Орион не пробовала другие виды алкоголя, и определенно не баловалась косяками, которые Эйприл курила на балконе ее квартиры.

В общем, текила пошла неровно, обжигая горло Орион. Она была уверена, что если бы съела что-нибудь сегодня, то испачкала бы этим липкий пол.

Она едва смогла сдержать рвотный позыв.

Эйприл, с другой стороны, выглядела так, словно только что выпила апельсиновый сок. Честно говоря, казалось, что она не была новичком в вечеринках. Истории, которые она рассказывала Орион, укрепили эту теорию. Например, о том, как одна ее ночь могла начаться в Сент-Луисе, а закончится в совершенно другом городе, а иногда и в другом штате. О музыкальных группах, в след которых она путешествовала по всей стране, пока Мэддокс не притащил ее обратно. О парнях, которые были немного знамениты и брали ее на гламурные вечеринки.

Она прожила свои подростковые годы за них обеих.

Орион знала, сколько времени они сейчас проводили вместе. Сколько вечеринок, свиданий и других моментов нормальной жизни, от которых Эйприл, скорее всего, отказалась, чтобы тусоваться со своей сломленной подругой детства.

Орион бы больше боролось с ее присутствием в своей жизни, если бы вся энергия не уходила на то, чтобы оттолкнуть Мэддокса.

— Как думаешь, мы наследуем грехи наших родителей? — спросила Орион, текила больше не обжигала ей горло, вместо этого развязала язык.

Эйприл моргнула, услышав вопрос, вырванный из глубины темного разума подруги.

— Черт, какое-то глубокое дерьмо, подруга, — Эйприл усмехнулась. — Что именно ты имеешь в виду? — осторожно спросила она, макая чипсы в соус сальса, который ранее принес бармен.

Орион сделала глоток своей маргариты — гораздо вкуснее, чем просто текила, — прежде чем ответить. Она посмотрела на чипсы и сальсу, решив, что ее желудок был еще не готов к еде.

— У меня глаза матери. Волосы как у отца. Множество других, унаследованных от них качеств. Разве мы не можем также унаследовать и их грехи? Их жестокость, эгоизм? Это должно быть где-то внутри меня.

Ей было стыдно за то, как звучал ее голос. Как ничтожно и неуверенно. Но больше всего ей было стыдно за то, что она вообще произнесла эти слова.

Лицо Эйприл потемнело. Во всех смыслах этого слова. Она была в ярости.

Орион однажды видела такой же проблеск, когда они спорили несколько месяцев назад на счет того, что Эйприл утвердилась в своей жизни, но сейчас все было совсем по-другому. Добродушная, улыбчивая и нежная Эйприл исчезла. Сейчас она была похожа на Мэддокса больше, чем когда-либо.

Она постучала двумя пальцами по стойке, подняв брови на бармена, прежде чем снова перевести взгляд на Орион.

— Тебе нужно сейчас же заткнуть этот чертов голос в своей голове, — прошипела она, хватая Орион за руку.

Эйприл знала об отвращении Орион к прикосновениям. Она уважала это, никогда не пыталась обнять ее, взять за руку или прикоснуться к ней каким-либо другим образом.

Сейчас она на это наплевала и притянула Орион ближе к себе.

— Твои родители были такими не из-за крови, генетики или собственных родителей. У них был выбор, — продолжила она. — Они знали, каково это — чувствовать голод, получать побои и бояться. Но вместо того чтобы изменить это, они просто в этом погрязли, — Эйприл сделала паузу. — Как думаешь, Адам был жестоким или злым?

Орион вздрогнула. Эйприл никогда раньше не произносила его имя в присутствии подруги. Еще один способ, которым она защищала ее. Но не сейчас. Она обезумела, и Орион это нравилось. Нравилась боль, которую она ощущала, слыша его имя, произнесенное устами Эйприл. Ее душа начинала загнивать от того, как Эйприл сжимала ее руку.

— Конечно, нет, — сумела выдавить Орион.

Эйприл кивнула.

— Адам не был злым человеком. В нем не было ни капли жестокости. Мы появляемся на свет чистыми, невинными. Но некоторые люди становиться злыми с самого рождения, как те, кто похитил тебя.

Эйприл подняла две рюмки, которые рядом с ними поставил бармен, и протянула одну Орион.

Несмотря на то, что вкус текилы был противен Орион, ей также нравилось, как жидкость обжигает ее горло, как вызывает приступ тошноты и успокаивает одновременно.

В этот раз было лучше, чем в первый.

— Некоторые люди рождаются злыми, — повторила Эйприл, ставя пустую рюмку на стойку. — А некоторые рождаются хорошими, как Адам. Как ты. Как Мэддокс, — она прищурила глаза, проницательно и понимающе. — Ты не обманешь меня, Орион. Я знаю, ты воображаешь себя подлой, неправильной, грязной из-за того, через что ты прошла. Но это с тобой сделали они, а не ты. Грехи твоих родителей не текут по твоим венам. Грехи этих монстров — лишь отметины на твоей коже. Боевые шрамы. Напоминания о том, что ты их пережила. Победила их. Но они не определяют тебя, как личность.

Она потянулась еще за двумя рюмками.

— А теперь выпей эту чертову текилу, и давай поговорим о том, как здорово Эрик смотрелся бы в плавках.

И хотя это казалось абсолютно невозможным после всего, что сказала Эйприл, Орион выпила еще одну рюмку.

Она позволила Эйприл болтать о заднице Эрика, его прессе и о том, насколько ему повезло с причиндалами.

— Я заметила через штаны, — сказала она.

Она позволила этому случиться.

Но она не позволила словам Эйприл попасть в цель. Потому что она была не права. Орион не победила монстров. Они действительно ее определяли. Она была плохим, ненормальным и злым человеком. По крайней мере, теперь, когда получила права и возможность перевозить их тела, она планировала быть именно такой.