Дождь продолжал лить.

Сара, вздрогнув, проснулась сонная и сбитая с толку. Она оглядела комнату, не сразу вспомнив, где находится. Она быстро села, и медицинская книга, которая лежала раскрытой у неё на груди, упала на пол.

- Ой.

Зевнув, Сара потёрла глаза и выскользнула из постели, встав на холодный пол босыми ногами. Она протянула руку и провела рукой по волосам и сначала удивилась, когда ничего не почувствовала. Потом вспомнила, что отрезала их накануне вечером, опасаясь, что в них может скрываться белый пух.

Она включила радио, но Марк из Бостона молчал. Даже статика казалась приглушённой. Она снова выключила его, чтобы сберечь батарейки. Спотыкаясь, Сара наконец добралась до кухни. Она приготовила чашку растворимого кофе и сделала глоток. Он был холодным и горьким, и ей захотелось горячего кофе с цикорием, которым Тедди угощал её и Кевина всего несколько дней назад. Она подошла с кружкой к большим окнам и посмотрела на улицу. Там по-прежнему шёл дождь, скрывая всё, что могло находиться на вершине горы. Вокруг основания башни и окружающих деревьев клубился туман. Небо представляло собой серую пелену – солнце было не более, чем бледным туманным диском. Она попыталась вспомнить ощущение солнечного тепла на коже, и с удивлением обнаружила, что не может.

Единственное, чего она не видела, так это червей. Сегодня утром они заметно отсутствовали. Обычно она их замечала – тени, скользящие, как призраки, сквозь туман. Но не сегодня утром. Интересно, куда они делись? Может, переместились в другое место. Куда-нибудь, где легче было добраться до добычи.

Почувствовав себя более проснувшейся и бодрой, она нашла ручку и бумагу и начала составлять список. Перед тем как начался дождь, друзья и семья Сары шутили над её навязчивым желанием составления списков. Каждый вечер перед сном она составляла список дел на следующий день. Она делала это с младших классов средней школы. Этот процесс помогал ей почувствовать себя лучше – лучше контролировать свою жизнь. Сара продолжала эту практику в Балтиморе, но не делала этого с момента их побега на вертолёте. Она решила, что сейчас самое подходящее время, чтобы начать заново.

Один за другим она перечисляла предметы, которые ей понадобятся для того, что она планировала сделать сегодня, если это окажется необходимым. Закончив, она приготовила себе еще одну чашку растворимого кофе, а затем начала тщательный осмотр станции рейнджеров, проверяя все отсеки, укромные уголки и щели. Её предыдущие исследования проводились в утомлённом и напуганном состоянии. На этот раз она каталогизировала все полезные предметы, отмечая их местонахождение и количество. Она также искала разные вещи, которые только что попали в её список. Всё это она отложила в сторону: резиновые перчатки, респиратор, медицинский спирт, непромокаемые спички, свечу, ватные диски, газету, ножницы, марлю, резиновую трубку, нераспечатанную бутылку виски "Bookers" , керосин, две кофейные кружки и небольшой топорик.

В ранее неизведанном ящике она сделала удивительную находку – пятизарядный "Таурус" .357 и коробку с патронами. При осмотре пистолета на неё хлынул поток, казалось бы, случайных воспоминаний. Тедди протянул ей "Ругер" .22, на что она ответила: "И это всё? У тебя нет ничего побольше? А что касается убийства, то для этого мне не нужно оружие". Стоя на крыше отеля "Марриотт" в Балтиморе, она забрала у Хуана М-16 и выстрелила в русалку. Сломала нос одному из трех сектантов, напавших на нее.

Несмотря на то, что её мать умерла, когда ей было восемь лет или, может быть, благодаря этому, Сара умела позаботиться о себе. Её подруги всегда говорили, что она жёсткая и умная. И она действительно была такой. Она знала это глубоко внутри. Но сейчас она не чувствовала себя такой крутой, и она определенно сомневалась, что у неё хватит ума, чтобы осуществить задуманное. Затем она подумала о Кевине, который встал перед ней, чтобы защитить её от стычки Таза, Даки и Лашон. Он также спас её от русалки, после того как она поддалась её чарам. Он сделал это инстинктивно, не заботясь о собственной безопасности. Теперь она хотела сделать то же самое для него.

Обыск всей станции занял много времени, и к тому времени, когда она закончила, Сара была измотана. Она отдохнула несколько минут, снова обратилась к книжке по оказанию первой помощи, пролистала указатель и стала искать записи, относящиеся к тому, что ей нужно. Затем она приготовила себе поесть. Она не была голодна. Вовсе нет – её живот сжимался, угрожая восстать с каждым укусом. Она заставила себя сдержать всё внутри. Ей нужна была её сила. Что ещё более важно для того, что она собиралась сделать – если она действительно решила это сделать – ей нужен был полный желудок, чтобы переварить выпивку.

Закончив, Сара глубоко вздохнула. Затем положила все снаряжение в мешок для мусора. Она обернула топор полотенцем, чтобы лезвие не проткнуло пластик. Затем натянула плащ и шляпу, взяла пистолет, зарядила его и вышла наружу, навстречу шторму.

