного, светлого, радостного.

И вот еще, какая мысль посетила меня «в мою минуту роковую» — там, где я был ветреным разгильдяем, необязательным, беспечным — отныне от меня требуется максимальная осмотрительность, всё внимание, на которое я способен; вплоть до вольной жертвенности и самоотречения. И вот тут не обмануться бы, не свернуть на прямую широкую дорогу стяжания материальных благ, не увлечься славой сиюминутной, отвернувшись от славы вечной, истинной Христовой. А что нужно для того, чтобы не сбиться с верного пути? Конечно, настроить внутренний духовный настрой согласно камертону истинному, то есть насытить душу святоотеческим учением, огненными словами Писания, в конечном счете — Духом Святым.

Каждый шаг по лесу, среди хвойной влаги, в невидимых волнах земных испарений, сквозь строй деревьев, задевая приземные ветви, приминая упругую траву — каждый шаг, каждый удар сердца, вздох — вели меня по цепочке отражений, впечатывая в душу, в мозг, в каждую пору кожи, стрелы света, сияющего из райских высот, отражающегося от мутных блесток души. Отсюда будущее кристаллизовалось в нечто определённое, а в прошлом, выявленное и исповеданное зло таяло во тьме веков, а сделанное добро рождало надежду и требовало приложения усилий. В тот миг слова апостола Павла просочились в душу и стали понятны, а раньше я их не понимал и даже отвергал, вот они: «Братия, я не почитаю себя достигшим; а только, забывая заднее и простираясь вперед, стремлюсь к цели, к почести вышнего звания Божия во Христе Иисусе» (Фил 3:13).

Чтобы хотя бы во время обратной дороги никто не мешал, мне пришлось купить оба места в купе СВ. Но и здесь пришлось трижды открывать дверь и впускать проводницу, весьма привлекательную особу. Наконец, сухо попросил ее больше не беспокоить, закрыл дверь на защелку, прилег на диван и, прикрыв глаза, погрузился в молитву, которая действовала во мне там, в раю. Как гром среди ясного неба, как оса, спикировавшая на лоб — завибрировал телефон. С трагическим вздохом «да будет воля Твоя», нажал на кнопку с зеленой трубкой.

— Я всё видел, — выпалил я в микрофон. — И «воскресение» павших, и твои обнимашки.

— Об этом лучше забыть, — ответил спокойный как белый слон Юра. — А не можешь, просто молчи, до поры до времени. — В трубке раздался щелчок, видимо Юра включил встроенное устройство защиты от прослушки. Далее звук его голоса стал более механистичным. — Давай, попробую кое-что объяснить.

— Попробуй, — выдохнул я, подозрительно бесчувственно.

— Операция, к которой меня подключили, была сверхсекретной. По сути, меня подвели к расстрельной статье. Ты, наверное, слышал о серии самоубийств генералов и чиновников высшего ранга? Да, они не сами, их пустили в расход, чтобы не предали огласке тайну исчезновения миллиардов из нашей страны. Собственно, ради этого и затеяли так называемую перестройку. Мне удалось вернуть на родину лишь малую часть ворованных денег, но и этого хватило, чтобы удержать на плаву контору, раздать кому нужно бонусы, и нас с тобой не забыть. — Он протяжно вздохнул, сделал глоток своего любимого коньяка и продолжил. — Со мной в команде было не менее десяти человек. Мы держались друг от друга на расстоянии, соблюдали строжайшую конспирацию, но, как в любом денежном деле, и у нас был свой предатель. Во всяком случае, тех кого я лично знал, уже устранили. Как я выжил, по твой молитве или еще по какой-то причине — это в любом случае, чудо. Значит, нам с тобой предстоит трудиться дальше, бок о бок.

— Ну ты же знаешь, Юра, — взмолился я, — как сказал Высоцкий: «ну, а где агрессия — там мне не резон!».

— Да знаю, знаю, — проворчал он, — и как ты помнишь, я даже не возражал, когда ты отказался заниматься продажей оружия и алкоголя. И твою, вполне себе мирную, фирму помог тебе открыть, и денег тебе дал на развитие. Я тебя понимаю, ведь знаю с детства. И сейчас делаю всё возможное, чтобы защитить и поддержать. И так будет всегда.

— Спасибо, друг, — прошептал я.

— Сам понимаешь, те деньги, которые мне удалось зачислить на мой личный счет — это взносы простых партийных работяг. Они не грязные, на них нет крови. Ты подумай, как расширить твой бизнес, какие направления развить. Потому что, прости за правду, меня могут грохнуть в любой момент, как тех моих коллег по команде. Ну так, чисто теоретически… Поэтому я открыл на твое имя несколько счетов и забросил туда хорошие такие «арбузные» суммочки. Как говорят в народе, «а шоп було», или еще: яйца нужно хранить в разных корзинах… Ну, ты понимаешь. Так что, давай, развивайся. Я тебе еще лучших коммерсов подкину, чтобы тебе не заморачиваться насчет налогов, кредитов и прочей скучной ерунды. Твое дело — стратегию разрабатывать и производство направлять. Ну что, по рукам!

— Кажется, да — произнес я неуверенно.

— Да, Платон, еще на посошок, так сказать. — Юра исполнил еще глоток, крякнул, смачно выдохнул и решительно произнес: — Ты знаешь, я паршивый христианин. Но! В твою молитву я верю. Более того, силу твоей молитвы я испытал на своей шкуре. На полном серьёзе, уверен — твоя молитва меня спасла от верной погибели. Так что, спасибо тебе, друг! Это серьёзно, ты понял…

— Понял, еще как понял, — сказал я, отключил телефон и мысленно вернулся к моему благодарному стоянию в раю.