- Да, но как мы узнаем? Это работа для учёных где-нибудь в лаборатории, а не для кучки выживших на катамаране. Я имею в виду, какая из нас исследовательская группа, Гейл? Майлон был водителем автобуса. Уоррен продавал машины. Линн работала в страховой компании. Я, Риффл и Новак – всё, что мы знаем, это как управлять кораблём. Я не знаю насчёт других, но ни один из них не кажется мне учёным. Это просто пустая трата времени.

- Похоже, ты готов сдаться. Как насчет этого, МакKанн? Ты согласен с тем, что сказал Новак? Ты думаешь, мы должны просто... - она ​​задохнулась, не в силах закончить фразу.

- Покончить с собой, пока мы ещё можем? Я не знаю. Я не думаю, что у меня хватило бы смелости убить себя, и я не думаю, что смогу убить кого-либо из вас, если бы только вы не умирали и не страдали от боли или не пытались напасть на меня или кого-то из других. За исключением, может быть, Моргана. Его я мог бы убить.

На мгновение он сохранил серьёзное выражение лица, а затем его место заняла зубастая озорная ухмылка.

Гейл засмеялась.

- Да, я тоже.

- Так кем ты была до всего этого?

- В разводе, - сказала Гейл. - Детей нет. Я была соцработником. По ночам я возвращалась домой к своей собаке, маленькому йорку по кличке Терренс.

- И что с ним случилось?

- Пришли, - сказала Гейл, уклонившись от вопроса.

Они опустились на колени у кровати Хансена и открыли его тумбочку. Осторожно просмотрели предметы, дважды проверив на наличие каких-либо признаков белого грибка, но ничего не нашли. Вещей внутри тумбочки было немного. Немного запасной, но влажной одежды. Сотовый телефон с разряженной батареей. Пол-упаковки капсул с льняным маслом. Брелок для ключей в форме яблока с надписью "I ♥ NY", на котором свисали ключи от машины и дома. И чёрный кожаный кошелёк. Пока МакKанн разбирал предметы, Гейл открыла бумажник. Там тоже было сыро, и изнутри шёл слабый затхлый запах. Она нашла несколько заплесневелых снимков – Хансен с двумя улыбающимися детьми, очевидно, его, и свадебное фото гораздо более молодой версии Хансена, позирующего со своей женой. Гейл нахмурилась, пытаясь вспомнить, упоминал ли этот человек когда-нибудь о своей семье или о том, что с ними случилось.

- У Хансена было обручальное кольцо? - спросила она.

- Я не знаю. Я никогда не замечал. Если честно, он мне не очень нравился. А что?

- Нет, ничего. Просто любопытно, кто он такой.

- Почему? Теперь он мёртв. Не похоже, чтобы мы могли вырезать что-либо на его надгробии.

- Может быть и нет, но мы должны знать друг о друге, не так ли? Кто-то должен вспомнить о нас после того, как мы уйдём, разве нет? Часть нас должна жить дальше, даже если это просто мелочи нашей жизни, которые кто-то найдёт.

- А как насчёт души?

- Ты веришь в душу, МакKанн?

- Нет. То есть больше нет. Раньше я верил в Бога, Небеса и бессмертие человеческой души, но я практически перестал верить примерно тогда, когда пошёл дождь.

Гейл уставилась на фотографию Хансена и его детей и прошептала:

- Кем ты был, Хансен? Какая у тебя была история жизни?

- Это имеет значение для тебя? - спросил МакKанн.

Она закрыла бумажник и бросила его обратно в тумбочку.

- Нет, думаю, нет. Уже нет. На самом деле ничего больше не имеет значения.

- Пить, - эхом разнёсся голос Марка в статике. - Думаю, я полежу немного. Я устал, а эта кроватка такая... мягкая...

Гейл проспала всю ночь, убаюкиваемая раскачиванием судна. Она не видела снов. Ей ничего не снилось несколько недель, а если и снилось, то она ничего не помнила. Учитывая их близость, она предположила, что Катарина, Пэрис, Линн или Татьяна сказали бы ей, если бы она плакала ночью или говорила во сне, но они никогда не упоминали об этом.

Проснувшись на следующее утро, Гейл села и потянулась, медленно преодолевая боли и паралич в конечностях, вызванные тонким матрасом. Она тосковала по своей домашней кровати, теперь уже затонувшей, а потом ее мысли обратились к другим вещам из её прошлого, которое тоже было затоплено. Решив не поддаваться настроению, она вылезла из кровати и оделась.

Завтрак состоял из поливитаминов, крекеров, консервированных груш и сардин в оливковом масле. Она ненавидела сардины до дождя и ненавидела до сих пор, но всё равно ела их, вытирая крекерами остатки масла на тарелке. Она сидела в камбузе с МакKанном, Беном, Катариной и Уорреном, которые, как и она, ели свой скудный завтрак, прежде чем начать свою вахту. Они практически не разговаривали, вели лишь спорадические светские беседы. Бен читал свою газету, как и каждый день. Она была покрыта плесенью, сморщилась и разорвалась, а большая часть чернил размазалась от постоянной влажности. Заголовки кричали о вещах, которые больше не имели значения – о войнах, экономике и о том, какая на этот раз голливудская звёздочка отправляется на реабилитацию. Гейл часто подумывала спросить Бена, почему он каждый день перечитывает её, но подозревала, что уже знает ответ. Это был ритуал; это давало ему ощущение нормальности в этом испорченном мире.

