— Границы приличия, мама. Мы обсуждали это. — Гвен закатила глаза, а потом, обменявшись приветствиями с Хейзел, прошептала, — Могу поклясться, что обычно она более деликатная.

Наша мать усмехнулась.

— Ладно, простите мне то, что я вмешиваюсь в жизнь собственных детей. Я всего лишь провела четырнадцать часов своей жизни, рожая их.

Хейзел рассмеялась, заправляя прядь волос за ухо, это движение, как мне было известно, она делала, когда она ощущала неудобство или неуверенность.

— Все в порядке. Это родительский долг. И я буду рада присоединиться к вам во время воскресной игры.

— Правда? — спросил я ее, даже не потрудившись скрыть удивление в собственном голосе. Хейзел вообще никогда не показывала интереса к тому, чтобы посмотреть на меня во время игры в футбол, поэтому я не был до конца уверен, что это означало с точки зрения ее чувств по отношению ко мне, но знал, что это не имело большой значимости.

Хейзел закусила губу и пожала плечами.

— Конечно. Это должно быть весело.

— Точно, дорогая, — раздался голос моей матери. — Мы могли бы поехать на стадион вместе, если ты захочешь.

— М-м-м, на самом деле, мисс ЛаЛонд, мне скорее всего придется встретиться с вами уже там, потому что у меня есть дела, которые нужно прежде сделать в приюте, — ответила Хейзел, ее слова были спутанными, а выражение лица выражало панику. Очевидно, что самым последним, чего хотела Хейзел, это оказаться запертой в машине вместе с моей матерью, в дополнении к тому, чтобы оказаться в ложе с ней же.

Я поймал взгляд Гвен и одними губами сказал ей: «Можешь отвлечь маму?».

Она кивнула, ее подбородок слегка вздернулся.

— Мама, мне кажется, что тренер Уоллес машет нам. — Прежде чем наша мама успела запротестовать, Гвен ухватила ее запястье и повела по залу, подмигнув мне через плечо.

Когда они была за пределами слышимости, я положил ладонь на бедра Хейзел и произнес:

— Прости за это. Мама иногда бывает напористой. — Я поцеловал ее в лоб.

— Все в порядке. — произнесла она, прочистив горло. — Послушай, в приюте выстроилась очередь на проведение операций. И как бы мне ни хотелось остаться на слушании, я не могу. Я заскочила только, чтобы пожелать тебе удачи.

Меня охватило разочарование, и этого было достаточно, чтобы вновь вернуть меня к реальности. Конечно же Хейзел не могла остаться здесь. И кроме того, мое положение не было ее проблемой — или ее битвой. Именно поэтому я просил ее не приходить.

— Я ценю это...

— Крис, тебя ждут наверху, — прервал Скотт. — Я не хочу заставлять комиссию ждать, — его голос был жестким, когда он посмотрел на Хейзел, то явно не узнал в ней племянницу Кента Макдугалла.

— Да, хорошо. — ответил я, потом сжал руку Хейзал и сказал: — Увидимся позже, хорошо?

Я последовал за Скоттом к лифтам, но остановился, когда услышал, как Хейзел позвала меня по имени. Я обернулся. Выражение ее лица было серьезным, зеленые глаза блестели и анализировали — как всегда все анализировали.

— Просто помни, что не имеет значение, что произойдет сегодня в той комнате, в конце концов все получится, — сказала она, такая полная надежды, оптимизма и веры.

И в тот момент я верил ей.

***

Я поднялся на лифте на верхний этаж тренировочного центра в одиночестве, отчаянно нуждаясь еще в паре секунд, чтобы собраться с мыслями. Стальные двери плавно разъехались, и я сделал глубокий вдох. Ступая в пустую зону ресепшн, я расправил плечи и поднял подбородок, когда заметил, что все уже заняли места в стеклянном зале заседаний.

«Мне приходилось сталкиваться и с худшим», — напомнил я себе. Я был способен обхитрить всю линию обороны. Отбиться от защитников, весивших три сотни фунтов. Почти полностью обнажиться для рекламного щита на главной дороге. В конце концов, я был тем единственным, кто мог решить мою собственную судьбу — мое будущее — и даже сам комиссар не мог этого изменить.

Я вошел в зал заседаний, и дюжина голов повернулась в моем направлении. Кент Макдугалл и тренер Уоллес синхронно кивнули мне. Я присел на свободный стул между Скоттом и представителем ассоциации игроков НФЛ, на противоположной стороне стола из красного дерева, где словно расстрельный ряд устроились комиссар и его свита. Тэмми, помощница Кента, налила мне кофе и поставила дымящуюся кружку на подставку. Я улыбнулся, но осторожно отставил чашку в сторону. Кофеин был самым последним, в чем я нуждался, — я и без того ощущал себя довольно взвинченным.

Поднявшись, комиссар поправил галстук и прокашлялся.

— Крис, мы благодарны тебе за то, что ты встретился с нами сегодня, — начал так, как будто у меня был выбор. — Давайте побыстрее закончим слушание — думаю, что все мы хотим оставить тот инцидент в прошлом, — его тон был деловым, практически сочувствующим, как будто он делал мне одолжение, но выражение его лица никак не скрывало факт того, что я был в его власти — и он получал от этого удовольствие.