Спуск по скользкой металлической лестнице, казалось, длился вечно. Она крепко ухватилась за поручень одной рукой, а другой сжимала пистолет и мешок для мусора. Она хотела засунуть пистолет за пояс, чтобы он оставался сухим, но решила этого не делать. Лучше иметь оружие под рукой на случай, если оно понадобится ей в спешке. Кроме того, она не хотела рисковать упасть и случайно разрядить оружие.

Спускаясь по лестнице, она искала любые признаки движения в окружающем лесу, но всё было тихо. Если черви ещё прятались там, то они вели себя необычно. Она снова задалась вопросом, куда они делись. Достигнув земли, она осторожно двинулась вперед, готовая побежать или выстрелить при первых признаках атаки, но вокруг было спокойно. Её пульс участился. В ушах зазвенело. Дождь, казалось, пошёл сильнее.

Сара подошла к сараю и после секундного колебания постучала в дверь.

- Кевин? Ты там не спишь?

Внутри что-то пошевелилось.

Сара затаила дыхание и стала ждать, когда откроется дверь.

Над затопленной сельской местностью поднялось солнце. Его лучи с трудом могли пробиться сквозь густой облачный покров или клубящийся туман. Туман спускался с горы, окутывая башню ​​рейнджеров, змеился через деревья, которые пока оставались в вертикальном положении, с трудом цепляясь корнями за жидкую грязь и покрытые грибком камни. Туман покрыл грунтовые дороги от вершины горы до затопленных руин Реника и осел на развалинах дома Тедди Гарнетта, покрыв всё, что осталось над землёй – разбитый вертолёт, сплющенный сарай, флигель, грузовик Карла Ситона (который перевернулся набок), треснувший и изъеденный навес для машины и беспорядочные развалины самого дома.

За исключением шума непрекращающегося дождя, не было ни звука.

Полуголодная и линяющая ворона приземлилась на зазубренный кусок сточного жёлоба, выступавший из грязи, как обвинительный палец. Птица наклонила голову, осмотрела обломки дома в поисках еды и взвизгнула, увидев разбитую банку с семечками. Содержимое было разбросано среди груды осыпающейся кирпичной кладки и расколотых досок. Птица кинулась вниз и нетерпеливо начала клевать мокрые ядра.

Теперь было два звука: дождь и звук вороньего клюва в процессе кормёжки.

Затем раздался третий звук – мокрый, скользящий звук, доносящийся из-под руин. Ворона остановилась, борясь с внутренним конфликтом. Встревоженная неожиданным шумом, она хотела бежать, но, в конце концов, победил голод. Птица осторожно опустила клюв...

...и обломки разлетелись. Из-под завалов вылетела бледная продолговатая фигура, задев перья птицы. Прикосновение было быстрым и лёгким, едва задело кончик крыла, но внезапное движение спугнуло ворону. Птица взлетела, спасаясь на упавшей яблоне. Она не заметила, как с её перьев капает белый творог грибка.

Фигура вытянулась дальше в открытое пространство. Грибок колыхался и сгибался, словно мускулы. Оно было такое же толстое и длинное, как мужская рука, но это была не мужская рука. На конце "руки" у него было пять пальцевидных придатков, но это были не пальцы. Рука, кисть и пальцы были просто тенями – призраками того, чем они когда-то были. Теперь они были просто мягкими.

Существо извивалось и толкалось, и обломки соскользнули с его пути. Везде, к чему оно прикасалось, – каждый кирпич, камень и кусок дерева – появлялось ещё больше странного белого пуха. Наконец, фигура выбралась из руин и вытянулась во весь рост, встав на двух грибковых ногах. Оно протянуло руки и обратило своё безликое лицо к небу. Там, где раньше были его глаза и нос, теперь стекали капли дождя. От его глаз остались лишь два тёмных пятна, а носа не было вообще. Его рот превратился в серый разрез. Существо попыталось заговорить, но оказалось, что не может вспомнить как, и вместо этого захрипело.

Ворона, наблюдавшая с упавшей яблони, в ужасе улетела. Фигура наблюдала, как птица улетает. Скоро птица станет мягкой. Фигура знала, что это хорошо. Все должно стать мягким. Это было необходимо. Необходимо...

...oно не могло вспомнить.

Это существо не могло вспомнить много вещей. Онo зналo, что когда-то у него было имя, но не зналo какое. Когда онo думалo об этом, в грибковом налёте, который заменил его мозг, появлялись какие-то образы. Онo вспомнилo, как женщина ударила его пистолетом по голове. Вспомнилo падение. Как стал единым целым с Бегемотом. Но соединение было прервано, не так ли?

Что прервало это соединение?

Онo вспомнилo, как в него стреляли несколько раз. В грудь. Плечо. Другие места. Но это случилось до того, как онo упалo. Онo вспомнилo, как из пулевых отверстий вываливались черви. Их побег омрачил существо. Ему нравились черви. Они были его друзьями. Онo былo их священником. Черви заползали внутрь его головы и рассказывали разные вещи. Секретные вещи. Что-то о Лабиринте в центре мира и о существе, которое там обитало, о существе, которому нельзя было дать имя, потому что это означало неминуемое разрушение. Черви описали форму Левиафана, Бегемота и Великой Бездны. Существо вздрогнуло при мысли о Великой Бездне. Онo хотелo отправиться туда. Ему хотелось окунуться в те далёкие глубины и навсегда слиться с ними.