Один за другим они закончили есть и направились наверх, останавливаясь только для того, чтобы надеть дождевик. Гейл натянула на голову тяжёлую ярко-жёлтую резиновую куртку, а затем взяла подходящую резиновую шляпу от дождя. Ей хотелось, чтобы на лодке были ботинки или резиновые сапоги, которые подошли бы ей. Её ноги неизменно промокали в каждую смену. Каждый из них также выбрал оружие на день. У Уоррена и Бена были пистолеты. Катарина вооружилась длинным копьём, сделанным из палки от палатки. У Гейл было мачете. У них также были две пары биноклей. Гейл взяла одну пару, а Бен – другую.

Гейл последовала за остальными по лестнице и прошла через люк. Ей в лицо сразу ударил туман. Сегодня утром было ветрено, и по палубе хлестал дождь. Она выглянула за перила и увидела, что большая часть океана скрыта под глубоким клубящимся туманом. Линн, Пэрис, Морган и Майлон прошли мимо них, кивнув в знак приветствия, прежде чем направиться под палубу, чтобы обсохнуть и уснуть.

Гейл, Катарина, Уоррен и Бен заняли позиции вдоль перил. Гейл и Уоррен вышли вперед. Бен и Катарина пошли на корму. МакKанн направился к мосту, чтобы сменить Риффла, который дежурил всю ночь. Как только они заняли позицию, они начали ещё один долгий, утомительный, жалкий день, сканируя воду в поисках спасения, выживших или новых угроз.

Гейл уставилась в дымку и вздрогнула.

Их смена шла уже три часа, и туман почти рассеялся, когда Уоррен выкрикнул предупреждение. Этим утром он был неразговорчив и молча размышлял на своей стороне судна, предоставив Гейл её собственным мыслям. Она смотрела на приглушённое серебристое солнце и пыталась вспомнить, как его лучи ощущались на её коже до того, как начался дождь, когда он закричал. Она повернулась к нему, мгновенно насторожившись.

- Дай мне бинокль!

Она пересекла скользкую палубу и протянула его ему. Уоррен поднёс его к глазам, посмотрел вправо и протянул ей.

- Вот, - сказал он, указывая. - Видишь это?

Гейл прищурилась, настраивая бинокль, пока объект не стал чётким. На горизонте виднелась массивная серовато-черная фигура. С такого расстояния она не могла точно сказать, что это было – возможно, склон холма или вершина горы? Объект был размером примерно в половину футбольного поля и совершенно лишён зданий, деревьев или травы. Поверхность казалась твёрдой и гладкой. Он также был слегка выпуклым и имел что-то вроде небольшого купола в центре.

- Что это? - спросила Гейл.

- Остров? - Уоррен забрал у неё бинокль. - Или, может быть, верх водонапорной башни, или зернохранилища, или что-то в этом роде. Я не знаю. Кажется довольно крепким. Волны не достигают вершины. Может, нам стоит его проверить.

Они окликнули остальных, и все четверо сгруппировались на мосту, а Уоррен и Гейл сообщили об увиденном. Поднялся Новак. Он принёс для дежурных термос с растворимым кофе.

- Только собирался раздать его, - сказал он, зевая. - Но к чёрту. А теперь идите и отдохните, а я посмотрю.

Используя бинокль мостика, он всмотрелся в океан, изучая сушу. Он долго молчал. Гейл и остальные пили горячий кофе и молча ждали. Через несколько минут Новак опустил бинокль и повернулся к МакKанну.

- Идём туда, - приказал он, - но не торопись. Не могу сказать, есть вокруг обломки или нет, но я не хочу рисковать. Если мы наткнёмся на дно, этот маленький остров станет нашим последним пристанищем.

- Мы бросим якорь? - спросил Бен.

- Конечно, - ответил Новак. - Можно также провести исследование. Тут ничего не скажешь, но мы можем найти полезные вещи. И я думаю, что мы все могли бы постоять на суше, хотя бы недолго.

- За исключением того, что она не совсем сухая, - сказала Гейл.

Новак нахмурился.

- У нас нет выбора. Давайте посмотрим.

МакKанн крепко ухватился за рычаги, ведя их к объекту. Гейл заметила, что его лицо побледнело. По его лбу и лицу стекали пот и дождевая вода. Его суставы были белыми, а руки – жёсткими.

Он напуган, - подумала она. – Как я.

По просьбе Новака Уоррен спустился под палубу, чтобы разбудить некоторых других и сформировать десантный отряд. Бен и Катарина вернулись на свои позиции наблюдения. Решив, что лучше всего позволить МакKанну сосредоточиться на текущей задаче, Гейл оглядела мостик и обнаружила, что она одна. Новак вышел на палубу и остановился у перил, пристально изучая остров через бинокль. Судно качнулось из-за внезапной сильной волны, чуть не сбившей их всех с ног, но Новак, похоже, этого не заметил. Его внимание оставалось сосредоточенным на таинственной массе. Сжимая свой кофе, который уже остыл, Гейл медленно прошла по скользкой палубе и похлопала его по плечу.

- Что-нибудь ещё?

Он пожал плечами, опустил бинокль и повернулся к ней лицом.

- Ничего такого. Не могу понять, что это. Не думаю, что это металл или дерево. Думаю, мы скоро узнаем. Вот. Посмотри.