— Рад присутствовать здесь, — сказал я, сверкнув столь же фальшивой улыбкой, желая оказаться где-нибудь в другом месте.

Скотт пнул меня по ноге, когда комиссар бросил на меня взгляд, говорящий о том, что мне стоит заткнуться. По-видимому, я был здесь только в качестве декорации. Я проглотил очередной умный комментарий и посмотрел сквозь окно от пола до потолка наружу, прямо на тренировочное поле и западную часть Денвера, которая виднелась вдалеке.

Комиссар вернулся на свое место и поправил двубортный пиджак, который он скорее всего скроил таким образом, чтобы походить телосложением на любого квотербека из лиги — сильные плечи, широкая грудь, узкая талия. И хотя от природы он не обладал атлетическим строением звезды, однако самомнения у него было в избытке. Его плотно сжатые губы всегда производили на меня впечатление. Начиная от игроков по контракту до спортивных репортеров — он не принимал на себя ни грамма дерьма с их стороны. Я просто никогда не ожидал, что окажусь под его ты-все-испортил-и-теперь-должен-за-все-ответить взглядом.

Комиссар раскрыл папку, лежавшую перед ним, вытащил стопку бумаг, просматривая их. Я заметил, что документы были только у его сотрудников. Думаю, что остальные не имели права знать той информации, что содержалась там. Конечно, это было справедливо. С другой стороны, в НФЛ честность была просто еще одним словом, которое начиналось на букву «Ч».

— Крис, твой агент, безусловно сообщил тебе, что мой офис закончил расследование, — комиссар с тяжелым вздохом отложил бумаги в сторону и строго посмотрел на меня.

Я кивнул ему, чтобы он продолжал, но он хранил молчание. Было похоже на то, что он хотел растянуть ожидание и заставить меня попотеть. Спустя несколько секунд тишины, комиссар прочистил горло вновь, звук был более скрипучим, чем раньше, он сказал:

— И вы были уличены в нескольких нарушениях правил лиги.

По крайней мере он сразу перешел к делу.

— В которых из них? — спросил я, прекрасно зная, что именно я нарушил.

— Да, мне тоже любопытно, — вмешался Кент Макдугалл с другого края стола.

— Самое очевидное, конечно, это политика НФЛ касательно употребления стимулирующих веществ, повышающих производительность игры, — ответил комиссар. Основой политики НФЛ было следующее: Мы оставляем за собой право испортить вам жизнь по любой причине или за любое преступление, стоило это того или нет.

Кент хмыкнул и откинулся на спинку кресла на колесах, закидывая ногу на ногу.

— Игра в целом намного более широкое понятие, если вы спросите меня лично. Не хотите ли уточнить, какую именно часть этой самой политики нарушил Крис?

В свойственной ему манере комиссар пропустил вопрос Кента мимо ушей и продолжил.

— Кент, вы лучше знаете, что последнее, что нужно этой лиге, это очередной эти-правила-не-для-меня игрок, у которого эго больше, что его рекламный щит. — Он удерживал на мне свой натренированный взгляд.

Такова была его тактика: оскорблять меня, чтобы разозлить, для того, чтобы я закатил сцену. Комиссару придется постараться еще больше. Я был чертовски горд за тот рекламный щит для «Неизбежного Спасения», и тому положительному отклику прессы, и пожертвованиям, который он принес.

— Не думал, что вы из тех, кто жалуется на бесплатную рекламу, комиссар, но я заметил ваше беспокойство по поводу того, как я следую правилам, — ответил я. «Может мы уже закончим с этим?»

Закрыв папку и отодвинув ее в сторону, он положил локти на стол и переплел пальцы вместе так, что я понял, что сейчас получу нагоняй.

— Крис, учитывая твое вопиющее неуважение к правилам поведение в НФЛ, мое учреждение согласно на то наказание, которое я считаю уместным. Таким образом, в соответствии с санкциями, изложенными в политике об употреблении стимулирующих веществ, на тебя налагается штраф в размере 150.000 долларов и отстранение без выплат от двух последних игр сезона.

Он всмотрелся в мое лицо — в поисках шока или каких-то иных детских эмоций, я был в этом уверен — но чего бы он там не ожидал увидеть, это оставило его полностью разочарованным. Скотт уже предупредил меня, что итог будет таков. Это не делало решение комиссара справедливым — или оправданным — но по крайне мере я был подготовлен к этому и мог подготовиться к воскресному матчу против команды Bengals. Тем не менее, если я буду сидеть на скамейке запасных последние два матча, то это серьезно ухудшит шансы команды Blizzards на выход в плей-офф.

— Я понимаю, — краем глаза я взглянул на Скотта, который одними губами произнес: «Хорошие новости. Я бы не придумал ничего лучше в подобной ситуации». — Я ценю то, что вы нашли время провести тщательный анализ и лично обсудить это со мной, комиссар.

Я поднялся, чтобы выйти, но он поднял руку и сказал:

— Не так быстро, мистер ЛаЛонд. Я не закончил.

Застонав, я запустил пальцы в волосы и откинулся на своем кресле, мое терпение было на исходе. «Я уже принял свое наказание, так чего же еще он хотел?»